Дождавшись препода, мы получили свои долгожданные пятёрки «автоматом» и вышли на улицу. Остальная половина группы осталась сдавать экзамен по традиционной форме – вытягивание билетов.

Многие студенты разных ВУЗов жалуются на трудную учёбу, но я не из их числа. Пока что она даётся мне легко. Эту сессию я закрыла на четвёрки и пятёрки. Жаль, что стипендию я никогда не смогу получать. Это так несправедливо, но ничего не поделаешь.

У нас легко получить хорошую оценку или зачёт «автоматом», если выполнять задания преподавателя. По-моему, не так уж и трудно раз в неделю подготовить реферат и ответить. Лучше учиться в течение семестра, чем потом учить все билеты и вопросы во время сессии. Таким принципом я и руководствуюсь.


– Оляндрик, пока, дорогая моя, я буду скучать! – сказала мне Таня и обняла, когда мы подошли к остановке.

Мне нравится, как она постоянно переделывает моё имя. Её младшую сестру тоже зовут Оля, поэтому у неё полно идей в запасе. Особенно меня прикалывает, когда она называет меня Хельга. Как в мультике «Эй, Арнольд». Так мило. Я крепко обняла её в ответ. Она вторая после Наташи, с кем я познакомилась на первом курсе. Мы быстро подружились. По вечерам болтаем в «Одноклассниках», а на парах пишем друг другу записки, как в школе. Я думала, что таких людей больше не осталось. Но нет. Таня стоит передо мной. И я не увижу её целое лето.

– Да ты ж моя кошечка! – Как только я это сказала, Таня засмеялась. Больше всего в ней мне нравится её улыбка. Она так и светится добром.

– Ты как обычно! – сказала она, улыбаясь. Наташа стояла рядом с нами и подхватила наш заразительный смех.

Они мои подруги, и ни такие разные. Это я в них и ценю.

На Тане была бледно-бежевая длинная юбка и белая маечка. Я тоже могу смело назвать её ангелом. Минимум макияжа и не тронутые краской русые волосы ниже плеч. Она чем-то напоминает мне Ванессу Паради, молодую француженку из высшего общества со знаменитым на весь мир мужем. Не знаю, почему такая ассоциация. Таня всегда смеётся, когда я ей это говорю.

Наташа – абсолютная её противоположность. Тёмные волосы. Джинсовые, рваные местами шорты и фиолетовый топ. Главный её аксессуар – татуировка на ноге, которая напоминает мне солнце. Я бы не решилась. Может быть, когда-нибудь я сделаю себе маленькое сердечко на запястье, но вряд ли. Когда-то я так и не решилась проколоть губу. О пирсинге оставалось только мечтать, но сейчас уже не хочу. Я заменила тату и пирсинг бантиками на волосах и разыми браслетиками и серёжками, которые я так обожаю. По три прокола в ухе мне достаточно, чтобы надеть все любимые серьги. Серебряные бабочки, сердечки и всё такое. Так что, я сумела возместить эту потерю, и в "телесных" изменениях абсолютно не нуждаюсь.

– Да, я такая! – сказала я, всё ещё смеясь. – Эх, я тоже буду скучать! Пиши, как будет свободное время, – попросила я Таню.

– Обязательно! – ответила она, – ты тоже.

– Ну, всё, я пошла! А то мы тут час торчать будем, я нас знаю!

Я не могла остановить смех. Иногда мне кажется, что меня не понимают, но это совершенно не так.

Я целую в щёку обеих подруг на прощание.

– Чудик, а ты давай собирай чемодан на дачу, – говорю я Наташе, улыбаясь.

– Уже, – улыбнулась в ответ она.

– Хорошо! Всё, пупсики, я поехала. Не скучайте.

Таня посылает мне воздушный поцелуй, и я захожу в автобус. В ответ я помахала рукой из окна. Проезжая мимо, я проводила девочек взглядом. Как-то грустно стало. Привыкла видеть их каждый день. Но с Наташей-то мы ещё повеселимся.

Всю дорогу до пригородного автовокзала я улыбалась, как ненормальная.


* * *


Я сижу на заднем сидении старенькой шестёрки с незнакомыми людьми. Читаю книгу на телефоне. Мельком в окне увидела, как мы проехали торговый центр «Мега» и продолжила читать.

На секунду подняв глаза в лобовое стекло, я увидела то, что могло стать моим последним воспоминанием. Быстро закрываю лицо руками и слышу громкий хлопок.

Я поджала к себе ноги настолько сильно, насколько позволял салон этой машины. Руки по-прежнему закрывают лицо. Я боюсь посмотреть, что случилось.

Убрав ладони, я понимаю, что мы врезались в большую машину…


Я подскочила с сидения, когда открыла глаза наяву. Посмотрела в окно. Я еду в другом направлении. Домой. Всё хорошо. Я в безопасности. Я сижу в маршрутке, а не в машине.

Надеюсь, никто не увидел, как я испугалась, и никто не услышал, как бешено бьётся сердце в груди. Парень, который сидит со мной, похоже, спит и точно ничего не заметил.

Однажды я уснула у Дениса в комнате, пока он сидел за компьютером. Причём, я помню, что мне не хотелось спать. Я просто прилегла и закрыла глаза. Когда я проснулась, Денис сидел со мной со стаканом воды.

– Ты вся мокрая, выпей! – заботливо сказал он, я послушалась, – опять авария?

– Угу, – промямлила я.

– Да что ж такое… – Денис был в ярости.

Эти сны не прекращались. Я видела их снова и снова.


