— Нет, не скрою. Ты права. Особенно в маленькой деревушке, которая живет сплетнями.

— Ой, и совсем это не так. Я бы так не сказала. Этим занимаются в городе, и болтают, и болтают…

— Магги! Я же сказала тебе. Займись лучше своим делом.

Магги принялась за свое дело, и в этот момент в кухню вошел Дейв Уотерз, и было ясно, что он сразу узнал Роберта, так как, остановившись перед ним, он несколько минут разглядывал его, прежде чем сказать:

— Ты? И ты заявился за работой?

— Совершенно верно.

— Тебе известны условия?

— Я имею представление.

— По слухам?

— Да, откуда же еще?

— Так вот, тебе нужно поговорить с хозяином, он решает. — Но по тону, которым Дейв Уотерз произнес эти слова, Роберт понял, что, будь его воля, он был бы за воротами быстрее, чем вошел в них, а продолжая слушать объяснение своих обязанностей, подумал, что он уже начал приводить свое желание в исполнение. Очевидно, ему придется заниматься садом и огородом, помогать с лошадьми, чистить конюшню, ухаживать за живой изгородью, штукатурить стены и, помимо всего, выполнять все другие работы, которые понадобятся в доме.

Тут Роберт остановил его.

— Если вы, мистер, собираетесь напугать меня, чтобы я ушел, то зря теряете время. Я со всем этим справлюсь. За исключением сада и огорода, но я быстро схватываю. А теперь не скажете ли, сколько мне будут платить за мои геракловы труды? — Он с удовольствием отметил про себя, что при слове «геракловы» тот несколько опешил, а также что оно нисколько не подняло его цену, потому что Дейв Уотерз отрезал:

— Плата десять шиллингов в неделю, питание и жилье. Это при условии, что ты подойдешь, а это еще нужно посмотреть.

Он почти расхохотался прямо в лицо Дейву Уотерзу. Десять шиллингов в неделю! Уже не один год в хорошую неделю он получал до двух фунтов, а здесь ему предлагают десять шиллингов. Он слышал, что здесь плохо платят, но это уже оскорбление. Ему двадцать пять, на дворе одна тысяча девятьсот тринадцатый год, а не сто лет назад. Он готов был послать их к чертовой матери, когда обитая зеленым сукном дверь отворилась и в кухню вошла молодая женщина. Она была вся в сером. На ней было платье из какого-то мягкого материала, воротничок и манжеты окаймлены белым. Темно-каштановые волосы кольцами уложены на затылке. У нее большие глаза, и, казалось, в них перелился цвет платья. Она была чуть выше среднего роста. Быстро войдя в комнату, у стола она придержала шаг, переводя глаза с него на старика, стоявшего напротив него. Потом она остановилась рядом с Руфи и пристально посмотрела на него. При этом голова ее немного наклонилась вперед, и она часто заморгала глазами. Выражение ее лица говорило о том, что она старалась что-то припомнить. Потом старик подсказал ей:

— Это господин насчет работы, мисс Агнес. Он… он тот самый человек, который забрался к нам в парк в ту ночь.

У Агнес приоткрылись губы. Она перестала мигать и широко открытыми глазами продолжала смотреть на него. Да-да, ей все припомнилось. Она вспомнила его лицо таким, каким видела той ночью, напряженным от гнева. Она также вспомнила, что Милли потом много дней говорила о нем. А теперь он здесь, пришел наниматься на работу. Так не пойдет. Но только этим утром она говорила отцу: «Нам нужно взять еще кого-нибудь, мы просто не можем больше обходиться без дополнительных рук. И если мы никого не возьмем, уйдет и Хаббард, без помощника он работать не будет. Мы слишком многого хотим от них».

Стоявший перед ней человек смотрел на нее уверенно, прямо в лицо. Он не походил на других, тех, кто приходил и уходил на протяжении прошлого года. Неожиданно для себя она обратилась к нему:

— Мой отец хочет поговорить с вами, он в кабинете. Дейв проводит вас.

Когда Дейв с самым недовольным видом, ведя за собой посетителя, вышел из кухни, Пегги снова сунула руки в муку и, разминая ее пальцами, заметила:

— Этот не задержится надолго. Похоже, он много о себе понимает. Пытается обезьянничать, когда разговаривает с теми, кто стоит выше его. А посмотрите, как одет. Кто-нибудь знает, кто он?

— Да. Он тот человек, с которым разговаривала Милли в ту ночь, когда она уходила к озеру.

— И еще. Он племянник старого Джона Брэдли. Ты не знаешь, но старый Брэдли живет в деревне недалеко от Лэмсли. И если правду говорят, у них там совсем недавно вышло почти убийство. У него есть дочь, и она забрюхатела, и, как видно, этого тоже упоминали. — Она показала головой на дверь. — Но он отказался, и отец пырнул его ножом. У него шрам от глаза и чуть не до затылка. Вы что, не заметили?

— Нет. Он что, все еще там живет?

— Нет, по его словам, он остановился в «Булле», но, что до меня, то нам тут такой тип ни к чему.

— Ну, а какое нам дело до его морали, нам не проповедник нужен, а работник.

