– Потеряла форму?

– Забавно, да? – усмехнулась Сабина. – Материнство вредит моему имиджу, но природа словно специально для материнства меня и создала. У меня было много молока. Но он… принес какие-то таблетки. Я приняла, и все исчезло. Буквально в одночасье. Но и от груди ничего, само собой, не осталось. Как говорится, уши спаниеля.

– Бедняжка, – покачала головой я.

– Сначала я отнеслась к этому философски. Думала, ничего страшного, сделаю операцию, это просто и недорого. Но сходила на одну консультацию, потом на другую. Страшно. У некоторых вроде бы ничего получается, а у кого-то такие пошлые шары. А мне нельзя быть эталоном для порнобизнеса, никак нельзя!

– Понимаю, – вздохнула я. – Уверена, Романович справится. Он и в самом деле гений. А с имплантатами Luxis…

– Спасибо тебе, – ее глаза влажно блестели. – И знаешь, я хочу тебя поддержать! Конечно, моя операция должна остаться в секрете. Но я приведу к тебе подруг. Много подруг. Кстати, ты знаешь такую певицу – Латойю?

– Конечно.

– У нее сейчас трудности. Тяжелый развод, денег нет. Она пробовала убить себя, выпила жидкость для мытья плит.

– Какой кошмар.

– Все нормально, откачали. Только вот она сожгла голосовые связки и уже вряд ли когда-то сможет петь. Но она уже прошла курс реабилитации, пришла в себя и собирается восстать из пепла в качестве модели. Уже нарасхват в любых ток-шоу и «Караванах историй», все же любят такие слезливые драмы. Ей всего двадцать четыре, она еще поставит этот город на уши. Думаю, если организовать ей бесплатную операцию, она согласится стать рекламным лицом Luxis.

* * *

Я сделала это.

Смогла.

У меня все получилось.

Создавалось впечатление, что за мою команду играла сама Вселенная.

Сабина решилась быстро – две недели, и вот я уже навещала ее в послеоперационной палате. Я пришла с букетиком белых тюльпанов и бутылью свежего клубничного сока, после наркоза ее мутило, и есть она не могла. Она лежала, откинувшись на подушки, бледная, с синяками под глазами и перебинтованной грудью – но держалась молодцом. Впрочем, даже без макияжа, с сухими потрескавшимися губами и запавшими глазами она все равно была красавицей. Такую яркую необычную красоту не сотрешь ни бессонницей, ни похмельем, ни уж тем более мутным маревом общего наркоза. Чокнувшись пластиковыми стаканчиками, мы выпили сначала традиционно за любовь, ну а уже потом за мужские стереотипы, заставляющие нас идти на отчаянные поступки. Да, возможно, этот мир и принадлежит мужчинам, но играя по их же правилам, мы легко можем обставить самоназванных королей мира на повороте.

– Теперь я смогу принять предложение Playboy, – мечтала Саба. – Они давно звали меня сняться для разворота.

– Говорят, что после операции перестаешь относиться к груди как к чему-то сокровенному. Хочется всем ее показывать, хвастаться, ловить восхищенные взгляды.

– Еще вчера бы на такое предположение обиделась, но сейчас мне кажется, что это правда, – улыбнулась Сабина. – А как представлю, что уже через месяц смогу накупить кофточек с декольте!

* * *

Сценка в одном из московских центров психологической поддержки. Такие ситуации из абстрактного анекдота давно превратились для меня в банальность.

Девушка в розовом: Меня зовут Лана, и я неудачница.

Все (хором): Привет, Лана!

Девушка в розовом: Вчера я в очередной раз пыталась покончить с собою. Но у меня опять не хватило духу. Я полоснула по венам опасной бритвой, зажгла ароматические свечи, включила Lacrimosa и уселась в теплую ванну. И сначала мне было так хорошо. Но потом я испугалась. Я такая неудачница, что даже на тот свет не могу отправиться как надо. Между тем здесь мне делать нечего, я никому не нужна.

Девушка в черном платье, подпирающая стенку и старающаяся быть незаметной (ну ладно, ладно, это была я).

Понимающе усмехается и думает о том, что прыщеватый романтик, обставляющий добровольную кончину как акт готического искусства, вряд ли когда-нибудь и правда покончит с собой; скорее цель этой Ланы – вовлечь в продуманный спектакль рыдающих зрителей. Черт, жаль, что нельзя заранее дать им струящиеся белые одежды, получилось бы гармонично, как в эстетском кино!

Штатный психолог, долговязый мужчина со взглядом человека, который убил и расчленил всех своих родственников и хранит их отрезанные головы в нижнем холодильнике: «Кстати, в нашем центре есть и клуб анонимных самоубийц! Запишитесь у администратора, они собираются по средам».

Девушка в розовом: Это уже неважно. Я решила жить дальше. Правда, на что будет похожа эта жизнь. У меня никого нет. Родители меня не понимают. На работе мне скучно. Да, я неплохо зарабатываю, но что с того?

Девушка в черном платье, подпирающая стену и старающаяся быть незаметной (настораживается, делает стойку).

