К раздражению девушки, Хью не заметил ее намека и сократил увеличившееся было расстояние. Улыбаясь, он смотрел на нее сверху вниз. Он угадывал мысли собеседницы. Больше всего она обрадовалась бы, разверзнись сейчас под ним земля и провались он в преисподнюю. Но от этого только хотелось побыть рядом с ней подольше.

— Ну а вы? — чуть насмешливо спросил он. — Вы тоже скучали в деревне?

— О нет, — искренне ответила она. Легкая улыбка, неожиданно мелькнувшая на ее лице, сделала его по-детски милым. Взгляд потеплел. — Я обожаю деревню. Будь моя воля, я бы жила там круглый год.

— Да? — Брови Хью поползли вверх. — А мне казалось, что город вам гораздо ближе.

Микаэла напомнила себе, что разговаривает с человеком, который ей отнюдь не симпатичен, и перестала улыбаться.

— Это говорит лишь о том, что вы недостаточно хорошо меня знаете, — холодно произнесла она.

— Вы меня тоже. Но это нетрудно исправить, — ответил он тихим, настораживающе интимным голосом, любуясь румянцем на ее щеках и очаровательными искорками в темных глазах. — Изучи вы мой характер лучше, вы бы не предложили дяде воспользоваться вашим состоянием, чтобы выкупить у меня акции.

— Он.., он рассказал вам?

Взяв ее руку в свою, Хью улыбнулся.

— Да. Об этом и прочих вещах — сегодня утром. Микаэла растерялась, не зная, что сказать. Не рассказывать же американцу о том, что предложила дяде и брату воспользоваться оставленными ей дедушкой деньгами из-за чувства вины перед ними. Это его совершенно не касается! Она видела, как расстроены Франсуа и Жан ее нежеланием выходить за Алена Хассона. Помимо всего прочего, она лишает их надежды избавиться от вмешательства Хью в дела компании. Вот и пришла в голову мысль помочь им стать главными владельцами “Галланд, Хассон и Дюпре”. Получив с помощью ее небольших средств контрольный пакет акций, дядя и брат не стали бы сердиться за отказ Хассону. Но она никак не думала, что они сообщат Хью о ее намерении помочь им деньгами.

Преодолев замешательство, она гордо подняла голову и спросила:

— Ну и что же вы? Согласились на предложенную сделку?

— Нет. Я не собираюсь продавать часть моих акций. Разговор может идти только о покупке ими всей моей доли. Глаза девушки широко раскрылись.

— Всей… Всех ваших акций? И вы пойдете на это?

Их взгляды встретились, и оба замерли на месте, забыв вдруг об идущих позади слугах и проезжающих всего в нескольких футах всадниках и экипажах. Глядя в загадочные темные глаза, Хью будто растворился в них. Он чувствовал только, как быстро забилось в груди сердце, разгоняя по жилам кровь, и как теплая волна прокатилась по всему телу, наполнив его приятной тяжестью и негой. Микаэла тоже ничего не видела, кроме чуть склонившегося к ней высокого черноволосого мужчины с серыми холодными глазами. О нет! Глаза его не были холодны. В них горел скрытый огонь, который заставлял трепетать сердце и забывать обо всем на свете.

— Да, — решительно, будто следуя неожиданному порыву, ответил Хью. — Я бы сделал это не раздумывая, если.., если будет предложена достойная цена. — Сам не понимая, что делает, он склонился чуть ниже н притронулся губами к нежной, будто шелк, щеке девушки. — Да, если будет предложена та цена, которая меня устроит, я готов рискнуть всем.

Микаэла почувствовала, что не в силах произнести ни слова. Она понимала, что Хью разрешил себе недопустимую вольность, но боялась, сделав малейшее движение, выдать нараставшее в ней непонятное возбуждение.

— И как.., какая же цена вас бы устроила, мсье? — наконец пролепетала она.

Хью загадочно улыбнулся, опустил голову чуть ниже и поднес ее руку к своим губам. Он поцеловал лишь кончики пальцев, но взгляд серых глаз был устремлен на сочные, чуть подрагивающие губы девушки.

— О, полагаю, такая милая и умная девушка может догадаться об этом сама. Думаю, вы уже поняли, что я попрошу взамен своей доли в компании, — прошептал он, как бы прощаясь, и наконец пошел в сторону улицы Дюман.

Микаэла не могла пошевелиться еще несколько долгих секунд. Его слова заставили трепетать сердце, вызвав в душе восторг, удивление и.., гнев. Она попыталась доказать себе, что он имел в виду совсем не то, о чем она подумала, но не смогла. Чувственный блеск его глаз, который она ощущала до сих пор, говорил — речь шла именно о том. Ее обожгло острое чувство негодования. Да что она возомнила! Ведет себя не лучше этой глупой гусыни Сесиль! Американец же попросту играл с ней, дразнил как наивную девочку.

Объяснив себе таким образом поступок Хью, она успокоилась и отправилась выполнять взятые на себя обязательства. Надо было купить нитки для мамы, зубной порошок для себя и спросить у их модистки, не получила ли та из Парижа описания новых моделей. Все это заняло примерно полчаса. Домой она вернулась с двумя толстыми модными журналами. Теперь им с мамой будет чем заняться до возвращения в Ривербенд. Разглядывать изображения новых платьев, подбирая для себя подходящий фасон, было одним из их любимых занятий.