Мне уже пора выходить. Неужели, я дома. Невыносимо жарко. Хоть в купальнике ходи. Надеюсь, я не прилипла к сидению.

От остановки, на которой я обычно выхожу, до моего дома мне буквально пройти по дорожке полминуты.

Я выхожу из маршрутки и вижу, как из соседнего дома выходит Лина. Вот так встреча! Я уставшая, как зараза, не хочу никого видеть. Она идёт мне на встречу. Лина в очках, поэтому я не вижу, заметила она меня или нет. Я уже не знаю, куда себя деть. Разговаривать с ней или нет. Здороваться ли вообще. Между нами остаётся всего несколько шагов, как у меня звонит телефон. Я полезла в сумочку, чтобы найти мобильный. Это знак. Пока я доставала телефон, Лина прошла мимо и даже не остановилась. Это точно была она. Я не могу ошибаться.

– Да? – отвечаю я бодрым голосом. Точнее пытаюсь, чтобы он таким казался.

– Дочь, привет! – звучит голос из другого конца страны.

– Привет.

– Пришли деньги? Я утром отправил, – спросил папа.

– Да, спасибо большое! – говорю я, хотя оповещение из банка ещё не пришло. Какая разница. Всё равно придут.

– Хорошо, ты уже дома? – спрашивает он и, скорей всего, улыбается. Точно не знаю.

– Уже подхожу. Только с учёбы приехала. А ты там что? – спрашиваю я и открываю дверь квартиры. Пахнет только что приготовленным супчиком и свежими булочками. Бабушка меня ждала.

– Да на работе перерыв, отдыхаю. Какие планы на лето у тебя? – спрашивает он. Я уже знаю, что за этим вопросом последует.

– Даже не знаю ещё. На море вряд ли смогу поехать…

Я не соврала. У мамы уже был отпуск в мае, а Денис в этом году никак не сможет поехать, поэтому море я увижу только в следующем году.

– Ну, тогда приезжай к нам в гости! – предлагает он, заранее зная мой ответ.

– Даже не знаю… Я подумаю, – отвечаю я. В прошлом году я отказалась. В этом тоже вряд ли передумаю.

– Все тебя ждут. Давай, бери билет на поезд. Я тебя встречу! – настаивает он.

– Хорошо. Если что, я позвоню, – говорю я, хотя точно знаю, что не позвоню. Я не смогу, потому что не уверена, хочет ли он меня видеть.

– Буду ждать, – с надеждой в голосе сказал он. Может, мне показалось. – Ладно, созвонимся. Пока, дочь, целую!

– Угу. Пока, – коротко отвечаю я и кладу трубку.


А что бы ответил любой другой на моём месте? Не знаю. Но это всё, что я могу сказать. Я не доверяю ему. Да и мы так мало общаемся, что я даже не могу назвать его папой.

Что скажет другой человек папе, которого не видел уже около десяти лет?

Мои родители развелись, когда мне было всего три годика, поэтому не знаю, правильно ли поступила мама, когда ушла от него. Я особо не переживала, что расту без отца. Меня бесило только то, что взрослые постоянно меня жалели.

Я же не инвалид, не сирота. Им жалость куда нужней. И я горжусь этими людьми, что они находят в себе силы, чтобы жить дальше, двигаться вперёд. Они сильнее всех людей на свете. Я ненавижу тех, кто их обижает или упрекает в неполноценности. Я недавно написала стихотворение. Не знала, как по-другому выразить эмоции, которые я испытываю каждый раз, когда вижу человека без руки или маленького ребёнка, который просит денег на хлеб. Ещё хуже приходится тем, у кого нет дома. Они вынуждены спать на трубах или в подвале. В нашей стране это нормально. И каждый пройдёт мимо, потому что чужие проблемы никого не интересуют. Это печально. Внутри нас растёт эгоист. Только кто-то может с ним бороться, а кто-то выпускает его наружу. Из маленького эгоиста вырастает большой, более опасный для себя и для общества.


Все равны!


Я не могу пока понять

проблемы общества чужие…

В попытках время обогнать

Выходят лишь слова скупые!


Но попытаюсь объяснить,

Что обижать нельзя людей,

Которые близки к обрыву…

Пусть это глупо прозвучит

В эмоциях порыве.


Жизнь и смерть так близко…

Вместо сердца – механизм.

Они порой летят так низко.

А порой взлетают ввысь!


Но до конца пройдя свой путь,

Пусть даже с помощью их близких…

Время им не обмануть,

Смерть поглощает все их мысли…


Одни работают без рук,

Другие видят лишь во тьме.

Немой немому только друг,

А третьи слышат в своём сне…


И с каждым может так случиться,

Что быстро свечки гаснет свет…

Когда с Мечтой пора проститься?!

Трудно нам найти ответ…


Всё когда-то нелепо закончится,

Пронесётся мимо украдкой…

Мы убегаем от одиночества,

Не всегда всё будет сказкой…


Детство без отца я пережить смогла, смогу и сейчас. У меня достаточно людей, которые гораздо ближе, чем он. Даже вечно ворчащая соседка по лестничной клетке мне ближе, чем он. По крайней мере, я чаще её вижу. И в этом некого винить. Многие дети остаются без папы. Но каждый папа сам выбирает, общаться ли ему со своим ребёнком или нет. Мой выбрал что-то среднее. Он лишь поздравляет меня с праздниками. Пишет сообщения и гораздо реже звонит. Это не общение. Однажды он поздравил меня второго февраля, когда день рождения у меня третьего. Мне было обидно до слёз. Мне тогда исполнилось семнадцать, и я уже чётко понимала, что он не перепутал, не забегался, не устал, а просто забыл.