Лиза Клейпас - Моя до полуночи

– У нас всегда было столько проблем… – попыталась оправдаться Амелия.

– Я знаю, колибри. Ты сделала более чем достаточно, не позволив семье развалиться. Настало время, чтобы кто-то тебе помог. – Он нежно ее поцеловал. – Чтобы кто-то тебя защищал.

– Но я не хочу…

– Спи. Спорить будем завтра утром. Желаю тебе приятных снов, моя дорогая.

Амелия заснула глубоким сном. Ей приснилось, что она отдыхает в гнезде дракона, укрытая его крылом, а сказочный дракон дышит огнем на всех, кто смеет к ней приблизиться. Среди ночи ей показалось, что Кэм встал и надевает на себя брюки и рубашку.

– Ты куда?

– Пойду проверю Меррипена.

Амелии хотелось пойти с ним – она беспокоилась за Меррипена, – но когда она попыталась сесть, почувствовала, как от усталости закружилась голова.

Кэм уложил ее обратно на подушку, и она тут же уснула. Но сон был чутким. Когда Кэм вернулся, лег рядом и обнял ее, Амелия сразу открыла глаза и спросила:

– Ему лучше?

– Нет еще. Но ему не стало хуже, а это уже хороший знак. А теперь закрой глаза и спи.

Меррипен проснулся в темной комнате. Одинокий солнечный луч пробивался через узкую щель между неплотно задвинутыми шторами. Это был яркий свет полдня.

У Меррипена болела голова. Язык, казалось, стал в два раза больше обычного, во рту пересохло. Кости и кожа тоже болели. Было даже больно закрыть глаза. В его болезни все как-то странно перевернулось: болело все, кроме самой раны на плече, там ощущалось лишь приятное тепло.

Он пошевелился, и к кровати сразу кто-то подошел.

Уин. Хрупкая и спокойная – прелестный ангел, появившийся из темноты. Молча подошла, молча села на край кровати, приподняла ему голову и дала выпить несколько глотков воды.

Стало быть, он не умер. И если до сих пор жив, возможно, что и не умрет. Правда, Меррипен не знал, как к этому относиться. Привычная жажда жизни сменилась меланхолией. Но скорее всего это просто последствия приема морфия.

Уин обнимала его голову и проводила пальцами по черным спутанным волосам. Легкое прикосновение ее ногтей к черепу вызывало у Меррипена удовольствие, которое волнами окатило измученное тело. Но его унижало, что он такой грязный, такой беспомощный. Поэтому он с раздражением оттолкнул руку Уин.

– Я, должно быть, в аду, – буркнул он.

Уин посмотрела на него с нежностью:

– А разве ты увидел бы в аду меня?

– По моей версии… да.

Ее улыбка стала загадочной. Уин осторожно положила его голову обратно на подушку.

Эта девушка часто являлась Меррипену в тревожных снах. Она была причиной самой большой, никогда не проходившей душевной боли, по сравнению с которой физическая боль – ничто. Жгучее желание обладать Уин, которому не суждено сбыться, любовь, которая останется безответной. Это ли не ад? Если бы Меррипен не боготворил ее, то, наверное, возненавидел бы.

Уин склонилась над ним и стала осторожно снимать повязку с раненого плеча.

– Нет, – прохрипел Меррипен и отодвинулся к стене.

Он был голым, от него воняло потом и лекарствами. Огромное неуклюжее животное. И что еще хуже – опасно уязвимое. Если Уин станет и дальше к нему прикасаться, ухаживать за ним, его самообладание рухнет окончательно, и тогда одному Богу известно, что он может сказать или сделать. Лучше бы она держалась от него подальше.

– Кев, – ангельский голос Уин сводил его с ума, – я хочу посмотреть на твою рану. Пришло время менять примочку. Если ты просто ляжешь на спину и позволишь мне…

– Только не тебе, – резко оборвал ее Меррипен. Лечь на спину. Это невозможно, у него появилась эрекция сразу, как только Уин к нему прикоснулась. Он чувствовал себя всего-навсего животным, которое хотело ее даже будучи больным, грязным и все еще под воздействием морфия… Если бы Меррипен был набожным человеком, он молил бы безжалостные небеса никогда не позволить Уин догадаться, что он хочет и что чувствует.

Несколько минут Уин молчала, а потом тихо спросила:

– А кто должен сменить тебе повязку?

– Кто угодно. – Меррипен так и лежал с закрытыми глазами. – Любой, кроме тебя.

Опять наступила тишина. Он не знал, о чем думает Уин, но услышал, как зашелестели юбки. Меррипен представил себе, как юбка колышется вокруг ее стройных ног, и у него по телу пробежали мурашки.

– Ладно, – деловым тоном сказала Уин уже у самой двери, – я пришлю кого-нибудь другого.

Меррипен положил руку на еще теплое место на кровати, где она только что сидела, и постарался усмирить свое сердце, которое хранило так много секретов, что было готово разорваться.

Уин спускалась по лестнице, а Кэм Роан – поднимался. Уин всегда немного нервничала при встрече с незнакомыми мужчинами. Роан уже не был незнакомцем, но она совершенно не понимала, как должна относиться к этому человеку. Удивительно быстро Роан приобрел влияние на их семью. Он завоевал сердце всегда сдержанной и холодной старшей сестры с такой легкостью, что Уин не могла до сих пор в это поверить.

