— Обе сюда, — приказала строгим тоном женщина.

Мы не смели ей возражать, иначе нас накажут по полной программе. Пока мы подходили, мое колено внезапно заныло. Я расценила это как плохой знак. Отчаянно хотелось верить в лучшее, но в этом месте ты быстро начинаешь понимать, что жизнь еще та сучка.

— За мной.

Агнес направилась в коридор, который вел в смотровую. Сердце больно ударило по ребрам и застучало в таком ритме, что в глазах на миг даже потемнело. Я всегда готовила себя к тому, что мне придеться рано или поздно лечь под какого-нибудь похотливого ублюдка. Никто здесь не был застрахован от участи продажной игрушки. Но меня все время как-то проносило, клиенты выбирали красивых девушек с длинными ногами и пышной грудью. Я к этой категории не имела никакого отношения и даже научилась принимать свою неброскую внешность. Она, по крайней мере, обеспечивала мне некоторый иммунитет перед полчищами охотников за острыми впечатлениями. Но теперь пришло время готовиться к худшему. Понятное дело, что я не могла бы постоянно оставаться в стороне.

В смотровой уже стояли все девочки, которые жили в борделе, не было только Амис. Это даже и к лучшему, пусть хотя бы у нее все будет не так плачевно, как у нас. Я с Лорой стала в конце шеренги. Колотящееся сердце отдавалось невыносимой пульсацией в ушибленном колене. Прежде я здесь еще никогда не была и предпочла бы не быть. Прямоугольная комната без мебели с выкрашенными в горчичный цвет стенами и ярким освещением, что больно бил по глазам.

Через несколько мгновений после нашего прихода в смотровую вошел Блэйк, Лерой Грейсон и еще какой-то худощавый мужчина с вытянутым лицом и неприятным взглядом. Похоже, он был помощником Лероя.

— Вот собственно все девушки, которые у меня есть. Начинай осмотр справа налево, от самых красивых до самых невзрачных.

Я была ни капли не удивлена тому, что именно мне пришлось замыкать шеренгу. Каждому свое место.

Лерой рассматривал девушек без единых эмоций на лице, даже взгляд его темных глаз ни о чем не говорил. Этот мужчина был выше всех присутствующих на полторы головы точно. Его размеры в полной мере отображали его энергетику, что заполонила собой каждый сантиметр смотровой. Мощная, навивающая опасность и страх. От такого человека, как Грейсон определенно не стоит ждать милосердия. Я поежилась.

Худощавый тоже рассматривал девушек, но в его взгляде отчетливо была видна маниакальная похоть, а я знала таких людей. Наверняка в детстве терпел издевательства от сверстников, и никакая девочка не хотела с ним общаться. Теперь он уже взрослый мальчик и вымещает свою злость на «живом» товаре.

Время шло, но никто ничего больше не сказал. Блэйк нервно потирал свои жирные ладони, Агнес переминалась с ноги на ногу, а Лерой был по-прежнему предельно спокойным. Такая умиротворенность казалась мне противоестественной. В приделах нашего борделя просто не существует такого понятия как «спокойствие», все здесь дерганные и нервные.

Грейсон даже не осмотрел половину предложенного товара. Он отступил назад с таким выражением лица, будто бы ему здесь наскучило. Блэйк нервозно хохотнул и подошел к клиенту, но было достаточно одного взгляда Лероя, чтобы наш босс остановился. У меня по коже прошелся неприятный мороз, и я содрогнулась. Впечатление об этом человеке усиливалось еще и по той причине, что никто ничего о нем не знал. Грейсон был больше похож на машину и дело здесь уже далеко не в его мощной фактуре. Ни один мускул не дернулся на его лице, такое самообладание впечатляло. Ровная осанка, гордо вздернутый подбородок, Лерой определенно знал себе цену и не намеревался играть по мелкому. Таких людей обычно называют акулами, хищниками своего дела.

Желание оказаться как можно дальше от этого места усилилось в сто крат. Эта энергетика или аура черт его знает, буквально навалилась на плечи неподъемным грузом. Только я испытываю дискомфорт в присутствии Грейсона? Вся эта обстановка настолько давила на психику, что я даже забыла о своем перманентном желание поесть. Прежде такого еще не случалось.

— Нет, — сухо ответил Лерой. Его низкий хрипловатый голос в полной мере описывал своего хозяина.

— Но может быть, мы сможем что-нибудь придумать? — буквально пропищал Блэйк, без конца потирая свои руки.

— Нет, — еще раз ответил Грейсон.

Пока наш босс едва ли не падал в обморок из-за отказа, ко мне подошел тощий мужик. Он так мерзко улыбался, что меня даже начало подташнивать. Я едва держалась, чтобы не скривиться. Незнакомец наклонился к моему лицу и стал обнюхивать, будто бешеная собака, это было омерзительно. Я вжала голову в плечи и прикрыла глаза. От этого человека разило выпивкой и неприятным терпким одеколоном. Желудок скрутило, и я начала опасаться, что меня действительно вот-вот вывернет наизнанку.

— Открой ротик, — потребовал тощий засранец.

Я сделала так, как мне было велено. Он проверил зубы, потом больно схватил за подбородок и начал крутить мою голову из стороны в сторону так, что я слышала хруст собственных шейных позвонков. Я чувствовала себя какой-то лошадью на рынке. Это было так унизительно.

— Грудь, конечно, так себе, — хмыкнул незнакомец и полез лапать меня. — Но ничего пойдет. Я беру эту, — он хватанул за руку и потянул на себя. Я чуть не упала, но все же сумела устоять на ногах.

