— Всё, что нужно для любви — это женщина, мужчина и море, — вслух читала Ия. — Всё что нужно для счастья — это дитя этой любви… и маленький домик на побережье.

А ниже стояла размашистая папина подпись.

— И что это значит?

— Это слова хорватской песни, которая твоему папе очень нравилась. «Всё за любовь». Он всё слушал её, даже пытался выучить.

— Что он сказал тебе ещё?

— Что его имя, — и она снова ткнула на фотографию, теперь в подчёркнутые буквы.

«Л… у… д», — проследила Ия за её пальцем.

— И какой бы странной не показалась мне его просьба, твой отец умолял выполнить её. А ещё уточнил, что она будет касаться тебя.

— И всё? — не верила своим ушам Ия. — Посмотреть, как мы с Маратом живём?

— Всё?! — возмутилась мама. — Да я всю голову сломала, как это устроить. Чтобы ты не знала, Марат был не против и не догадался, что это просьба твоего отца. И выглядело бы это как-то естественно.

— И что же ты придумала?

— Мне кажется, ужасную глупость, — прикрылась она рукой, облокотившись на стол.

— Да уже договаривай, раз начала.

— Я сказала, что это знакомый одной моей подруги, — смущённо кашлянула она, — он попал в затруднительную ситуацию, но может выполнять любую работу по дому, если Марат сдаст ему на время гостевой домик.

— И что же в этом глупого? — не понимала Ия чего так разнервничалась мама.

— Мне кажется, Марат подумал, что я и есть эта самая «подруга», — показала мама пальцами кавычки. — И что Марко мой любовник. Ещё и девочки его узнали.

— Что?! — вытаращила Ия глаза.


Глава 43

— Ну, когда Марко позвонил, дети как раз были у меня. И я назначила ему встречу в людном месте. В детском парке. Ну и как ещё я могла объяснить свою просьбу твоему мужу: не говорить правду о Марко тебе?

— А его не смутило, что девочки и мне могли сказать откуда знают Марко?

— Смутило. Когда они обрадовались, увидев Марко у вас дома, Марат позвонил. Ты знаешь, мы ведь провели в парке весь день, и девочки с Марко так поладили, что он больше возился с ними, чем разговаривал со мной. Первый раз вижу в мужчине такую любовь к детям. Там все детишки бегали за ним как за аниматором.

— Так что сказал Марат? — Ие очень нравилось слушать мамины восторги о Марко, но сейчас важнее было другое.

— Гнусненько усмехнулся в трубку, что похоже моя «подруга» знакомого в парк пригласила, а сама прийти забыла. Но сказал, что с детьми он тоже уладит. Тебе они не скажут.

— Но если Марат считает его твоим «другом» — не повернулся у Ии язык назвать Марко маминым любовником даже гипотетически, — то почему тогда Марко просто не живёт у тебя?

Но и сама поняла примерный ход мыслей Марата, что называл тёщу «Благочестивая Марта». Отчасти потому, что звали её действительно Марта, а отчасти потому, что она и правда была чересчур щепетильна в некоторых вещах.

И сама ответила:

— Ах да, у тебя же соседи. Что подумают люди. Что подумает дочь!

— Я же говорю: вышло не очень, — виновато вздохнула мама. — Но Марат, кажется, подумал, что мы поссорились или я дала «другу» отставку. Я же Марату даже денег предложила, чтобы он ему за работу заплатил, на себя эти расходы не брал.

— Но, если я правильно запомнила, было «очень важно», чтобы я ничего не знала. Зачем же ты всё мне рассказала? — удивилась Ия.

— Потому что Марко позвонил, поблагодарил за помощь, извинился, что мне пришлось врать — он понимает, как это неприятно: и лгать, и быть в неведении, — и сказал, что теперь ты можешь узнать, как он оказался в вашем доме.

— Значит, всё что он хотел выяснить, он выяснил? — и не представляла Ия что за поручение мог дать ему отец, но почему-то было невыносимо жаль, что, возможно, она его больше не увидит, если поручение он уже выполнил.

Она знала, что папа недолюбливал Марата. И никогда особо ему не доверял.

Поэтому и настаивал, что работать они будут в одном офисе, все кадровые перестановки будут идти с его ведома. Да и в таком «аквариуме» трудно было что-то утаить от него — основателя обеих компаний и лидера, бесспорный авторитет которого не обсуждался. Что в свою очередь задевало Марата. Но он своё ущемлённое достоинство лечил тем, что нравился он тестю или нет, а стал его зятем и отцом его внучек. И эта родительская ревность естественна. К мужьям своих дочерей он наверняка будет относиться так же. А ещё гордился тем, что живут они с Ией хорошо. Точнее жили…

И о том, что всё стало как-то рушиться именно после папиной смерти, последние полтора года, Ия задумалась совсем недавно. Когда сказала Натэлле Эдуардовне, что на Марата столько всего свалилось, а он ещё от смерти отца не отошёл.

От смерти Ииного отца. Ведь на него резко легло всё — ответственность за бизнес и за семью. Расходы и хлопоты. Неожиданные дыры в бюджете. Но главное — горе, что как бетонной плитой накрыло и маму, и Ию. Это были страшные часы, дни, недели, что перерастали в месяцы.

