Я задыхалась и вновь ощутила рвотный позыв. По щекам струились слезы, а по подбородку текла слюна. Грейсон вколачивался в меня, рычал и до боли сжимал мои волосы. Член горячо пульсировал, и когда мое горло уже засаднило, я почувствовала сладковато-соленую и немного терпкую жидкость, что взорвалась у меня во рту. Я быстро ее сглотнула, и только тогда Лерой оставил меня в покое. Последний рваный рык вырвался из его горла, и в гостиной повисла тишина. Я уперлась руками в пол и, отдышавшись, немного подождала, пока перед глазами все перестанет кружиться.

Грейсон застегнув свои брюки, направился в сторону лестницы, оставив меня истерзанную и в луже собственной крови одну. Его жертвоприношение прошло на славу, и теперь Дьявол окончательно утолил свою жажду.

12

Подобрав свои вещи с пола, я прижала к груди разорванную футболку Калэба. Мне было невероятно жаль, что эту вещь уже никак нельзя спасти. Абсурд какой-то получается, я жалею об утрате футболки и совсем не думаю о том, что со мной произошло несколько минут назад. А чего собственно страдать? Рано или поздно один из братьев все равно бы полез на меня и тупо рыдать из-за того, что и так неизбежно. Куда обидней, что футболка с милой красной машинкой пострадала просто так. Просто потому, что Лерой иначе не умеет, или просто потому, что ему хотелось сделать мне больно.

Подняться мне удалось лишь с третей попытки. Ноги отказывались меня держать, а внизу живота все болело настолько, что идти я смогла, лишь согнувшись пополам. Кровь перестала идти, но когда я стала медленно подниматься по ступенькам, она вновь скользнула по ногам. В одной руке я держала все свои вещи, а другой, опираясь на перила, помогала себе идти.

Все болело, даже глотать слюну было невыносимо трудно. Блэйк конечно лупил меня несколько раз, но не настолько, чтобы я чувствовала себя совершенно уничтоженной. Теперь жизнь в борделе не казалась мне настолько уж и дерьмовой. Заправив распущенные волосы за уши, я положила на гору одежды еще и ленточки. Грейсон так тягал меня за косички, что неудивительно ленточки не выдержали этого испытания.

С трудом, но мне все же удалось добраться до своей комнаты. Хорошо, что никто меня не застал в таком унизительном и откровенно устрашающем виде. Усталость накатила на меня внезапно, и резко захотелось спать. Мое тело было измотанным будто после непрерывной и тяжелой физической работы. Соблазн лечь и забыться тревожным сном был уж слишком велик, но я ему не поддалась. Хотелось смыть с себя кровь, что смешалась с кровью убитого мужчины, стереть с кожи запах Лероя, словом сделать все, чтобы от этой процессии на мне не осталось и следа.

Схватив свою растянутую футболку, я поплелась в ванную, морщась, всякий раз, когда боль стрелой пронзала мне низ живота. Такое ощущение, что во мне все еще находится раскаленный железный прут, который выжигает все внутренности.

Наполнив ванну горячей водой, я осторожно села в нее и притянула колени к груди. Ватная тишина иногда прерывалась монотонным звуком капающей из крана воды. Я следила за этими каплями, будто загипнотизированная и словила себя на мысль, что в данную минуту совсем ни о чем не думаю. Я часто заморгала и, крепче обняв колени руками, уперлась в них лбом. Интересно, какая именно реакция в данной ситуации может быть правильной и уместной? Слез не было, проклятий тоже, несмотря на то, что физически я терпела жуткую ноющую боль. То, что Лерой полный ублюдок я уже научилась принимать как данность, просто факт и ничего больше.

В груди что-то, будто застряло, но избавиться от этого я никак не могла. Может быть, слезы мне помогли бы освободиться от этого давящего ощущения в груди, но я не могла плакать. Не получилось, словно я забыла, как это вообще делается. А может я уже и не человек? Раз не могу плакать, то, получается, лишилась души?

Схватив мочалку, я принялась быстро-быстро мыть себя. Не знаю, откуда у меня появились силы, но я с такой яростью терла свою кожу, что смывая засохшую кровь, видела, как поры заполнялись новой, но мне было все равно. Я взяла мыло, вспенила мочалку и продолжила свой маленький ритуал очищения от запаха и прикосновений Дьявола. Я не хотела быть его жертвоприношением, для кого угодно, только не для него.

Когда моя кожа раскраснелась и стала покалывать, я наконец-то выпустила мочалку из рук. Внезапный прилив сил так же внезапно отступил, и я снова ощутила полное бессилие и сонливость. Я откинула голову на бортик ванной и тяжело вздохнув, прикрыла глаза. Горячая вода успокаивала кожу, а приятный аромат лаванды, которым пахло мыло, успокаивал встревоженное сознание. Я думала о своей жизни, о том, какой бы она могла быть, если бы я не оказалась в борделе. Затем мысли отнесли меня к смутным воспоминаниям о детстве и приятно пахнущим материнским рукам. Мама часто увлажняла свои утонченные ручки кремом с ромашкой и медом. Потрясающий был запах.