Девушка в розовом: Я урод. Мне не идет ни одна стрижка. Я знаю, что другие живут и с рожами похуже моей, но не понимаю, как им это удается. Я чувствую себя ущербной каждую минуту своей никчемной жизни и ничего поделать с этим не могу.

Девушка в черном платье, подпирающая стену и старающаяся быть незаметной (внутренне ликует, ура, ура, ура!!).

Штатный психолог: Спасибо, Лана, за такую откровенную историю.

Все (хором): Спасибо, Лана!

Девушка в розовом (понуро опустив плечи, возвращается на место и принимается вдохновенно расковыривать заусенцы).

Девушка в черном платье (отделяется от стены, подкрадывается к Лане, усаживается рядом, кладет руку на ее плечо): – Лана, у меня есть к вам разговор. Кажется, я понимаю, в чем ваша проблема, и готова предложить альтернативное решение.

* * *

Ноябрь.

Слякоть невообразимая, асфальт, дома, деревья – все было пропитано дождем. Уличная толпа напоминала серую биомассу – никто даже не пытался принарядиться, воспарить над возведенным в куб унынием хотя бы легкомысленным пятном яркого зонта. Москва пропахла осенью, и хоть в магазинных витринах уже появились первые новогодние елочки, сама возможность зимы, снежного хруста, ослепительного холодного солнца казалась какой-то сказочной реалией. Казалось, впереди будет только этот серый дождь и ничего другого.

Дурное время.

У всех, кто был склонен к депрессии, началась депрессия.

Все, склонные к суициду, раскроили вены или сбросились с крыш.

Все, кто был на грани развода, сказали друг другу в лицо все самые обидные слова на свете.

И только я, Дарья Дронова, была на вершине мира.

Мою подтянутую загорелую наготу приятно ласкали дорогие шелковые платья, от холода и ветра меня спасало алое пальто с воротником из соболя, а от скуки – самые веселые люди этого погруженного в осенний мрак города. Антидепрессанты не давали мне окунуться с головой в печаль. Дорогое шампанское газировало мою кровь беспечным весельем. Переезжая с одной вечеринки на другую, общаясь с искрометными, красивыми, блестящими людьми, я чувствовала себя хозяйкой этого города.

Восемнадцать продаж! В этом месяце у меня восемнадцать продаж! Все проблемы остались позади, и мне даже не верилось, что я когда-то экономила на пудре, собирая по журналам пробники, питалась гречкой и умудрялась находить своеобразный, на грани мазохизма кайф в противопоставлении своей скромной персоны агрессивному консюмеризму. А теперь… Школа Челси оплачена на полгода вперед, у меня появился банковский счет и старомодная заначка в жестянке из-под печенья, я начала ходить к косметологу и массажисту, я покупала платья вместо того, чтобы проводить вечера, согнувшись над швейной машинкой.

С меня можно было писать образ глянцевого рая, меня можно было ставить в пример провинциалкам, только что купившим свою первую фальшивую луивиттонку, меня можно было без фотошопа определить в стройные ряды белозубых self-made women. И только я, я одна понимала, что все это миндальное благополучие – дутое, как вызванная виагрой эрекция.

* * *

Однажды я попробовала объяснить свои чувства Романовичу.

– Понимаешь, с одной стороны, у меня теперь все есть. Впервые есть свободные деньги, какой-то, черт бы его побрал, социальный статус. Я независима, успешна, многие мне завидуют. Многие хотели бы оказаться на моем месте. При этом я не делаю ничего криминального, все женщины, решившиеся с моей подачи на операцию, довольны. Но все равно я чувствую себя обманщицей. Ничего не могу с этим поделать. Знаешь, я как коробейница, которая предлагает купить замечательную чудо-пароварку с функцией пылесоса, карманного фонарика и встроенного вибратора. Звучит красиво, выглядит солидно, но в глубине души понимаешь, что это фуфло.

– С таким настроением, мать, ты слона не продашь, – он потрепал меня по плечу. – Ну что ты, малыш? ПМС?

– Нет, я серьезно… Неужели ты никогда сам об этом не думал? О том, что ты – блестящий медик и мог бы спасать жизни, но вместо этого стал высокооплачиваемым обманщиком?

– И в чем конкретно заключается мой обман? – Его глаза сузились. – Может быть, в том, что я вытаскиваю наружу их внутренних принцесс? Или в том, что каждый день у меня в ногах валяются десятки несчастных баб, которые уже давно потеряли надежду, а я, как фокусник, открываю им дверь в другой мир? В том, что как минимум сотня законных браков в год начинается со сделанной мною груди? Или в том, что я помогаю избавиться от комплексов затюканным девушкам-подросткам? Их таскают по психотерапевтам, кладут в клиники неврозов, тратят на это кучу денег и нервов, в итоге девушки чувствуют себя еще хуже, чем раньше. А я просто стачиваю горбинки на их носах – я словно даю им талисман, волшебный ключик. Раз – и все. И у них расправляются плечи.

– Но это тоже чревато… Они привыкнут, что любую проблему можно решить с помощью вот такого талисмана. Бросил мужчина? Плохое настроение? Гормональный кризис? Нет проблем – надо сделать новые губы или лифтинг глаз, чтобы придать им кошачий разрез.