— И что бы ты сделал? Чем помог? А «Скорая» ехала бы до нас целый час, Марат! Вспомни, сколько мы ждали, когда заболела Ника. Ты ещё и неправильный адрес назвал.

— Ах, я ещё и виноват!

— Я хотела сказать, что ехать самим было быстрее. И спасибо Марко за помощь.

— Да, Марк молодец. Если бы не он, ты бы, наверно, так и носилась как перепуганная курица, не зная за что хвататься, что делать. Увезти ребёнка в одном полотенце определённо твоя идея.

— Да что ты прицепился к этому полотенцу! — откинула она махровую тряпку, что так и держала в руках. — Главное, что с ребёнком всё в порядке, — и тут только поняла, что Марат ведь даже не спросил глубокая ли рана, что сказал доктор. Как начал орать, так всё и не мог заткнуться. — Прости, — встала Ия, — но я очень устала. И тоже перенервничала. Хочу принять хотя бы душ. Марат, — примиряюще протянула она к нему руки. — Ну, хватит!

— Что у нас на ужин? — проигнорировал он её объятия и глянул на часы.

— Кролик, — спохватилась Ия. — Его только нужно поставить в духовку. На обед мы ели пиццу, Регина привезла, а на ужин я хотела…

Но он её даже не дослушал. Резко развернулся и вышел.

И какой там душ! Она даже переодеться не успела, повязала передник и принялась запекать кролика, строгать салат, выжимать свежий сок — время поджимало. В их доме всё было по расписанию. Война войной, а обед по распорядку — это было про Марата.

Но бог с ним, поест — станет спокойнее. С голодным с ним вообще невозможно разговаривать.

Привычные выверенные движения позволили немного успокоиться. Но с ресниц нет-нет да скатывалась горькая слезинка. А раньше Ия готовить любила. С таким вдохновением ходила на курсы, чтобы побаловать своих то греческой, то французской стряпнёй — пыталась она переключить мысли на что-нибудь нейтральное, но обидно было так, что хотелось выть.

«Что наплела тут ему эта манда?» — отшвырнула Ия нож, понимая, что ищет виноватых, что Регина тут вовсе ни при чём, и прислушалась.

В гостиной работал телевизор — значит, Марат там.

А девочки? Девочки там справились без неё? Она встрепенулась. Но их возня была обычной: топот, смех, мультики.

«Значит, справились, — выдохнула она. И сняв передник, положила на стол. — В конце концов, никто не умрёт, если я потрачу десять минут на себя — приму душ, высушу и уложу волосы».

Она решительно поднялась в спальню, стянула через голову платье и уже почти прошла мимо кровати в гардеробную, когда что-то заставило её остановиться. Что-то неправильное.

Она развернулась.

Уголок покрывала был загнут. И кровать. Кровать была застелена как-то криво.


Глава 18

Она поспешно сдёрнула покрывало. Словно за ней гнались, содрала и тонкое одеяло. Проклятое воображение так ясно рисовало ей картинку как её муж трахает на этой постели Регину, словно она видела всё своими глазами.

Как напрягается его бледная задница, выделяясь белизной на фоне загорелой кожи спины. Как он вколачивается между гостеприимно раздвинутых ног в её идеальную депиляцию. Как она выгибается и бьётся головой о мягкую кожаную панель на стене и не просто стонет, орёт и кончает под ним, кончает, кончает…

Ия так отчётливо это видела, что двумя руками поползла по простыни, разыскивая пятна. Спермы, вагинальной смазки, лубриканта — чего угодно. Она только утром перестелила бельё. И если тут будет хоть один его паховый волосок, хоть одна капля…

С таким же рвением она осматривала и обе подушки. С двух сторон.

«Ну давай же!» — уговаривала она кипенно-белые наволочки. — Хоть один пережжённый волосок с головы этой лохудры должен был отвалиться. Не зря же у её озлобленного недоумка такие серые глаза, — дала Ия вдоволь разгуляться своей паранойе. — Не зря же она скрывает от кого его родила».

Но всё было напрасно.

Ничего.

Ия даже заправлять постель обратно не стала, плюнула. И долго плакала в душе, посрамлённая и совсем раздавленная своими беспочвенными подозрениями. Жалкая, жалкая, жалкая…

Душ и слёзы немного вернули душевное спокойствие.

Точнее, после всех переживаний на неё нашло спасительное отупение.

Ужин прошёл как обычно. Девочки оживлённо болтали с папой. Ия натянуто улыбалась, делая вид, что она не просто приложение к кухонной плите и гладильной доске, а жена, мать и хозяйка этого дома. А ещё она приняла решение поговорить с мужем. Обо всём.

«Что, в конце концов, происходит, Марат?» — репетировала она свою речь, убирая со стола, когда заметила силуэт, нет, скорее тень и огонёк сигареты за окном.

Она схватила полупустой мусорный пакет, словно его срочно понадобилось отнести в контейнер, и вышла.

— Ты ужинал? — топталась она с пакетом у дерева, прислонившись к которому, Марко сидел прямо на траве. — У меня там кролик в духовке.

— Спасибо! — затянулся он, не поворачиваясь. — Я поел.

— А вещи? Может, надо что-то постирать или погладить?

— Ты знаешь, что мне надо, — он встал.