Плавно я стала погружаться в сон, сама не замечая этого. Перед глазами мелькали различные яркие образы и звуки, похожие на пение птиц. Затем эти песни заглушил непонятный глухой шум, словно гладь воды отгораживает тебя от реальности. Ты слышишь, что происходит на поверхности, но отдаленно и нечетко. Моя голова соскользнула с мраморного бортика и погрузилась в пенную воду, окрашенную мутно-красной кровью.

— Мотылек! — встревоженный голос прозвучал надо мной и через пару секунд крепкие руки одним резким движением вытащили меня из воды.

Я стала кашлять, фыркать и судорожно дышать, пытаясь освободить свои легкие от воды. В голове все смешалось, и я не сразу поняла, что по неосторожности уснула в заполненной ванне. Казалось, что я закрыла глаза всего лишь на мгновение, а в действительности времени прошло гораздо больше.

Протерев глаза руками, я часто заморгала, ощущая, что из-за пены они стали сильно жечь. Умывшись, я поглядела на Калэба и в сердце у меня тут же что-то больно кольнуло. Что это было? Не знаю. Калэб стоял передо мной, одетый в пижаму с изображением Супермена, и весь дрожал. Его глаза наполнились слезами, а лицо исказила гримаса настоящего испуга. Я поняла, что Калэб находился на грани того, чтобы разрыдаться.

— Что с тобой? — тихо спросила я.

— Ты чуть не захлебнулась, — сдавленно ответил он, и я увидела, как по его щеке скользнула крупная прозрачная горошина — слеза. — Я испугался, — нижняя губа Калэба затряслась, и он шмыгнул носом.

— Прости, я не хотела тебя напугать, — мягко проговорила я. — Это случайно получилось и если бы не ты, то я точно бы утонула в ванне.

— Я очень испугался, — повторил Калэб и, натянув рукава пижамы до самых пальцев, принялся быстро-быстро вытирать слезы, сейчас он был похож на ребенка, как никогда прежде. Я ощутила острый укол вины за то, что заставила Калэба волноваться.

— Подашь мне футболку? — спросила я.

— Лучше возьми полотенце и пижаму с Дианой.

Я поднялась и, стиснув зубы, от пронзительной боли внизу живота, покинула ванну. Еще больше пугать Калэба я не хотела, поэтому молча терпела ту боль, что мне нанес Лерой. Надев пижаму, я спустила воду, а волосы закутала в полотенце.

— Как ты вообще здесь оказался? — поинтересовалась я, сгребая вещи в охапку.

— Я слышал, как Лерри вернулся к себе в спальню и решил, что теперь могу выйти из своей комнаты. Ты пообещала, что придешь ко мне, но тебя не было, и я сам пошел искать. Увидел свет в ванной, заглянул, а ты под водой, вот так все и получилось, — Калэб тяжко вздохнул, и я заметила, что на его глазах вновь заблестели слезы.

— Не расстраивайся, — я подошла к нему и крепко обняла одну рукой, так как второй держала вещи. Я чувствовала себя матерью, которая сейчас стоит и утишает своего ребенка. Калэб выглядел таким беззащитным и подавленным, что мне и самой стало грустно. — Идем со мной в комнату.

Раскладывая вещи, я морщилась всякий раз, когда непроизвольно делала резкое движение. Надеюсь, это дрянь быстро пройдет со мной, иначе я выцарапаю Лерою все глаза за то, что он со мной сотворил.

— Это что? Моя футболка, которую я тебе подарил? — Калэб взял в руки разорванную вещь и с удивлением стал рассматривать ее.

— Ага, — тихо ответила я. — Твой брат порвал футболку. Она мне так нравилась. Конечно, ее можно попытаться зашить, но рисунок уже будет не тот.

— Завтра поедем в магазин, и я куплю тебе много-много красивых вещей, — заявил Калэб неодобрительным взглядом, смотря на безнадежно испорченную футболку.

Я ничего не ответила и, подойдя к кровати, подняла подушку, под которой лежала сигарета. А я уже и забыла о ней, потребность сделать несколько затяжек ворвалась в мою кровь, словно яд.

— Хочу покурить, — я взяла сигарету и спички.

— Лерой не терпит сигаретный дым, — предостерегающе заявил Калэб, наконец, оставив футболку в покое.

— Плевать. Хочешь, можешь подождать меня здесь. Я быстренько покурю и вернусь.

— Нет, — решительно ответил мой друг. — Я пойду с тобой, люблю нарушать правила, — он задорно хихикнул. — Лерри никому не позволяет курить в доме, а еще держит от меня алкоголь на замке. Помню, я все-таки раздобыл бутылку какой-то зеленоватой жидкости и даже отпил чуть-чуть. В голову ударило так, что мало не покажется. Мы тогда еще поехали выбирать Лерри новую подружку. Я пытался выглядеть как он, весь такой серьезный и бла-бла-бла, но кажется, плохо получилось.

Я нервно хохотнула. Калэбу как раз удалось в тот день на меня страха нагнать, но я не стала об этом говорить.

— Лерри никто не понравился, а мне ты приглянулась. Так что, шалости — это круто.

— А ты я вижу проказник.

— Только чуть-чуть.

Мы вышли на балкон и я, не теряя времени зря, быстро закурила.

— Если твой брат нас застукает, нам конец, — проговорила я, выпуская сизое облако в небо.