— Позволите войти? — я всё-таки растерялась, оказавшись перед ним, стоя посреди его спальни, и спросила самое глупое, что только могло прийти в голову.

   — Ты уже вошла, — он усмехнулся, — тайком, посреди ночи. К сожалению, я сегодня не в настроении убивать, Розалинда, так нелегко потом придумывать себе алиби.

   — Я пришла помириться.

   — Помириться?

   — У нас... у нас такие сложные отношения в последнее время, я не могу больше выносить этого напряжения.

   Он вздохнул и откинул голову на спинку кресла.

   — Как ребёнок, Рози, ей-богу. Как ты собралась мириться? Что-нибудь из разряда: «Я не то подумала, я не это имела в виду и вовсе не то хотела сказать?»

   — Нет.

   Я подошла ближе, медленно стянула плащ и повесила его на спинку кровати, повернулась лицом к Джаральду, который с интересом наблюдал за мной. Рик попытался привлечь внимание к себе, чтобы вымолить чуточку ласки, он поставил лапы на колени графа и положил на них голову.

   — Вы... не запрете собаку?

   — Зачем?

   — Затем, что... я бы хотела...

   Граф отогнал пса, поднялся и шагнул в мою сторону. Я осталась стоять на месте, глядя, как он неторопливо приближается и подходит вплотную, чтобы замереть буквально в нескольких сантиметрах.

   — Ты выбрала интересный способ помириться. Что же случилось, Розалинда, отчего так резко изменилось твоё мнение?

   — Я устала бороться со своими желаниями.

   — Правда?

   — Я... мне было больно оттого, что произошло между нами во время последней близости. Понимаю, что виновата, нельзя было выдавать вашу тайну священнику, пусть даже на исповеди, но я верила тогда, что это поможет, а в итоге дала в руки Катрин ужасное оружие, а потом...

   Он протянул руку и поднял мой подбородок, изучающе всматриваясь в лицо.

   — Священник рассказал, как Катрин выудила у него эту тайну. Ты предала ненамеренно, Рози. Но очень жаль, что в тебе столь сильна истинно женская привычка —вы просто не в состоянии удержать язык за зубами.

   Я отвела взгляд, а он продолжил.

   — Не знаю как, но Катрин открыла подземный ход. Ведь не ты рассказала ей про механизм?

   Я отрицательно замотала головой.

   — Значит сама, — негромко сказал он, а потом отчего-то бросил задумчивый взгляд на собаку и продолжил: — Когда я вернулся в комнату, Катрин уже сбежала. Мы искали её вместе с Джимом, и я нашёл первым.

   — Отчего она сбежала?

   Едва не спросила «Вы угрожали ей?», но вовремя прикусила язык.

   — Искала доказательства против меня.

   — Значит, она просто забрела не туда, а потом... потом случилась трагедия?

   — А об этом уже тебе судить, Розалинда. Все зависит от глубины твоего доверия.

   — Как же... как же комната и картины?

   — Они валялись на чердаке. Увлекался в молодости живописью, знаешь ли. —Он усмехнулся и провёл большим пальцем по моему подбородку, — оставалось только снести все забытые картины в комнату и быстро организовать мастерскую.

   — А слухи, которые ходят среди слуг? Вы и правда держите комнату запертой? Храните за дверью очередные тайны?

   — Может и храню, Рози. Мы ведь уже выяснили, чем меньше ты знаешь, тем лучше для нас двоих.

   — Вы правы, — потупилась я.

   — Знаешь, чего я хочу, Рози?

   — Чего?

   — Чтобы ты перестала говорить мне «Вы». Ты пришла сама, так к чему нам соблюдать правила хорошего тона и зачем вести долгие разговоры? Может пора переходить к делу?

   Издёвка? Да. Тонкая? Нет. Прямая, неприкрытая издёвка, затронувшая нужную струну, сыгравшая на остатках гордости.

   — Если хотите, я уйду.

   Он промолчал, а я развернулась к кровати, взяла плащ и накинула на плечи. Бросила взгляд на развалившегося у камина Рика и направилась прочь. Граф поймал меня у самой двери, схватил за плечи, прошептал на ухо: «Не хочу» и потянул обратно. Сам развязал ленты плаща, скинув его на пол. Поднял широкий подол рубашки и стянул её через голову, отступая и оглядывая моё тело с особенным предвкушением в глазах.

   Я медленно повернулась к нему, пытаясь подавить разлившуюся в душе растерянность вперемешку со страхом и смущением, наклонилась и достала из кармана плаща пузырек. Джаральд проследил взглядом, как я ставлю масло на столик и снова усмехнулся, но ничего не сказал, ожидая моих дальнейших действий.

   Пытаясь поскорее взять себя в руки, я отошла к комоду. Набрала в таз воды из кувшина, смочила в ней губку, медленно обтёрла своё тело, ёжась от прохладных прикосновений, и все это под его молчаливым взором. Отерев кожу полотенцем, я развернулась и приблизилась к графу. Поднялась на цыпочки и развязала его шейный платок, бросила в груду одежды на полу и занялась пуговицами чёрной рубашки. Отправив её следом за платком, опустилась на колени, расстегнула и стянула вниз его брюки. Джаральд все также молча наблюдал, как я снова беру губку, чтобы в этот раз пройтись ею по его телу.

