— Дрожишь? — негромкий голос раздался возле самого уха, и мурашки побежали по телу. — Стоило обсохнуть сперва, а потом одеваться.

   Он резко развернул меня к себе, а я быстро опустила взгляд в землю, успев заметить, что он уже натянул бриджи, а белая рубашка валяется неподалёку. Кажется, граф использовал её вместо полотенца.

   Длинные пальцы подхватили тесёмки и ловко зашнуровали корсет, так быстро, что я только выдохнуть успела. Затянув узел, он отпустил завязки, скользнул жаркими ладонями вдоль талии и легонько очертил прикрытые рубашкой бедра.

   — Оденешься дальше сама или помочь?

   Я сглотнула и сумела только кивнуть, не сообразив, что такой ответ можно истолковать двояко. Не могла заставить себя отвести взгляд от полуобнажённого искушения. Пальцы так и зудели от настойчивого желания дотронуться до гладкой груди, ощутить силу этих мускулов, провести подушечками вдоль рельефных мышц. Губы горели в предвкушении, стоило только представить, как они захватывают загорелую кожу или касаются твёрдых сосков. Я изо всех сил сжала зубы, чтобы не прижаться сейчас к нему, уютно устроив руки на широких плечах.

   А Джаральд продолжал стоять рядом, в опасной близости, не спеша одеваться или возвращаться на поляну, будто нарочно искушал меня. Я не решалась посмотреть ему в глаза, только невероятным усилием воли сбросила колдовское оцепенение и нагнулась, чтобы поднять одежду. Боже, я совсем забыла надеть нижнюю юбку, но уже зашнуровала корсет. Едва слышный стон сорвался с губ, а над головой послышался тихий смех, словно отчим прочитал мои мысли. Я решила, что сейчас сгорю на месте от стыда, когда граф всё же сделал шаг в сторону и, обогнув меня, пошёл вверх по склону.

   Мы вернулись на поляну. Граф достал из седельной сумки чистую рубашку, оделся и выглядел сейчас так, словно и не скакал полдня в седле. Я же представляла собой жалкое зрелище. Жакет промок из-за длинных волос, которые прилипли к рукам и спине. Шпильки я растеряла, нижняя рубашка плотно льнула к телу, поскольку ещё не успела просохнуть. От элегантности моего вида не осталось и следа.

   Устроившись на покрывале, я достала из корзины кусок мясного пирога. Граф открыл бутылку красного вина и, облокотившись на ствол дерева, пил из бокала маленькими глотками, следя взглядом за какой-то птицей на ветке. Вид у него был расслабленный, довольный, я же была напряжена, как натянутая струна. Рядом с ним мне даже дышать становилось трудно, и сейчас несмотря на голод кусок в горло не лез. Пирог я откусывала только затем, чтобы не сидеть и не смотреть во все глаза на отчима, хотя аппетит исчез напрочь.

   — Может вина? — спросил Джаральд, доставая из корзинки ещё один бокал.

   Кивнула, и он протянул мне красный ароматный напиток. Я взяла бокал из его пальцев, стараясь не коснуться ненароком, и пригубила слегка, на своё несчастье вновь бросив взгляд на отчима. Наши глаза встретились в тот миг, когда Джаральд сделал глоток и, отстранив бокал, медленно облизал губы. Поперхнувшись, я пролила вино на зелёный жакет.

   — Как неудачно, Рози. Ты испортила амазонку, — прокомментировал опекун, а в уголках губ вновь проскользнула усмешка.

   Я растерянно поглядела на расплывшееся на груди красное пятно, и с досадой стянула узкий жакет. Слава богу, кремовая рубашка уже просохла и больше не обтягивала неприлично грудь.

   — Нам пора ехать, — взглянув на часы, отчим легко поднялся с покрывала и подал мне руку.

   — Я только соберу всё, — пролепетала я в ответ, опасаясь прикасаться к нему.

   Граф отвернулся и пошёл отвязывать лошадей. Когда я собрала остатки обеда в корзину и свернула покрывало, отчим уже подвёл ко мне кобылку. Он забрал корзину, а я только успела поставить ногу в стремя, как руки опекуна сжались на моей талии, и я вдруг поняла, что сама не могу сесть на лошадь. Тело охватила непонятная истома, пальцы ослабли, коленки задрожали. Я так и замерла с одной ногой в стремени.

   — Будешь садиться или решила пойти пешком? — тёплое дыхание шевельнуло волосы на макушке.

   — Буду, — почти прошептала, и голос подрагивал.

   Джаральд легко поднял меня вверх, а я вцепилась в поводья и устроилась в седле, чувствуя, как пылает жаром лицо. Отчим вскочил на своего скакуна, пришпорил коня и поехал вперёд.

   До дома мы добрались ближе к вечеру, и по стоящей у крыльца карете я поняла, что мачеха тоже вернулась.

   Грум помог мне сойти с коня. Я оглянулась на отчима, который не спешил бежать в дом и встречать супругу. Вместо этого он подозвал слугу и поинтересовался насчёт какого-то багажа.

   — Ваше сиятельство, завтра подвезут, с утра.

   — Джаральд! — крик мачехи привлёк моё внимание к открытым настежь окнам гостиной. Граф даже не обернулся, вместо этого взглянул на меня и протянул руку.

   — Идём, Рози, поприветствуем твою матушку.

