«Я тоже, я тоже приду в себя, я выздоровею, обязательно. Диету буду держать, брошу пить… приду в себя… надо только собраться, собрать себя как в школе на легкой атлетике, на волевых побеждал… и здесь буду, кровь надо было раньше перелить, еще вчера, врачей слушать надо… потом проверюсь… шанс мизерный…» Ему было лучше, он чувствовал это, единственно, как и предупреждала старшая сестра, болела голова. «На следующий день пройдет… переведут в палату. Надо было сразу на переливание соглашаться… – он засыпал. – Соглашаться, соглашатьсяааа, соглашатьсяааААА А..! А..! С..Е..С..Т..Р..А..!!! С..Е..С..Т..Р..А..А А А А!

С..Е..С..Т..Р..А..А А А А!!! С..Е..С..Т..Р..А..!!! Б..О..Л..Ь..Н..О..А А..А!! С..Е..С..Т..Р..А..!

Золотарев испуганно очнулся, повернул голову направо. Украинец, разметав простынь, дико, изо всех сил кричал. Надя испуганно бежала к нему. И тут же, не добежав, повернула в кабинет к дежурному реаниматологу. Тот бежал навстречу, за ним старшая медсестра Наталья Павловна, резко скомандовавшая растерявшейся Наде:

– Звони в первую хирургию! Быстро! Потом ко мне!

Второй сестре уже командовала:

– Ставь шторку!

Вторая, нерусская женщина, вышедшая на смену в первый день, испуганно пыталась понять, где же шторка…

– Ах, неумеха! – выругалась старшая, сама поставила шторку между Золотаревым и украинцем.

Прибежали дежурные врачи из хирургии. Появилось много света. Золотарев видел, как бригада врачей за шторкой как будто бы приближалась к украинцу, потом отдалялась от него. А тот уже не кричал, хрипел, стонал, а потом стало слышно только врачей, их быстрые четкие команды, торопливые передвижения медсестер, метания светотеней по шторке… Через несколько минут из-за шторки зачем-то к Золотареву на стул, который так и стоял от него слева, вышла и как-то умиротворенно присела старшая медсестра, Наталья Павловна. «Спасли, конечно, спасли!» – молча подумал Золотарев.

– Вот через год, Владимир, – заговорила вдруг она. – Язва заживет. Выпьете за здоровье. Водки, две-три рюмки. Вина не пейте, выпейте водки, Владимир, – и провела своей большой белой ладонью по его лбу, по волосам. Встала.

– Наталья Павловна? Что делать-то? – спросила её вышедшая из-за шторки Надя.

– Что делать. Знаешь же, что делать. Пусть новенькая льдом обложит, а ты звони в морг, – ответила Наталья Павловна.

«Почему так, – думал Золотарев, сидя на балконе на пластмассовом стульчике и вглядываясь в хмурый ночной Бештау. – Молодой, здоровый, симпатичный парень, летчик! У них же сердце здоровое. А умер… умер… Главное – диета… и распорядок дня… Я вытяну… я вытяну… Как в спорте, главное идти вперед… на волевых… Я обязательно вытяну…».


Золотарев, не в пример себе еще месячной давности, мало с кем общался, почти не обращал внимания на женщин, хотя уже стал скучать по жене. Все его общение происходило за обеденным столом, он всего себя посвятил выздоровлению, и даже посмеивался над собой, насколько он стал стариком, не обращающим внимание на женские юбки, а думающим, как бы побольше насушить себе сухарей, потому что сушеный хлеб лучше усваивается его язвой. Он третий день, как открыл для себя пешеходные терренкуры. Пока он ходил по буковому и хвойному лесу вокруг Железной горы, но примеривался к тому, чтобы подняться по самому сложному терренкуру на ее вершину. Особенно хороша была смотровая площадка близ санатория «Горный воздух». Придя на нее, Золотарев крутил в руке свой айфон, задумав сфотографировать себя на фоне гор.