Переждав несколько секунд, будто ловя нужный ритм, Лерой начал вести меня в танце. Его движения были плавными, расслабленными и уверенными. Я же в свою очередь старалась не оттоптать ему ноги, так как практика в танцах у меня нулевая. Калэб оказался прав — его брат отлично танцует. Он внимательно смотрел мне прямо в глаза и практически не моргал, я же, будто загипнотизированная, двигалась вместе с Грейсоном, целиком ему доверившись. Женский голос певицы буквально кричит, просит о помощи и через мгновение зал утопает в громкой музыке, затем следует размеренный ритм. Лерой кружит меня, затем снова притягивает к себе, такой близкий контакт заставляет мое сердце пропустить удар. С началом припева, Грейсон подхватывает меня под мышки, кружит над полом, ставит и снова ведет в танце. Мои щеки горят, голова кружиться и… Я чувствую себя самой счастливой на свете.

Вокруг нас гости тоже танцуют, жизнь продолжает кипеть, но мне все равно на них всех. Моя личная Вселенная сгустилась до размеров одного человека, одного танца с Дьяволом. Он кружит меня, направляет меня, вновь поднимает, а затем крепко прижимает к себе. Я чувствовала, насколько быстро стучит его темное сердце, я ощущала его так, будто оно было моим.

Положив ладонь мне на затылок, Лерой продолжал наш танец. Мой лоб касался его подбородка, он уже немного колол, но щетина еще не так была заметна. Я как безумная вдыхала горьковато-терпкий аромат одеколона Грейсона, стремясь запечатлеть его в своей памяти, будто опасаясь, что больше такой возможности у меня не будет. Грейсон снова закружил меня, повернул к себе спиной, переместил руки мне на живот.

— Отпусти себя, — тихо прошептал он, убирая мои волосы на бок.

В голове звенел сильный женский голос, который все еще просил о помощи, музыка заполняла сознание, тело била мелкая дрожь возбуждения. Отпустить себя? Как? В чем? Я была сбита с толку и сейчас плохо соображала.

Лерой повернул меня к себе, закружил и поднял в последний раз. Песня уже стала подходить к концу. На последних аккордах, Грейсон приблизился к моему уху, касаясь своим горячим дыханием обнаженной кожи.

— Тебе не нужна эта помада.

Танец был окончен, а у меня сложилось такое впечатление, что мы только что занялись любовью.

26

Сразу после танца Лерой куда-то ушел, а я зачарованная его недавней близостью, вернулась к Калэбу, который за обе щеки уплетал какой-то фруктовый десерт. Сладкоежка. Мои щеки горят, как и все тело. Схватив фужер с шампанским, я осушила его в несколько больших глотков.

— Вы классно смотритесь вместе, — вдруг заявил Калэб, протягивая мне маленькую ложечку с десертом.

— Может быть, — я съедаю лакомство и ставлю пустой фужер обратно на стол.

Осматриваю толпу гостей и замечаю Грейсона, он стоит в кругу мужчин и что-то обсуждает с ними, иногда активно жестикулируя руками. Взгляд серьезный на губах нет даже намека на улыбку, Дьявол прекрасно умеет себя контролировать.

Пока Калэб все еще продолжает меня кормить своим десертом, я непроизвольно останавливаю свое внимание на Еве. Она стоит под руку с каким-то пожилым мужчиной, наверное, это ее муж. Она пьет шампанское и постоянно поглядывает на Лероя. Как интересно, в ее взгляде нет той щенячьей преданности и любви, которую я прежде наблюдала в Клариссе. Ева неравнодушна к Грейсону, здесь даже не может быть сомнений, но она держит свои чувства под контролем, прячет эмоции.

— А ты знаешь Еву? — спросила я у Калэба, продолжая наблюдать за женщиной.

— Ну конечно, — он хихикнул и всунул мне в рот еще ложечку десерта, насыщенный вкус фруктов, щедро политый шоколадом и сливками мне очень нравиться. — Это бывшая жена Лерри, — спокойно отвечает Калэб. Он как настоящий ребенок не видел ничего плохого в том, что раскрывает все потаенные секреты своего старшего брата.

Я не особо удивилась, ведь и так было понятно, что между Лероем и Евой есть что-то большое и этим «что-то» оказался в данном случае брак. Хотя представить Лероя в роле мужа практически невозможно.

— А почему бывшая? — я не могла унять своего в какой-то мере женского любопытства.

— Не знаю. Когда они разошлись, я был в пансионе, там всякие лечебные штуки мне делали. Вот. Я вернулся и ни Евы, ни малышки Грейс уже не было, — Калэб доел остатки десерта и облизал ложку.

— Малышка Грейс? — я нахмурилась и посмотрела на своего друга.

— Ну, ребенка их, — объяснил Калэб. — Лерри с того дня больше ни разу не говорил об этом всем. Грустно, конечно, Грейс мне нравилась, милая девочка на Лерри была похожа.

