Она подошла к столу, и наблюдатели расступились подобно сказочному морю. Одного взгляда хватило, чтобы понять: Леопольд держал под контролем почти все фигуры Элайджи, кроме основных. Зрители уже перешептывались, обсуждая, что Вильерс снова, уже в который раз, лишил шахматный клуб нового члена.

— Боюсь, наши ряды никогда не пополнятся! — раздался голос Феддрингтона.

Однако Элайджа выглядел не испуганным, а заинтересованным и даже довольным. Джемма безошибочно читала выражение его лица: сейчас в глазах светилось глубокое удовлетворение.

Она снова сосредоточила внимание на поле битвы. В зале стояла напряженная тишина, все следили, как Вильерс протянул украшенную огромным рубином руку и забрал у противника пешку.

Неожиданно она поняла идею мужа! Вильерсу придется захватить слона. Элайджа поднял глаза и улыбнулся. Еще пара ходов, и Леопольд — как всегда, молча — бросил в бой ферзя. Элайджа ответил ходом коня.

— Шах и мат, — объявил он голосом, столь же невозмутимым, как и выражение лица.

Толпа издала странный звук, похожий одновременно и на рычание, и на визг.

— Ты заманил меня в ловушку, — признал Вильерс, все еще глядя на доску. — Чертовски ловко заманил. Да, в детстве победить тебя было проще.

Элайджа пожал плечами:

— Иногда доводится сыграть партию-другую с герцогиней. Наверное, отражаю ее сияние.

Мистер Парслоу поклонился герцогу Бомону с глубоким почтением.

— Ваша светлость, позвольте приветствовать вас в качестве члена Лондонского шахматного клуба. Большая честь для всех нас. Вы стали первым, кто присоединился к нам в течение нескольких последних лет — с тех самых пор, как клуб осчастливил своим присутствием герцог Вильерс.

— Может случиться так, что я окажусь первым, но не последним, — заметил Элайджа. — Очередь за моей герцогиней.

— Ничто не помешает нам принять еще одного члена, — поспешно заверил Парслоу.

Вильерс снова поцеловал Джемме руку.

— Как приятно принять вызов еще одного члена семьи Бомон! Уже начинаю чувствовать себя близким родственником.

Джемма села за стол.

— И в лучших традициях семейных дам, я намерена безжалостно вас уничтожить.

— Не устаю повторять, что в жизни мне невероятно повезло: судьба избавила от братьев и сестер. — Вильерс, как всегда, в долгу не остался.

Лакей расставил фигуры и исчез, а распорядитель одним строгим взглядом мгновенно добился тишины в зале. Джемма начала с классического хода королевской-пешкой. В течение последнего года им с Вильерсом удалось сыграть изрядное количество партий, и она знала, что партнер не менее отважен и готов к риску, чем она сама. К тому же он отличался яркой изобретательностью. Чтобы одержать победу, следовало предвидеть опасность и строить планы на много ходов вперед.

Герцог методично строил заслон. Джемма, в свою очередь, наблюдала и выжидала. Броситься вперед сломя голову значило обречь себя на поражение. И вот настал счастливый миг… внезапно она увидела, что надо делать. На расстоянии всего лишь семи ходов раскрылась блестящая комбинация.

Впервые с начала партии герцогиня оторвала взгляд от доски. Элайджа стоял справа. Глаза встретились, и стало ясно: он все знал, все понимал и одобрял.

В голове мелькнула посторонняя, не относящаяся к делу мысль: брак — очень странная штука.

Джемма уверенно, красиво победила.

— Пригашаю на ужин, — объявил Вильерс под неумолчный шум: зрители увлеченно обсуждали каждый ход. — Да-да, непременно. Настаиваю. Не приму никаких отговорок. Вы должны меня утешить: я подавлен и могу впасть в черную меланхолию. Даже не помню, когда доводилось проигрывать.

— Что-то незаметно. — Джемма склонила голову и оценивающе посмотрела на соперника.

— Это оттого, что естественная ненависть к проигрышам борется с радостью: ведь теперь открывается перспектива регулярных поединков высочайшего уровня.

— Будем рады приехать к тебе сегодня вечером, — ответил Элайджа.

Джемма подумала, что друзья детства, на протяжении многих лет почти не общавшиеся, удивительно быстро восстановили отношения.

— Черт возьми, Вильерс, должно быть, ты сегодня не в своей тарелке. — Феддрингтон хотел похлопать неудачника по плечу, однако даже он не отважился прикоснуться к герцогу.

Вильерс взглянул из-под полуопущенных век.

— Нетактично ранишь мое самолюбие, Феддрингтон.

— Все мы порой проигрываем, — усмехнулся тот. — Но в данной ситуации возникает немаловажный вопрос: и Герцог, и герцогиня обыграли нашего чемпиона. Так кто же теперь должен считаться первым? — Он повернулся к Парслоу. — Не следует ли им выяснить отношения между собой?

— Несомненно, мы сыграем еще немало партий, — предусмотрительно вмешался Элайджа, прежде чем Парслоу успел объявить его чемпионом клуба. Джемма не сомневалась, что распорядитель собирался поступить именно так. — Более того, мы с герцогиней намерены в ближайшем будущем сыграть решающий матч нашего турнира, о котором уже столько сказано.