— Уверен? — кратко спросил Лерой.

— Да, — ответил мужчина.

— Отлично, — вставил Блэйк.

— Сколько кусков?

— За девственницу двести.

— Да уж, — ухмыляясь, протянул худощавый, рассматривая меня. — Тогда я выкупаю ее у тебя со всеми потрохами.

Это был удар ниже пояса, я не хотела никуда уходить с этим человеком. Не хотела покидать бордель. Пусть это не самое лучше место, где нужно жить, но я уже привыкла. А теперь… Теперь меня продали какому-то уроду, который до боли сжимал мое запястье своими потными ладонями.

3

Я паниковала и находилась на грани истерики. Мне дали ровно час, чтобы собраться. Смешно. У меня нет столько вещей, чтобы собираться целый час. Пять минут не больше. Вхожу в комнату и мечусь из угла в угол, не зная, за что хвататься. Вроде бы столько всего поведала на своем веку и, казалось бы, что чувство страха должно давно атрофироваться. В отдельных случаях все именно так, но тут…

Мне становилось тошно лишь от одной мысли, что я должна лечь в одну постель с этим мерзким мужиком, которого зовут Калэб. Его похотливый и ненормальный взгляд пугал до трясучки. Похоже, я влипла в такие проблемы, что и врагу не пожелаешь. Иногда ко мне клеились некоторые посетители, но ни один из них не вызывал такого дикого отвращения.

Впервые за все свое пребывание в борделе, я повела себя как ребенок, а не как человек, который стремится выжить. Я тупо расплакалась. Мне было так невыносимо оттого, что я не в силах взять под контроль свои эмоции. Надо же… При любых обстоятельствах я была стойкой, а тут расклеилась.

Нет уж! Я начала яро вытирать руками слезы, что все скатывались и скатывались по щекам. Ни черта у этого Калэба не получится. Я не дам себя в обиду, пусть даже не надеется. Может я с виду и похожа на тощую и беззащитную девочку, но это не так. Я умею драться, умею обращаться с оружием и если ситуация будет патовая, придется прибегнуть к крайним мерам.

Я судорожно собирала свои скромные пожитки в старую сумку и практически с маниакальным упоением думала о том, как расправлюсь с Калэбом, если он захочет причинить мне боль. Это лишь последствия моей паники, но в тот момент я почти убедила себя в том, что целиком и полностью владею ситуацией.

Внезапно в комнату вошла Агнес. Я уже закинула сумку на плечо и проверяла все вокруг, чтобы не забыть чего-нибудь.

— На выход, — строго скомандовала женщина.

Я глубоко вздохнула и покинула комнату, которая долгое время служила мне убежищем, была моим домом. Я покинула ее для того, чтобы больше никогда сюда не вернуться. Наверное…

Агнес провела меня на задний двор, где стоял черный тонированный внедорожник. Я на миг остановилась и крепко сжала ручки своей старой и миллион раз зашитой в разных местах сумки. Еще утром все было не так плачевно, как сейчас. Я должна была поесть и как нормальный человек лечь спать без удручающего чувства голода. А что теперь? Меня купили и сейчас увезут в неизвестном направлении. Даже с Амис не успела попрощаться, мне бы это в данную минуту не помешало. Как же все-таки странно устроен мир: ты не знаешь, когда твоя жизнь кардинально поменяется. Никогда прежде я об этом не задумывалась, да и времени для философии попросту не было.

Из окна внедорожника показалось мерзкое лицо Калэба. Он улыбнулся мне, и эта улыбка больше была похожа на звериный оскал. Паника, что осела на дне моей души, вновь взбудоражилась, и я содрогнулась.

— Чего стоишь? Иди уже, — подгоняла меня Агнес недовольным голосом.

Я, потупив взгляд вниз, быстро пошла к машине, мне открыли дверь, и я заняла место на пассажирском сидении, где уже расположился мой фактический хозяин. Впереди сидел пожилого возраста водитель, а рядом с ним Лерой Грейсон. Я немного расслабилась. В холодном спокойствие этого человека я попыталась найти хоть толику мудрости. Он никак себя не проявил: ни хорошо, ни плохо, а значит, еще была надежда на то, что Грейсон не допустит безобразия хотя бы в приделах этой машины. Да и Калэб себя вроде бы вел сдержанно. Он изучал документы, в которых мне удалось прочесть свое имя. Это были документы на меня, как на любой другой товар, который может потребоваться человеку для комфортной жизни. Внутри шевельнулось что-то неприятное. Вещь. Я всего лишь вещь.

Мы ехали достаточно долго, и с каждым новым километром я чувствовала себя все хуже и хуже. Может, стоит прекратить весь этот кошмар до того как наступит его основная часть? Просто открыть дверцу и выпрыгнуть. Машина гнала на приличной скорости, так что был реальный шанс разбиться насмерть. Нет, я не могла себе позволить совершить подобное. Слишком многое было пройдено, чтобы так тупо закончить. Смерть — не выход, даже в такой ситуации, в которой я сейчас находилась. Может, меня и трудно назвать самым храбрым человеком, но я никогда не считала себе трусихой, по крайней мере, всерьез. Случались моменты отчаянья и полного бессилия. Я могла плакать ночами напролет, но утром приходилось надевать маску полного безразличия ко всему происходящему и идти вперед. Похоже, со временем эта «маска» стала моим лицом, и я этим не гордилась. Жизнь вынуждала играть по ее жестоким правилам.