Марьяна Сурикова - Мотылек

   — Ты ведь согласилась, — он хмыкнул, — более того, Вильям не опасен, если принимает лекарство вовремя.

   Он скрестил руки на груди и кажется ждал от меня ещё каких-то слов.

   — Мне... — я неловко поднялась со стула, — мне, пожалуй, тоже нужно прийти в себя.

   Джаральд демонстративно подошёл к двери столовой, чтобы отворить её для меня, и взялся за ручку.

   — Благодарю за то, что держите слово, граф.

   Я приблизилась к нему, а отчим отвесил мне лёгкий издевательский полупоклон и ответил:

   — Мы в расчёте, леди.

   Барон уехал на следующее утро. Он гордо покинул особняк, всячески изображая оскорбленное достоинство. Мы на правах хозяев провожали его на крыльце. Вильям даже подошёл ко мне и поцеловал руку.

   — Всего хорошего, Розалинда.

   Графу с мачехой он отвесил кивок и степенно уселся в карету.

   — Полагаю, Катрин, пора собирать вещи, — отчим с усмешкой помахал платком вслед отъезжающей карете и отвернулся.

   — Как собирать вещи?

   — А так. Когда драгоценный кузен приедет, чтобы выставить нас отсюда, потрясая бумагами о наследстве, мы должны быть уже далеко.

   — Но...

   — Организовывай отъезд, неделя на сборы ещё есть.

   С этими словами Джаральд ушёл в дом, а мачеха кинулась следом. Я же сбежала с крыльца и повернула в сторону конюшни. Снежинка отдыхала в своём стойле. Достав из мешка с пожухлыми яблоками плод посочнее, я протянула лошадке лакомство на ладони.

   Для меня новость об отъезде стала ещё более неожиданной, чем для Катрин. Я даже не задумывалась над подобным поворотом событий, да и столько всего произошло за последнее время, что размышлять о наследстве было некогда. Знала, по закону, дом мне не принадлежит и отойдёт ближайшему наследнику по мужской линии. У меня оставалось только приданое и ежегодные выплаты, составлявшие, к сожалению, не слишком большую сумму, а ещё почётный титул баронессы. Назвать богатой невестой меня было нельзя, впрочем, как и отнести к нищенкам.

   Мучительно сознавать неотвратимость приближающегося отъезда. Вот так неожиданно покидать родной дом, привычные окрестности, знакомых с детства соседей, да ещё понимать, что никогда не смогу вернуться, проехаться по окружавшим поместье лесам или наведаться в гости к Алексу.

   В последние дни я все ждала письма от Маргарет, а сегодня решила написать сама. Если уеду, то обязана повидаться с баронетом, поблагодарить его за все и попрощаться.

   Вечером я получила ответ на своё послание. Маргарет приглашала приехать завтра поутру. Прочитав письмо, я решила, что даже не буду отпрашиваться у Катрин (тем более, ей сейчас не до меня). Съезжу сама на Снежинке, будто бы отправилась прокатиться верхом.

   Было уже довольно поздно, а я пока даже не начала готовиться ко сну. Сидела у окна, смотрела на колышущиеся ветви деревьев. Спать не хотелось, и я решила проведать Агату. В это время вряд ли кого застану у неё, особенно графа, с которым действительно не хотелось встречаться. Как он сказал: «Мы в расчёте, леди», — будто я купила у него какую-то безделушку и безделушкой же расплатилась! Ужасно и отвратительно, а хуже всего то, что он мне снился ночами, и я ничего не могла с этим поделать.

   Тихонько выйдя из спальни, прокралась мимо комнат отчима и Катрин и спустилась в кухню. Здесь было пусто, слуги уже отправились отдыхать. В большом чане, врытом в землю в углу, нашлось молоко. Взяв глиняный кувшин, я набрала питья для кисы и спустилась в нижние комнаты.

   Они находились практически вровень с землёй, поэтому узкие окошки располагались у самого потолка. Комната, отведённая Агате, была самой подходящей: очень большая и оформленная почти как настоящие джунгли. Сюда даже принесли огромное спиленное дерево и установили, уперев верхние ветви в потолок. На нём киса любила отдыхать.

   За это время я успела сильно привязаться к чёрной кошке и хотя гладить её опасалась, но молоко приносила регулярно. Очень нравилось наблюдать, как она лакает его своим большим шершавым языком, а потом облизывается от удовольствия.

   Я тихонько шла по коридору, держа в одной руке свечу, а когда приблизилась к нужной двери, остановилась. Если Джаральд вдруг окажется здесь, то я его услышу и тогда тихонько уйду.

   Я склонилась чуть ближе и прислушалась...

   — Ам! — раздалось возле самого уха.

   Я подпрыгнула, а молоко плеснуло из кувшина прямо на грудь. Резко обернулась и увидела отчима.

   — Граф! Ну зачем вы так пугаете?!

   — А ты от кого прячешься, Рози? Может, кто-то хочет тебя съесть?

   — Можно и так сказать, — пробурчала себе под нос, но совсем тихо, чтобы он не услышал.