Ия едва успевала за ним, когда, широко шагая, он забежал вверх по небольшому пригорку. Герметичную крышка бака для мусора скрипнула, открываясь. Марко забрал у неё пакет. Выкинул. Сделав большую затяжку, затушил сигарету и кинул туда же.

— Будешь делать вид, что меня не слышала? — захлопнул он крышку бака.

— У тебя кровь, — она недоверчиво смотрела на свеже-сбитые костяшки на его руке, пока он запирал бак.

— Majku mu jebem! Крв! — всплеснул он руками, спускаясь по газону к маленькому декоративному пруду с рыбками. — Будешь делать вид, что ничего не понимаешь?

— Что это значит? Ма̀йку му ѐбем? — спустилась следом за ним Ия.

Не потому, что не понимала о чём разговор. Не потому, что не могла за ним не идти. Но она хотела услышать от него: чего он хочет.

Дом со стороны сада белел красиво подсвеченным фасадом. Нарядно, уютно светился окнами. Но Ие сейчас уютнее было здесь. С этим странным мужиком, что сделал для неё сегодня так много, потом где-то сбил в кровь руку, и сейчас смотрел не моргая.

— Да какая разница, что это значит! — выдохнул он. Осторожно привлёк Ию к себе, положил руки на затылок. Вдохнул запах её волос.

Глубоко-глубоко. Медленно-медленно.

Задержал дыхание, шумно выдохнул и прижался к её волосам лбом.

— Мне нужна ты. Ты!


Глава 19

Ей бы надо было сразу его оттолкнуть, остановить, вырваться, но вместо этого хотелось прижаться, раствориться в этом мягком «ти», так по-особенному у него вышло «ты», обнять.

Ия замерла, не сделав ни того, ни другого.

— Я хочу тебя, — прошептал он так тихо, что Ия подумала: ей показалось. — Хочу до безумия, — не оставил он шансов для разночтений.

— Марко, — резко сел её голос, когда он заскользил щекой вниз по её лицу. И за мгновенье до того, как его губы коснулись её, Ия отстранилась. — Нет. Я не могу, — прошептала она, когда он привлёк её к себе, преодолевая её слабое сопротивление. Прижался бёдрами.

— Точно? — легли его руки на её бёдра. Его твёрдое, уверенное «хочу» упёрлось в живот. Но когда её «не могу» томительно сжалось в ответ, так отзываясь в такт ударам сердца, что Ия едва сдержала стон, она оттолкнулась двумя руками:

— Точно. Пусти!

Он резко разжал руки.

— Кто эта куя, Лана, за которую тебя с утра отчитывал муж. Она тебе подруга? — спросил он так же внезапно, как и освободил от своих объятий.

— Что? Куя? Кто?! — удивилась Ия, ещё не совсем придя в себя.

— Сука, — пояснил он.

— Лана?! А! Англичанка? Преподаватель английского, она занималась с девочками.

Ия даже забыла, как её зовут. Да, с утра Марат высказал недовольство, что она её уволила, да ещё и не заплатила. Но Ия была так взвинчена из-за приезда Регины, что отмахнулась, как всегда, и на самом деле забыла.

— А что? — поправила она платье, понимая, что вырез сбился и именно туда сейчас смотрит Марко, словно заворожённый.

— Ничего, — тряхнул он головой. — Прости! — он провёл рукой по волосам, словно они всё ещё были длинными, как тогда в декабре, и похлопал себя по карманам. Отвернулся, подкуривая. — Лет двадцать не курил. А тебя встретил и начал, — затянулся. Выпустил дым.

«А, может, Марат не Регину, может, он эту Лану дерёт? — вдруг подумала Ия. — Или обеих?»

Настолько у них всё стало плохо: секс формальный, разговоры — одни претензии, жизнь — расписание, где всё строго по часам, а ещё эти откровения Регины, что, возможно, Марат и в компании начал тянуть одеяло на себя, наводили на мысль, что в Ие он больше не заинтересован. Что она ещё нужна ему как домработница, воспитательница, кухарка, но это ненадолго. Главное, она больше неинтересна ему как женщина, непривлекательна для него в постели. Он нашёл другую. Или других. И его раздражение, и постоянное недовольство — вовсе не из-за работы. Его тяготит опостылевшая жена, а всё остальное — просто придирки.

— Ма̀йку му ѐбем! — с чувством произнесла она, словно всю жизнь материлась по-хорватски.

Всё так элементарно просто!

Но сознать это, признаться самой себе в том, что она уже давно понимала, оказалось так больно, что Ия словно оглохла и ослепла в один момент.

Она схватила тяжёлый камень с края пруда и швырнула его в воду. Наверное, раздался всплеск и ей на платье полетели брызги, но она не заметила.

— Ма̀йку! Му! Ѐбем! — выкрикивала она, швыряя чёртовы камни на каждое слово, что бы оно ни значило, и ничего не чувствовала.

— Ия. Ия! — встряхнул её Марко за плечи. — Перестань!

Но она его оттолкнула.

— Это же что-то неприличное, да? — выкрикнула, едва сдерживая слёзы.

— Ничего особенного, просто «хуйня», если перевести. У нас немного другой мат.

— Нормально. Как раз подходит. «Коротко о вашей жизни», — изобразила она, словно у неё берут интервью, и широко взмахнула руками в ответ: — Хуйня!