— Ну да, — вставила Пегги Уотерз, снова счищая с рук муку и бросив взгляд в сторону мойки, у которой Бетти Троллоп мыла кастрюли. — От такого можно ждать чего угодно. — Перейдя почти на шепот, она добавила: — И вот что еще, если я верно запомнила, он понравился мисс Милли, так, кажется? Только и говорила, что о нем. Во всяком случае, если хозяин узнает, что у него произошло в деревне, вряд ли его возьмут.

Агнес не стала слушать дальше и пошла к себе. Моральные устои человека никак не могут повлиять на отца, его собственные не выдерживают критики. Но уж лучше бы ей знать, что он предавался аморальным поступкам в Ньюкасле, чем сидел тут и напивался до белых слонов, как это было теперь почти каждую ночь…

Роберт стоял перед столом, за которым сидел Реджинальд Торман, и, слушая его, едва сдерживался, чтобы не засмеяться. Даже если бы с ним беседовали на предмет назначения на пост посла Его Величества, то вряд ли выспрашивали бы столько подробностей из его биографии. Но другая его часть вовсе не смеялась. Этот человек насквозь ненастоящий, а он повидал на своем веку достаточно печальных результатов пьянства, чтобы видеть, что этот джентльмен законченный алкоголик. Его выдавал голос с характерным для алкоголиков подрагиванием.

— У вас есть какая-нибудь форменная одежда?

Есть ли у него форменная одежда?

— Нет, сэр. Мне прежде не приходилось быть в услужении.

— О, в таком случае вам предстоит многому научиться. У нас, знаете ли, сельских жителей, совершенно иная жизнь, совсем не такая, как в городе. Что вы сказали? Ах, да, да. Вы знаете плотницкое дело. Хорошо, хорошо, у нас очень много работы по этой части, и вы в свое свободное время можете этим заняться. Так, говорите, у вас нет форменной одежды?

Роберт не ответил, он стоял и смотрел сверху вниз на этого человека, который, не будь одурманен спиртным, без труда разглядел бы в его глазах презрение.

Как же правильно говорил тот мужик в Ньюкасле! Он встретился с ним в книжном магазине. Он был горняк, они оба рассматривали книги на одной и той же полке и невольно разговорились. Потом они вместе зашли выпить и потолковали о книгах. Тот человек сказал, что образование и интеллект — разные вещи и что половина так называемых образованных на самом деле тупицы. Человек сказал, что работает забойщиком на шахте Болдон-Коллиери, и он помнил, что поразился, услышав все эти вещи, так как тот был по-настоящему образованным человеком и прочитал бог знает какое количество книг, о которых сам он даже и не слышал. Они договорились снова встретиться, но так до сих пор и не встретились. Да тот бы своими знаниями положил этого на обе лопатки.

Как же это может быть, чтобы люди вроде этого владели большими домами и управляли другими людьми? Вот перед ним один из них, за ним ухаживают слуги, судя по тому, что он здесь увидел, не так много слуг, но все равно он ждет, что ему будут повиноваться, и до последнего разыгрывает из себя лорда. Да, именно так, до последнего, потому что всегда найдется какой-нибудь доброхот, который постарается протянуть такому вот руку, лишь бы он не пал ниже уровня своего класса.

— Уотерз все вам объяснил, так ведь?

— Да.

— Что?

— Я сказал: да.

— Ты кое-что забыл, приятель.

Боже, зачем он только стоит здесь и все это говорит? Предыдущий, как он слышал, недолго задержался здесь, а ему вообще не следует здесь оставаться. И все же он услышал, как сам же произнес:

— Сэр.

— Так-то лучше. Как я уже сказал, мы, сельские жители, живем совсем другой жизнью. Люди знают свое место. Полагаю, на верфях было не так. Ну, что же, можешь завтра приступать, и мы посмотрим, что ты из себя представляешь. Испытательный срок, м-м, скажем, месяц. Вот и все.

Роберт молча повернулся, но перед тем, как открыть дверь, заметил, что хозяин дома теперь стоял за письменным столом, лицо у него было пунцового цвета, и можно было подумать, что он намеревается отменить решение о приеме Роберта. В надежде, что он-таки это сделает, Роберт задержался на секунду, но его новый хозяин уселся на место.

Он вышел из кабинета и прошел по коридору по направлению к прихожей. На пороге он остановился, огляделся вокруг и вздохнул так глубоко, что отскочила верхняя пуговица на жилете. Он потянул ее, освободил от оставшейся нитки и положил в карман.

Он уже хотел двинуться дальше, когда услышал крик, раздавшийся где-то слева от него, с лестницы. Он поднял глаза вверх и увидел ту девушку, вернее, двух девушек, ее сестру тоже, и сестра старалась удержать девушку за руки. Но девушка громко позвала его:

— Хэлло! Я так рада, что вы вернулись!

Он испытал то же ощущение, какое почувствовал, когда впервые увидел ее, но на этот раз не столько от того, что увидел ее, сколько от того, что она сказала. Она произнесла те же самые слова, которые ему померещились, когда ему показалось, будто она подходит к его кровати.

Зачем он только заявился сюда? Бог его знает… Хотел бы он сам это знать.