   Джаральд тем временем отворил дверь и пропустил меня вперёд. Я налила молоко в большую миску и отошла в сторонку, пока Агата спрыгнула вниз и принюхивалась к моему подношению. Достав батистовый платочек, с досадой осмотрела пятно на груди и стала оттирать кожу и лиф. Мокрая ткань неприятно льнула к телу. Когда и платок промок, вдруг услышала, как граф сказал: «Возьми мой».

   Подняла глаза на отчима и увидела, что Джаральд с удобством расположился поверх толстой ветки и лениво наблюдает за мной, сам до невозможности напоминая при этом большого сытого кота. Он протягивал свой платок, и, сделав несколько шагов, я забрала у него белоснежный кусочек ткани и снова стала тереть.

   Полагаю, отчиму теперь до меня нет дела, раз он получил, что хотел. Раньше он смотрел на меня совершенно иначе. Не замечая того, я тёрла все яростней. Думаю, его не мучают эти сны по ночам, когда кожа горит, как сейчас, а мне все снится, что он меня целует, что прикасается ко мне и шепчет о своей страсти.

   — Дырку протрёшь, — совершенно незаметно граф оказался рядом и забрал платок из моей руки. — Зачем столь грубо обращаться с такой нежной кожей? Ее можно тереть только так.

   И Джаральд очень ласково провёл сверху вниз по открытому участку груди и по лифу платья, а я мгновенно напряглась от его прикосновений и быстро отступила назад.

   — Спасибо, — граф опустил руку, а я попыталась скрыть своё смятение. — Как вы незаметно подкрадываетесь, словно индеец.

   Отчим приподнял бровь.

   — Знаешь о повадках индейцев? Я всё больше поражаюсь обширности твоих знаний и их удивительному разнообразию, Рози.

   В устах любого другого человека это прозвучало бы комплиментом, а у Джаральда в словах слышался намёк иного рода.

   — У моего отца большая библиотека, там много книг про народы других стран.

   — Полагаю, можешь прихватить с собой несколько томов. Ведь не будет старый барон столь скуп и жесток, чтобы лишить дочь памяти о её любимом родителе.

   Я искренне обрадовалась его словам. Самой забрать книги из библиотеки, мне недоставало смелости, а Катрин вряд ли бы разрешила.

   — Правда?

   — Да.

   Я улыбнулась. Ну как же у него так получается? То он одной фразой, одним жестом вводит меня в беспросветную тоску, то вдруг вновь проявляет заботу, и дурного настроения как не бывало.

   — У тебя слишком очаровательная улыбка, Рози, — мне показалось, что граф тихонько вздохнул. Он облокотился о дерево, а пантера в этот миг как раз запрыгнула на ветку позади него. Я невольно выдохнула от испуга, протягивая к нему руку:

   — Джаральд.

   — Что? — теперь он улыбнулся, так ласково, словно тёплое солнышко согрело меня своими лучами.

   — Там пантера...

   — Не бойся, Рози, а впрочем, я не против. Приятно слышать, как ты зовёшь меня по имени, а не твердишь непрестанно мой титул.

   Хотела что-нибудь ответить на его реплику, но в этот миг Агата вдруг положила свои огромные лапы на плечи графа, а сама стала вылизывать ему волосы. Джаральд поморщился, стал выворачиваться, а кошка выпустила наполовину коготки, чтобы вожделенная добыча не ускользнула. Впрочем, графу на желания кисы было точно так же наплевать, как и на желания всех остальных. Он вырвался из захвата, несмотря на то, что когти царапнули его по плечу, порвав тонкую шелковую рубашку.

   Я ахнула, глядя на розовые порезы, схватила свой платок, но он был уже вымочен в молоке. Недолго думая, оторвала кусок ткани от нижней юбки и подбежала к опекуну, чтобы приложить к кровоточащим царапинам.

   — Терпеть не могу, когда она пытается меня обслюнявить.

   Джаральд с улыбкой наблюдал за тем, как я расстёгиваю ему рубашку и прижимаю ткань к плечу. Сейчас, когда стояла так близко и не опускала в смущении глаз, смогла заметить на его груди тонкий длинный шрам.

   — Откуда это? — я указала на неровную отметину.

   — Один из знакомых решил пробраться к Агате, пока гостил в замке. Я тогда предупредил, что ей нездоровится, но он слишком сильно желал поглядеть на пантеру. Пришлось вызволять дурака, ну а кошка была не в настроении, немного поцарапала.

   — Немного? У вас шрам остался.

   Я подняла лицо, посмотрела в весёлые синие глаза.

   — Вам совсем не было страшно? Неужели вы ничего не боитесь?

   — А смысл бояться, Рози? Мы ведь не бессмертны, так какая разница, раньше или позже?

   — Но... — я запнулась, не нашлась что ответить. Вновь опустила взгляд на белесую полоску. Под кожей прокатилось зудящее возбуждение, очень захотелось погладить или поцеловать этот тонкий символ всего, что граф собой олицетворял. Желание было настолько сильно, что даже голова закружилась. Какой же он бесстрашный и неукротимый. Он как Агата, только абсолютно не ручной.

   Я отступила, снимая руку с его плеча. Зато я не бесстрашная, и сердце уже колотится, как у пойманного зайца, ладони вспотели и корсет вдруг снова слишком сильно стянул грудь.

   — Уже поздно, мне пора. Вам следует промыть рану целебным отваром, чтобы не воспалилась.