   Я растерялась, но всё же подала ладонь, затаив дыхание, когда его пальцы сомкнулись вокруг неё, и пошла следом, поднявшись по ступенькам сперва на галерею, а потом через распахнутое французское окно в гостиную.

   — С приездом, дорогая, — насмешливо поприветствовал отчим, склоняясь перед Катрин в полупоклоне.

   Я поспешно забрала из его руки ладонь, совершенно растерявшись от сурового взгляда мачехи.

   — Вы катались верхом вдвоём? Почему у тебя такой вид, Розалинда.

   — Я случайно облила жакет вином, пришлось снять.

   — А волосы, с ними что?

   Я провела ладонью по растрепавшимся прядям, которые успели высохнуть и порядком спутались во время скачки.

   — Рози упала в озеро, — насмешливо сказал отчим, — пришлось доставать.

   Катрин недовольно поджала губы, вновь окинув меня подозрительным взглядом, а я опустила голову, ожидая, что сейчас мачеха определит наказание.

   — Ступай, Розалинда. Нам с графом нужно поговорить.

   Я поспешно направилась к двери, с облегчением выдохнув. Слава богу, мысли Катрин заняты чем-то более важным, чем воспитание падчерицы.

   Собираясь подняться в свою комнату, решила захватить по пути книгу из библиотеки. Если вечером почитать перед сном что-нибудь скучное, то, надеюсь, быстро усну. Хотелось бы верить, что в эту ночь я не буду слышать стоны.

   Библиотека особняка была перестроена ещё при отце. Он любил проводить здесь время в кресле у камина, просматривая по вечерам газеты или новые привезённые на заказ книги. Барон много читал о других странах, народах, верованиях, и в библиотеке содержалось немало книг именно по этой тематике. Все они располагались на втором ярусе, окружённом узкой галереей, которую огораживали деревянные резные перила.

   Я решила, выбрать что-нибудь по географии, полагая, что чтение о рельефе местности и климате некой отдалённой страны, окажется достаточно скучным. Поднявшись по винтовой лесенке, прошла вдоль полок, вглядываясь в названия на корешках, и очутилась примерно над дверью в библиотеку. Именно в этой части нашлись нужные мне книги.

   Я уже протянула руку за одним толстым фолиантом, как услышала скрип отворяемой двери. Не понимаю, что заставило меня вдруг резко присесть и прижаться к полке, скрываясь за резными перилами. Возможно, это был раздражённый тон мачехи, которая стремительно вошла внутрь, говоря:

   — Здесь нам не помешают.

   Лучше мне было сразу заявить о своём присутствии и немедленно уйти, но я затаилась. По привычке, предпочла скрыться, поскольку хорошо знала, что когда Катрин разговаривает таким тоном, ей лучше не попадаться на глаза.

   Мачеха прошла вперёд и опустилась в кресло возле стола, спиной ко мне. Стоило слегка приподнять голову, и я могла видеть её белые руки и пальцы, сжавшиеся на подлокотниках. Отчим зашёл в библиотеку следом. Я услышала, как щёлкнул замок. Джаральд приблизился к столу, но не стал садиться, а облокотился о столешницу, поворачиваясь лицом к Катрин. Графа было видно очень хорошо, а вот он меня пока не заметил.

   — Собираешься устроить сцену? — вопрос прозвучал как издёвка.

   — Как ты мог? — в голосе мачехи мне послышалась боль. — Стоило уехать на пару дней к больной подруге, как ты затащил в постель какую-то потаскуху. Вас слышал весь дом! Слуги шепчутся о том, что мой муж даже не думает скрывать свои похождения. Ответь мне, кто она?

   — Какое это имеет значение? Она ведь не последняя. Я намерен ходить на сторону каждый раз, как мне станет скучно.

   — Джаральд, как ты можешь? Мы ведь женаты!

   — Дорогая, я безмерно счастлив это слышать. Только ты, кажется, забыла, что я не горел желанием жениться. Стоило ли опаивать меня и тащить к алтарю? Ты разыграла маленький спектакль, дабы выйти за меня замуж, а теперь упрекаешь, что не храню супружескую верность?

   — Мстишь мне, мстишь, Джаральд? Но зачем так открыто унижать меня? Ты знаешь, почему я так поступила. Ты ведь понимаешь, как сильно я люблю тебя, что я на всё ради тебя готова.

   — Дорогая, мне плевать на твои чувства.

   — Но ведь до этого нам было хорошо вместе, а сейчас ты нарочно мучаешь меня.

   — Катрин, я терпеть не могу сцен. Пытаться разжалобить меня бесполезно. Ну а если хочешь предаться отчаянию, то я не буду мешать.

   — Нет, постой. Зачем ты повёз с собой Розалинду сегодня?

   — Я желал осмотреть поместье.

   — Ты надумал соблазнить девчонку?

   — Соблазнить? Малышка просто развлекает меня, она так забавно реагирует на совершенно невинные жесты. Да и зачем мне бесцветный мотылёк, когда вокруг столько ярких бабочек?

   Граф рассмеялся, а я прижала руки к груди, в которой вдруг резко заболело.

   — Джаральд, перестань насмехаться надо мной. Ведь ты не найдёшь женщины лучше. Только я знаю, как удовлетворить тебя в постели, и знаю все способы, чтобы доставить тебе удовольствие. Я очень хорошо изучила, что и как ты любишь.

   — Правда? — граф скептически изогнул бровь, а Катрин вдруг соскользнула с кресла и опустилась рядом с ним на колени.