И, может, другие семьи горе сплачивает, в их семье что-то пошло не так, и они почти потеряли друг друга. Можно даже сказать «потеряли», но Ия ещё цеплялась за это «почти», тем более, что большинство ответов она неожиданно для себя только что получила. Но осталось ещё так много вопросов, ответов на которые у Ии не было.

— Странно, что этот Марко с папиным поручением шёл так долго, — сама себя вырвала из невесёлых дум Ия. — А теперь и совсем исчез.

— Не хочу даже гадать, что поручил ему отец, — решительно встала мама. — Всё, что требовалось от меня, я сделала. Худо ли бедно — сделала. И, надеюсь, об этом не пожалею. Теперь нам осталось только ждать. Так что не забивай себе голову. Поехала я домой. Вечереет, — глянула она в окно. — И кстати о работе: подумай! Мы с Натэллой за девочками присмотрим. Да и девочки уже не маленькие, самостоятельные. И компания отца — твоя, можешь работать по удобному тебе графику: в любое время уезжать, приезжать.

— Я уже подумала, мам. Что бы ни сказал Марат, я выйду на работу. Спасибо тебе, — протянула она руки ещё раз обнять свою старушку. И, крепко прижав к себе, повторила: — Я очень горжусь тобой: ты поступила вовсе не плохо, а правильно, что выполнила папину просьбу.

— Очень надеюсь на это, — вздохнула мама.

Они вышли с девочками на улицу её проводить.

— Осторожнее на дороге. Не гони! — махали они вслед бабушке, что обожала водить машину.

А когда возвращались назад, Ия снова с тоской посмотрела в сторону гостевого домика.

«Всё что нужно для любви — мужчина, женщина и море» — прочитала она на оставленной на столе фотографии.

Ия вложила её в книгу, что читала, а потом, стараясь ступать неслышно, спустилась по скрипучей лестнице и вышла в сад.

Всё, что нужно для любви…


Глава 44

Сердце выскакивало из груди, когда она открыла незапертую дверь и негромко позвала:

— Марко?

В нос ударил спёртый запах помещения. И то, что в домике никого нет чувствовалось даже по этой смеси отсыревшего табака, пережжённого кофе и чего-то ещё мужского, крепкого, волнующего, от чего Ие стало не по себе. В лучшем смысле этого слова — нахлынули воспоминания.

Она коснулась рукой стены, к которой он прижал её спиной. Понюхала остатки бамбуса, что так остался на столе в стакане. Секунду помедлила, а потом взяла и допила.

— Вот же гадость, — выдохнула она, поморщившись. Выдохшаяся кока-кола горчила, но Ие так хотелось снова перенестись в ту ночь и почувствовать то, чего до Марко в её жизни никогда не было — огонь, пожарище и ощущение непоправимой катастрофы. Она и не знала, что это может так пьянить.

Ия подняла рюмку, из которой пил Марко, и прикоснулась губами к ободку. Его губы в тот вечер пахли именно так — опасностью и безбрежным ощущением свободы.

Она вернула рюмку на стол и пошла дальше, в комнату, арочный вход в которую был с двух сторон. С той стороны по центру обрамлённой арками стены были прикреплены полки и большой плоский телевизор. А прямо перед ним — большая кровать.

Рубашка, что Марко бросил, переодеваясь, валялась сверху на неубранной постели.

Ия упала ничком как раз поверх этой светлой рубашки и вдохнула запах смятых простыней и мужчины, что носил эту рубашку. Закрыла глаза.

Его сильные руки. Его горячее большое тело. Его шумное дыхание. И резкие мощные движения, которыми он входил в неё.

Она скорчилась на кровати, ощутив, как горячая волна подняла снизу живота и прошлась по всему телу. И вовсе не стыд и сожаление, а невыносимое желание и тоска — вот что Ия сейчас испытывала, прижимая к себе грязную рубашку. Как же до мурашек возбуждал её этот запах, и этот могучий потный хорват, ворвавшийся в её жизнь из прошлого, о котором она даже не подозревала.

Кровать мягко заскрипела, когда она развернулась на спину. И нехотя вытолкнула упругими пружинами, когда Ия села — на окне, среди сваленных в кучу зарядных устройств, пары дорогих галстуков и глянца свежих журналов, стояла коробка с розовыми ёлочными шарами. Её шарами, что Ия купила да так и забыла в тот день в кафе.

В тот день, когда увидела Марко первый раз. В тот день, когда он назвал себя Август. Когда этот римский полководец смотрел на неё так, словно был обречён пасть к её ногам, или она уже была обречена пасть. Ведь он знал, уже тогда знал, кто она. Уже тогда у него было поручение, что он явно поклялся выполнить.

Ия хотела взять шары, но среди разбросанных вещей вдруг увидела плоский разъём картридера, в который была вставлена карта памяти.

Прихватив с собой именно эту находку Ия поторопилась домой.

Трясущимися руками подсоединила к ноутбуку. Выдохнула и включила запись.


Глава 45

— Ла! Ла-ла-ла-ла! Ла-ла-ла-ла! — всё ещё напевала Ия следующим вечером собираясь в ресторан.