Жан и Франсуа ужинали сегодня вне дома, и вечер проходил примерно так, как и представляла Микаэла. Они с Лизетт сидели рядом и рассматривали рисунки и выкройки платьев с высокой талией, которые вводила в моду Жозефина, жена Наполеона. Предлагаемые парижскими модельерами вариации на эту тему были очаровательны. Еще утром их вид заставил бы Микаэлу забыть обо всем, кроме мечты о новом наряде. Но сейчас она поймала себя на том, что перелистывает страницы машинально, а думает при этом о сегодняшней встрече с Хью Ланкастером. Задумчивый взгляд скользнул по очаровательному платью из шелка цвета зеленого яблока с отделкой из брюссельского кружева. А мысли… Верно ли она поняла его намек? Может ли такой человек расстаться со всеми своими акциями “Галланд, Ланкастер и Дюпре” ради нее?

При одной мысли об этом внутри у нее что-то дрогнуло. На что он намекал? Он собирается жениться на пей? Или это было оскорбительное предложение совсем других отношений? Но даже если он хочет назвать ее невестой, какое ей до этого дело? Да она уж, коль не будет другого выхода, скорее станет его любовницей, чем согласится выйти за него и даст слово хранить верность такому мужчине! Сердясь на себя за то, что никак не может выкинуть из головы слова Хью, она импульсивно перевернула страницу журнала.

— О, неужели тебе не понравилось это платье? — спросила Лизетт, удивленная безразличием дочери. — Мне кажется, cherie, — беззаботно добавила она, — что оно создано для тебя.

Микаэла вздрогнула и, усилием воли отогнав мысли о Хью, перелистнула страницу назад.

— Оно действительно очень мило, — согласилась она, стараясь не показать, что вовсе не разглядывала рисунок. — Но у меня и так полно платьев. Зачем мне еще одно? — пожала она плечами.

Лизетт несколько озадаченно посмотрела на дочь.

— Ты, конечно, права, — произнесла она. — Но я думала, тебе захочется надеть что-то новенькое на предстоящий ужин с Хью Ланкастером…

— Для Хью Ланкастера, — выпалила не сумевшая сдержаться Микаэла, — я надену самое старое и уродливое из своих платьев!

Губы матери чуть дрогнули.

— О да. Понятно, — пробормотала она, стараясь сдержать улыбку.

— Что ты имеешь в виду? — потребовала объяснений дочь, сердито посмотрев на мать.

— Что, cherie? — невинно, будто не расслышав, переспросила Лизетт.

Микаэле стало стыдно за попытку сорвать свое плохое настроение на ни в чем не повинной матери, и она поспешила извиниться.

— Не обращай внимания. Платье в самом деле симпатичное… И к этому ужину, конечно, стоит одеться как следует… Если тебе это платье так понравилось, я, пожалуй, последую твоему совету и закажу его, — весело сказала она.

Лизетт улыбнулась и, наклонившись к дочери, ласково поцеловала ее в щеку.

— Поступай как хочешь, малышка. “Знать бы, чего я хочу, — грустно по думала девушка. — В том-то и проблема, что не знаю. Не понимаю…”

Глава 5

Довольный тем, что ему удалось лишить строптивую креольскую красавицу дара речи, Хью вернулся домой в самом прекрасном расположении духа. Ее растерянное лицо то и дело возникало перед его мысленным взором. И эти приятные воспоминания чуть не стоили ему жизни.

Вечером с Джаспером он отправился в одно из игорных заведений. Там уже на правах завсегдатаев обретались Франсуа, Жан и Ален Хассон. Все трое держались с Хью подчеркнуто холодно. Было очевидно, что Хассон тоже уведомлен о его отказе продать акции и целиком на стороне Дюпре. Естественно, это не добавляло спокойствия и в без того напряженную обстановку игры в фаро. Хью в конце концов оставил Джаспера за карточным столом и, подумав, что свежий воздух пойдет ему на пользу, отправился домой пешком. Улицу освещали многочисленные фонари, но кое-где ночная тьма сгущалась почти до непроницаемости. В одном из таких мест, совсем недалеко от дома Джаспера, все и произошло. Хью в очередной раз вспоминал подробности сегодняшней встречи с Микаэлой и ничего не замечал вокруг.

Лишь по счастливой случайности он боковым зрением уловил тень от занесенной над ним дубины. Почти автоматически он резко прыгнул вперед, хватаясь за короткую шпагу, которая, как и у каждого желающего не отстать от моды жителя Нового Орлеана, висела у него на боку. Дубина прошла в дюйме от головы. Развернувшись, он уже с оружием в руках предстал перед нападающими. Их оказалось трое. Покачивая дубинками, они, подобно стае волков, пытались взять его в кольцо. Хью стало не по себе. С одним или двумя он справился бы. А вот с тремя?

К счастью, несмотря на численное превосходство, нападающие не сразу бросились в атаку. Какое-то время они топтались на месте, подбадривая себя грозными выкриками и жестами. Но постепенно становились смелее и подходили все ближе.

Один из них, судя по всему, главарь, сплюнул и прошипел достаточно внятно:

— Давайте же, ребята! Нам не заплатят, если мы его как следует не поколотим. Вперед!