   Он так странно вёл себя, как будто смотрел представление и ждал, когда же опустят занавес, чтобы решить, хлопать мне или закидать гнилыми помидорами. Нервничая с каждой минутой сильнее, я постаралась побыстрее все закончить. Опасалась, что граф вот-вот раздумает предоставлять мне полную свободу действий. Убирая таз обратно на комод, я будто случайно плеснула немного воды на ковёр, а любопытный Рик тут же подбежал ближе и обнюхал пятно.

   — Рик, уходи, — велела я, не ожидая, впрочем, что собака послушается. Мне гораздо важнее была реакция графа. Пес не обратил на мой приказ внимания, и тогда Джаральд тихонько свистнул. Доберман навострил уши и беспрекословно подчинился жесту хозяина, велевшего собаке уйти в небольшую комнатушку, после чего граф закрыл низкую дверцу и повернулся ко мне.

   Перевести дух от облегчения не позволило только опасение, что мужчина мгновенно заметит мою радость. Пока он не передумал и не принялся вновь смеяться надо мной, я взяла его за руку и подвела к кровати, мягко положила ладонь на плечо, толкая его на одеяло. Он медленно опустился на постель, не сводя с меня изучающего взгляда, в уголках губ застыла та самая усмешка, рождавшая в душе неуверенность вперемешку с волнением.

   Я опустила ресницы, прерывая этот зрительный контакт и дожидаясь, пока он ляжет на кровать, расслабленно вытянется на животе, как большой и ленивый кот. Взгляд прошёлся по его телу от сильных плеч и широкой спины к узким бёдрам, крепким ягодицам и длинным ногам. Полумрак скрадывал очертания крепких мышц, мягко стелился по его телу, золотистые блики свечей нежно ласкали гладкую кожу.

   Дыхание участилось, я облизнула пересохшие губы, пытаясь обуздать своё волнение. Несмело коснулась кончиками пальцев его плеча, прочертила линию до шеи, спустилась по выступающим позвонкам и задержалась во впадинке у основания, пробуя прикосновение на вкус. Пальчики покалывало, хотелось отдёрнуть руку или же, наоборот, надавить посильнее.

   Положила ладони на его лопатки, прижала и замерла на секунду, прикрыла глаза, чтобы прочувствовать жар его кожи. Глубоко вздохнула и нежно погладила широкую спину, получая особенное удовольствие оттого, что прикасаюсь к нему. Потянула за ленту, распуская волосы, склонила голову и провела шелковистым каскадом по его плечам, лопаткам и пояснице, пощекотала пушистым кончиком шею, слушая ровное, глубокое дыхание.

   Набравшись смелости, перенесла ногу через тело Джаральда и села поудобнее, развела пальцы, расслабила кисти и прогладила сверху вниз с небольшим нажимом от шеи к пояснице, вернулась обратно, то ослабляя, то усиливая надавливания. Помассировала налитые мускулы рук, продвигаясь от плеча до кончиков пальцев. Помяла мягкими круговыми движениями, прислушиваясь к отклику его тела, пытаясь поймать тот ритм, в котором сокращались крепкие мышцы, а ощутив его, продолжила свои ласки. Вернулась к плечам, растёрла их, прихватывая, натягивая и сжимая кожу. Пробежалась быстро и легко кончиками пальцев до поясницы и, дразня, пощекотала бока.

   Он повернул голову, прикрыл глаза, позволяя мне продолжить. Я склонилась ниже, нежно подула на участок между лопатками, прошлась языком сверху вниз, слегка покусывая гладкую кожу и впитывая его наслаждение, которое потихоньку просачивалось в каждую пору, начинало циркулировать в его крови, учащая дыхание. Опёршись на руки, переместилась выше к шее, провела носом вверх до основания волос и захватила мочку его уха. Втянула в рот, зажмурилась, перекатывая её языком, повторяя те самые ласки, которым он учил меня когда-то и которые так хорошо запечатлелись в моей памяти.

   Я не видела выражения его лица, но зато чувствовала его реакцию. Крепкое тело под моими ладонями посылало сигналы удовольствия, и мне безумно захотелось довести Джаральда до умопомрачения, заставить его потерять голову. Я отстранилась, чтобы спуститься пониже, устроилась между его ног и обхватила ладонями стопы. Надавила, промяла со всех сторон, задержалась на линии у основания, легонько пощипала кончики его пальцев, слегка потянула. Обхватила ладошками большие пальцы и помассировала, совершая мягкие движения снизу вверх, а потом двинулась по ноге от щиколотки к голени и обратно, стараясь не пропустить ни одного даже самого маленького участка и немного задержавшись на более тонкой и чувствительной зоне под коленями.

   С предвкушением взглянув на крепкие мускулистые бедра, я привстала повыше и двинула ладони вверх по его телу, с наслаждением массируя сильные мышцы, перенося вес на руки, усиливая напор и энергично растирая бедра основанием ладони. Джаральд вздохнул, а я прикусила губу, сдерживая рвущееся наружу острое желание, и потянулась к упругим ягодицам. Выдержка дала сбой, и пришлось изо всех сил сжать зубы. Мне оказалось мало ласкать его руками, я склонилась и нежно погладила упругие полушария языком, прошлась дорожкой поцелуев по внутренней поверхности бёдер, слушая довольное урчание графа, впитывая его эмоции, как губка.