Как и Меррипен, Роан был крупным, сильным и энергичным мужчиной, и, как Меррипен, он был цыганом. Но только Роан относился к своему происхождению гораздо спокойнее и, видимо, отлично себя чувствовал в своей шкуре. Роан был уверенным и располагающим к себе, а Меррипен – замкнутым и постоянно погруженным в раздумья. Но несмотря на всю свою обходительность и очарование, Роан таил в себе какую-то опасность. Возможно, так Уин казалось потому, что он был знаком с, теми сторонами жизни, с которыми семья Хатауэй никогда не соприкасалась и от которых была защищена.

Но у него, как и у Меррипена, были секреты. Одинаковые татуировки навели Уин на мысль, что между этими двумя людьми, возможно, существует какая-то связь.

Уин также показалось, что она даже знает, что это за связь, даже если сами они о ней не подозревают.

Встретившись с Кэмом, она робко улыбнулась:

– Мистер Роан.

– Мисс Уиннифред. – Взгляд внимательных карих глаз скользнул по ее бледному лицу, Уин была расстроена после последнего разговора с Меррипеном. – Полагаю, он проснулся, – сказал Роан.

– Да, и теперь сердится на меня за то, что я обманом заставила его выпить чай с морфием.

– А я думаю, что вам он простит все, что угодно.

Уин положила руку на перила и рассеянно посмотрела вниз. У нее возникло странное желание поговорить, даже пооткровенничать с этим дружелюбным мужчиной, но вместе с тем она и понятия не имела, что именно хочет ему сказать.

Роан молчал и, казалось, никуда не торопился. Уин понравилось его общество. Она давно привыкла к резкости Меррипена и невниманию Лео, и сейчас было необычно и приятно встретить неравнодушного человека.

– Вы спасли жизнь Меррипена, – наконец отважилась Уин. – Он наверняка поправится.

Роан пристально на нее посмотрел:

– Он вам нравится.

– Да, мы все его любим, – слишком быстро ответила она и замолчала. Но в груди Уин скопилось так много невысказанного, что ей было трудно удержаться. Уин подумала о Меррипене, который сейчас лежит наверху, о том, что между ними всегда существовали непреодолимые преграды, и ее вдруг охватило отчаяние.

– Я тоже хочу вылечиться… – вырвалось у нее. – Я хочу… Я хочу… – Она осеклась и закусила губы. «Господи, что мистер Роан обо мне подумает?» – понеслась тревожная мысль. Уин провела ладонью по лицу и потерла виски, чувствуя досаду оттого, что потеряла над собой контроль.

Но Роан, видимо, все понял. И слава Богу, в его взгляде не было жалости.

– Ты вылечишься, сестренка, – сказал Роан, и в его голосе не было даже намека на фальшь, он говорил то, что думал.

Серьезная Уин покачала головой и призналась:

– Я так этого хочу, что боюсь надеяться.

– Никогда не бойся надеяться, – мягко сказал Роан. – Это единственный способ начать действовать.

Амелия удивилась, как долго она спала, причем впервые за долгие годы – крепким и беспечным сном младенца. Присутствие в доме Кэма действовало на нее расслабляюще. Как будто все заботы и ответственность за семью автоматически перешли к нему, а ей можно было позволить себе такую роскошь, как отдых.

Но Амелии это не понравилось.

Она категорически не хотела зависеть от Кэма, и она все еще боялась довериться мужчине и оказаться обманутой.

Надев изящное платье цвета шоколада с красной бархатной отделкой, Амелия отправилась навестить Меррипена. Меррипен шел на поправку, это было очевидно, хотя и лежал мрачнее тучи, уставившись в потолок.

Когда Амелия спустилась вниз, экономка сообщила ей, что из Лондона прибыли два джентльмена и мистер Роан встречается с ними в библиотеке. Амелия подумала, что один из Прибывших, должно быть строитель, за которым посылал Кэм. Кто же второй? Она пошла в библиотеку и остановилась в дверях.

Группа мужчин – их было трое – сидела вокруг стола. Лео притаился где-то в углу. Все, кроме Лео, встали, когда она вошла. Брат лишь поерзал на стуле, словно вежливость стоила ему огромных усилий.

Кэм был одет, как всегда, с небрежной элегантностью: отлично сшитая одежда, но без галстука. Он подошел к Амелии и поднес ее руку к своим губам.

– Мисс Хатауэй, – вежливо сказал он, – вы пришли как раз вовремя. Разрешите представить вам двух джентльменов, прибывших обсудить восстановление вашего дома в поместье Рамзи.

Амелия раскланялась с мистером Джоном Дэшилом, мастером-строителем, и его помощником мистером Фрэнсисом Барксби. Несколько лет назад Дэшил заработал безукоризненную репутацию строителя знаменитого лондонского отеля «Ратледж», помимо этого проекта, на его профессиональном счету было несколько частных и государственных заказов по всей Англии. Он и его брат основали процветающую фирму, в основе которой лежал новый принцип – предпочтение отдавалось своим сотрудникам, а не наемным работникам со стороны. Поскольку все сотрудники фирмы были постоянными, Дэшил мог легко контролировать свои проекты.