Вильерс недовольно нахмурился:

— Несколько месяцев назад герцогиня участвовала в не менее известном широкой публике турнире со мной, однако от последней игры наотрез отказалась. Есть ли основания предположить, что с тобой она доведет дело до конца?

— Природа брака обязывает, — невозмутимо парировал Элайджа.

— В таком случае пусть решающий матч между герцогом и герцогиней и установит, кто из них сильнее, — авторитетно заключил Вильерс. — Если победит герцогиня, номер первый останется за ней, и наоборот.

Джемма всегда мечтала выиграть финальный раунд турнира с мужем. А теперь от победы отделял лишь собственный отказ лечь в постель: процесс ухаживания доставлял Элайдже видимое удовольствие, и все-таки не верилось, что он сможет понять ее позицию.

Номер второй не казался ей нестерпимо унизительным.

— До вечера, — попрощалась герцогиня с Вильербом и с достоинством покинула зал.

Мужа пришлось дожидаться, сидя в экипаже, Элайджа остановился, чтобы что-то обсудить с двумя пожилыми особами.

— Ты с ними знаком? — полюбопытствовала Джемма, когда он наконец-то закрыл за собой дверь.

— Успел познакомиться у входа, — ответил герцог. — Миссис Могг любезно сделала ставку на мою победу над Вильерсом, и потому я счел необходимым лично сообщить ей радостную новость. Но теперь поклонница готова рискнуть шиллингом и шестью пенсами; верит, что удастся одолеть и тебя.

Джемма улыбнулась:

— Надеюсь, у нее есть кое-какие запасы на черный день. Этот шиллинг можно считать потерянным.

Герцог наклонился и оказался совсем близко.

— Гордыня — верный путь к падению, — шепотом сказал он. Внезапно пространство наполнилось новой энергией, а каждый нерв натянулся и обострился.

— Элайджа, — выдохнула Джемма.

Бомон отлично понимал, когда победа одержана без сражения. Каждый, кому довелось увидеть выражение его лица после разгрома Вильерса, сразу узнал бы огонь, пылавший в глазах в тот момент, когда герцог с супругой вышли из экипажа перед подъездом элегантного особняка.

Герцогиня выглядела раскрасневшейся, очаровательно растрепанной и откровенно ошеломленной.

Герцог широко улыбался.

Глава 14

Особняк герцога Вильерса в Лондоне

Пиккадилли, 15

Вечером того же дня


— Не был здесь с тех самых пор, когда Вильерс лежал при смерти, — заметил Элайджа, пока супруги поднимались по ступеням широкого крыльца.

— А я и вообще приехала впервые, — призналась Джемма, размышляя, имеет ли смысл отдать пелерину дворецкому. Старик выглядел таким древним и слабым, что, казалось, посторонний груз мог навсегда придавить его к земле. Элайджа решил проблему, сняв с жены накидку и передав стоявшему поодаль молодому лакею.

— Его светлость и все остальные в гостиной, — провозгласил Эшмол, семеня по мраморному полу.

Джемма вошла в просторную комнату и едва не застыла от изумления. Как выяснилось, Вильерс пригласил маркизу де Пертюи. Но посреди гостиной стояла совсем не та маркиза, которая освещала своим присутствием Версаль. Привычному мелко завитому парику, столь же широкому, сколь и высокому, она предпочла собственные волосы, пусть и покрытые щедрым слоем пудры. Крупные локоны свободно спускались на плечи и прикрывали спину.

Но на этом неприятные сюрпризы отнюдь не закончились. Неизменный черно-белый наряд уступил место простому платью в актуальном стиле сорочки, похожему на то, которое лорд Корбин когда-то отсоветовал надевать Джемме, назвав его чересчур откровенным и вызывающим. Бледно-голубая, цвета весеннего гиацинта ткань оказалась столь тонкой и невесомой, что едва не улетела, стойло маркизе хлопнуть собеседника по плечу раскрытым веером. Джентльмен обернулся, и Джемма узнала все того же вездесущего Корбина. Даже самая непримиримая соперница не смогла бы отказать маркизе в несомненной привлекательности и откровенной чувственности.

— В трезвом виде мадам симпатичнее, — заметил Элайджа. — Ну что, вперед?

Даже не оглянувшись, герцог решительно направился к цели. Лукавая улыбка маркизы приобрела оттенок интимной радости.

Над ухом прозвучал голос Вильерса.

— Подумать только, — не скрывая иронии, произнес он. — Неужели я совершил непростительную ошибку, пригласив на ужин дорогую кузину? Почему-то решил, что вам удалось достичь если и не мира, то хотя бы перемирия.

— Разумеется, ваша родственница всегда была и остается очаровательной собеседницей, — ответила Джемма, наблюдая, как Элайджа церемонно склонился перед маркизой. Та призывно поглядывала поверх веера, которым игриво обмахивалась. Создавалось впечатление, что в руках мадам де Пертюи самое грозное оружие.

Но разве не этого ей хотелось?