Вот это да! Лерой получается отец? Такого поворота я никак не ожидала! Глянув еще раз на Грейсона, я смутно попыталась представить рядом с ним девочку. Это противоестественно! Хотя к брату Лерой относится трепетно, так что, в принципе из него мог бы получиться хороший отец. Такое откровение повергло меня в шок. Я взяла еще один фужер и тут же его осушила. Чувство ревности неуправляемой силой накрыло меня, будто ледяная волна. Да, мне было неприятно осознавать тот факт, что у Грейсона и Евы есть то связующее звено, которого у меня с ним никогда не будет, и дело здесь не в ребенке. Просто раз они вообще решились завести детей, то между нами была любовь, понимание, а для меня такая роскошь всегда будет находиться под запретом.

Остаток вечера я провела исключительно в компании Калэба. Чтобы не думать обо всем том, что сегодня рассказал друг, я ела все возможные закуски и сдабривала их хорошей порцией шампанского. Я начала быстро пьянеть, от чего гнетущие мысли яркими картинками плыли у меня в голове. Было мерзко осознавать то, что не Лерой находился у меня на крючке, а я у него. Черт! А ему ведь это совсем не нужно! Глупый и беспечный Мотылек! Последний фужер практически разорвал меня, и мой желудок грозился вывернуться наизнанку.

Калэб помог мне добраться до туалета, я отправила его обратно в зал, так как сейчас никого не хотелось видеть. Чувство тошноты застряло где-то в горле, но никакого продвижения не было. Голова кружилась, в ушах тяжелыми толчками стучала кровь, а на лбу выступил пот. Я вышла из туалетной кабинки и подошла к умывальникам. Глянув на себя в зеркало, обрамленное позолоченной рамой, я внезапно возненавидела эту красную помаду и принялась яро стирать ее со своих губ. Хотелось что-нибудь разбить или опрокинуть, только бы избавиться от давящего чувства тошноты и унизительного ощущения ревности.

Покончив с губами, я включила кран, чтобы вымыть руки и попить, меня жутко стало сушить. Эти блядские туфли натерли мозоли, поэтому я их скинула и, ощутив холодную поверхность мраморного пола босыми ступнями, немного пришла в себя. Привалившись к раковине, я влажными от воды пальцами провела по своим волосам и еще раз глянула в зеркало. За моей спиной возвышалась фигура Грейсона.

Я не шевелилась, просто смотрела на него и ненавидела всю эту по своей природе глупую ситуацию с Евой, его прошлым и настоящим. Ощущение полной уязвимости перед Лероем больно сдавило горло. Мои губы изогнулись в пьяной улыбке с налетом нездорового злорадства.

— У меня заказ, мы уезжаем, — сухо заявил Грейсон, прожигая мое отражение пронзительным взглядом.

— Не хочешь здесь находиться? — я изогнула одну бровь и шире улыбнулась. — Больно, не правда ли?

Лицо Лероя осталось непроницаемым, хотя я по взгляду догадалась, что он прекрасно понял, о чем идет речь.

— Ты напилась, — голая и привычная констатация факта. — Таким как ты не место на подобных мероприятиях.

Больно, унизительно. Я выпрямилась и повернулась к Дьяволу лицом. Желание причинить ему вред, а затем слезно молить у него о прощении, набатом било у меня в голове. Эта неопределенность собственных чувств так нехило выбивали из колеи. Почему не может быть все просто и понятно? Почему нет просто белого и черного? Почему все оттеняется различными цветами, что могут быть как положительными, так и отрицательными?

— Да таким как я вообще лучше не жить, правда? — смеясь, спросила я.

— Поехали, у меня нет времени выслушивать твой пьяный бред, — едва заметная тень раздражения и какой-то нечеловеческой усталости скользнули по лицу Лероя, и раненным животным затаилось на дне темных глаз.

Хотелось добить Грейсона, причинить ту же боль, от которой в последнее время корчусь я. Но я остановила себя, не желая подставлять Калэба. Может, это и отличает меня от Лероя? При всем желании одержать победу над соперником, я продолжаю думать о последствиях и в конечном итоге отхожу в сторону. Слабость ли это? Да, вполне.

Подобрав туфли я снова обула их, игнорируя тот факт, что мозоли на ногах существенно так кровоточили. Но в этом не было ничьей вины, такая уж у меня кожа. Наверное, я даже тапками могу себе разодрать пятки. Поправляю платье и смотрю на Грейсона, он с задумчивостью посмотрел на мои ноги, а затем повернулся и пошагал к выходу.

Недалеко от уборной нас ожидал Калэб с пригоршней конфет в руках. Заметив нас, он торопливо подошел и обеспокоенно посмотрел на меня.

— Мотылек, все хорошо?

— Да, в норме, — улыбаюсь.

— А я тут конфет прихватил, таких дома нет, — он гордится собой.

— Круто, оставим сегодня немного Санте, — стараюсь говорить бодро.

— Точно!

Мы ехали по пустынной ночной дороге, безжизненно освещенной фонарями. Калэб, как только забрался в «танк», практически сразу же заснул у меня на плече. Я тоже находилось где-то на грани сна и реальности, тело, расслабленное выпитым алкоголем не очень-то хотелось мне подчиняться, ровно, как и сознание, которое то «выныривало» на поверхность, то вновь «уходило» под водную толщу снов.

В салоне играла тихая песня, которая словно дурман окутывала меня своей неторопливостью и размеренностью, словно вводя в какой-то транс. Я вроде бы и спала, но в то же время внимательно слушала каждое пропетое мужчиной слово: