– Я записана к Антону, на восемнадцать тридцать, – светски улыбнулась Яна.

Я незаметно дернула ее за рукав и, когда администратор отвлекся на то, чтобы мучительно переварить полученную информацию, прошептала:

– Может, пойдем отсюда, а? Ян, в такие места нельзя ходить, так и гепатит подхватить можно. Хочешь, я отведу тебя к своей маникюрше? Не так-то она дорого и берет, честное слово.

– Иногда не стоит обращать внимание на внешний вид, – загадочно улыбнулась она, – поверь мне, здесь лучшие в городе специалисты.

Администратор наконец очнулся, его флегматичное лицо медленно перекосилось на одну сторону – уголок обветренной губы поплыл вверх, правый глаз полузакрылся. В его интерпретации эта отвратительная гримаса означала улыбку.

– Антон вас ждет, проходите в кабинет. Туда, направо… А вы, – он с трудом сфокусировал мутный взгляд на мне, – можете пока полистать журналы в холле.


В принципе ничего страшного не произошло. Улыбающаяся Яна скрылась за потрепанной дверью, я уселась на продавленную банкетку и схватила первый попавшийся журнал – с обложки похотливо улыбалась голая по пояс толстуха, в крупных несвежих сосках которой блестели вульгарные сережки-кольца. Но почему-то нехорошее предчувствие не покидало меня, с каждой минутой нарастая, точно набирающий обороты вой пожарной сирены. Нахмурившись, я огляделась вокруг. Холл был украшен фотографиями – и на всех татуированные длиннобородые мужики позируют в обнимку с мотоциклами или с уцененного вида блондинками. Я не могла понять, что же так меня смущает, помимо царящей в этом «царстве красоты» антисанитарии да легкого запаха марихуаны, которым, казалось, были пропитаны все стены. Может быть, название салона – «Cool tattoo». Позвольте, да разве может банальное местечко, где приводят в порядок волосы и ногти, называться «Крутая татуировка»?!

– Простите, а какую услугу оплатила моя сестра? – срывающимся голосом спросила я у администратора, который, перестав обращать на меня внимание, ушел в понятную ему одному нирвану.

– Что? – Он встряхнул головой, призывая мозаику мыслей собраться воедино.

– Что там делают с моей сестрой? – я повысила голос. – Кстати, вам известно, что она несовершеннолетняя?

– Это не запрещено законом, – ожил он, – как будто вы не знаете, что сейчас делают. Да сейчас все через одну с татуировками и проколотыми пупками!

– С… чем? – У меня зашумело в ушах.

– На вашем месте я бы тоже об этом подумал, – подмигнул он, – а что, сексуально смотрится. Вот у моей девушки проколоты и пупок, и оба соска, и, извините за интимную подробность, половая губа. Это возбуждает.

На ватных ногах я влетела в кабинет, рот мой был распахнут в безмолвном крике, перед глазами плясал назойливый видеоряд: вот Яна с татуированным тарантулом во всю спину возвращается домой, а следующим вечером ко мне приходят ее родители с туристическими топориками и мстительным блеском в глазах.

Я опоздала.

На медицинской кушетке, вытянувшись во весь рост, лежала Яна, и нездоровая бледность густой вуалью покрывала ее лицо – теперь интеллигентно-бежевые румяна смотрелись на нем вульгарными пятнами. Ее плоский живот был обнажен, из трогательно-миниатюрной складочки пупка торчала длинная игла. Я сдавленно вскрикнула, и Яна открыла глаза. Она плакала.

– Сашка, ты чего? Сказали же тебе, надо подождать в коридоре.

– Это ты «чего»? – ахнула я, склоняясь над ее животом. – Боже, тебя изуродовали! Какой ужас! Это хотя бы не больно? Я подам на них в суд.

– Угомонись, – слабо улыбнулась она, – сейчас мастер принесет сережку. Как ты думаешь, с голубым камушком выбрать или с красным?

– С голубым, – машинально ответила я, но, спохватившись, возопила: – То есть вообще ни с каким! Вставай, мы немедленно отсюда уходим.

Яна и не подумала пошевелиться.

– Не суетись, – пожала плечами она, – поздно. Дырочка все равно будет видна, так что лучше уж украсить ее серьгой. Да ладно тебе, мне родители обещали на день рождения пирсинг подарить. Какая разница – месяцем раньше, месяцем позже…

Покинув «салон красоты», довольное дитя, сверкая воспаленным пупком, заявило, что после перенесенного стресса ей необходимо срочно расслабиться.

– Можно в «Баскин Роббинс» зайти, – мрачно предложила я. И зачем только я согласилась помочь Лерке? Как я теперь буду перед ней оправдываться?

– Не люблю мороженое, от него толстеют, – наморщила курносый носик Яна, – знаешь что, а хочешь, я тебя со своими друзьями познакомлю? Тут недалеко есть одно заведение, закачаешься! Там и Дэн будет, помнишь, я тебе про него говорила?

– Вообще-то, я устала. Ян, пойдем домой.

– Выпьешь энергетический напиток, как рукой снимет, – подмигнула она, резко поменяв направление движения и устремившись в сторону какого-то сомнительного малоосвещенного переулка. Мне ничего другого не оставалось, кроме как поплестись за ней.

«Замечательное заведение» оказалось диско-клубом самого низкого пошиба, оправдавшим мои самые пессимистические предчувствия. Вокруг входа толпились жаждущие прорваться внутрь малолетки, самому старшему из которых было лет пятнадцать на вид. Дверь в сияющий стробоскопами рай охранял вышибала – потасканного вида трансвестит, одетый как портовая проститутка. Узловатые канаты его тощих ног были обтянуты вульгарными сетчатыми колготками, из блестящих босоножек неэстетично торчали огромные пальцы ног, вокруг подчеркнутой поролоновыми подушками груди обмотано боа из страусиных перьев. Я сразу определила, что мужичонка неравнодушен к нимфеткам – его алчущий взгляд так и сканировал щедро оголенную плоть похихикивающих девчонок, которые стремились прорваться внутрь.

– Идем, нас пропустят, – Яна схватила меня за руку и, виляя бедрами, обогнула очередь.

– Яночка, любовь моя, – вышибала обнажил изъеденные кариесом зубы, – что-то давно не появлялась. А эта тетя кто?

– Это cо мной, – со светской небрежностью объяснила она. – Саш, пошли, холодно же.

Оказавшись внутри, Яна, точно охотничья собака, повела носом и констатировала:

– В туалете травку курят. Может быть, и Дэн мой там. Саш, я мигом. – Она метнулась куда-то в сторону так быстро, что я даже не успела ей возразить.

Ругая себя за слабовольность и управляемость, я жалась у стены. Подростки смотрели на меня как на инопланетянку. Как будто бы взрослого человека никогда не видели, в самом деле.

Грохот децибел отдавался болезненной дробью в висках. Я чувствовала себя несчастной лабораторной мышью, в рамках жестокого эксперимента заключенной в противоестественные условия. Нет, я вовсе не синий чулок, чурающийся многолюдных мест. В свои тридцать с небольшим я все еще люблю с головой окунуться в Марианскую впадину московской ночной жизни. Но одно дело – респектабельные клубы и разухабистые богемные бары, куда мы с Леркой наведываемся пятничными вечерами. И совсем другое – эта адская какофония и снующие повсюду инопланетяне с пустыми обкуренными глазами.

Вздохнув, я решила отправиться на поиски Яны. Мои старания увенчались успехом довольно быстро – на уединенном пятачке, за массивной бетонной колонной, вверенный моему педагогическому таланту ребенок постигал азы французского поцелуя в компании какого-то хиппи, похожего на драгдилера. Ее кавалер был тощим, как накачанный героином рокер восьмидесятых. Сальные патлы длинных редких волос жалкими сосульками свисали вдоль нездорово бледного лица. Его джинсы были такими замызганными, словно он не расставался с ними как минимум десять лет.

Янкин юркий розовый язычок, похожий на всполошенную молодую ящерку, живо исследовал ротовую полость патлатого юноши. Тот смачно причмокивал вялым ртом и неумело шарил ручонками по ее спине, пытаясь нащупать застежку бюстгальтера.

Я неинтеллигентно подкралась сзади и постучала Яну по спине. Она смачно выругалась, потом обернулась и увидела меня.

– Ой, Саш, ты откуда? А, ну да. Слушай, подожди меня внизу, я сейчас вернусь. Кстати, это Дэн.

– Очень приятно, – осклабился патлатый, протягивая мне руку.

Проигнорировав его потную грязноватую ладонь, я отчеканила:

– С меня хватит. Я сейчас же звоню Лере или твоим родителям, и кто-нибудь из них за тобой приедет.

– Саш, ты что? – перепугалась она. – Не надо. Давай уйдем отсюда! Ты иди, я сейчас правда подойду.

– Даю тебе десять минут на то, чтобы попрощаться с твоим Дэном. Иначе… ты сама знаешь, что я сделаю. – Я резко развернулась на каблуках. За моей спиной патлатый Дэн досадливо пробормотал: «Вот стерва!»

Сквозь обезумевшую от монотонной музыки и легких наркотиков толпу я пробралась к бару.

– Пинаколаду, пожалуйста.

– Кого-кого? – изумился бармен, в оттопыренных ушах которого пиратски блестели увесистые золотые кольца. – У нас только водка и фанта.

– Тогда водку и фанту, – вздохнула я, – в пропорции один к четырем.

В стакане, который он ловко метнул в мою сторону, плескалась слабо подкрашенная оранжевым жидкость, из чего я сделала вывод: желанная пропорция была соблюдена в пользу водки. Расплатившись, я сделала огромный глоток и, как могла, попробовала абстрагироваться от происходящего вокруг.

Время от времени я посматривала на часы. Десять минут пролетели как одна, но Яна так и не появилась. Видимо, все-таки придется проявить жесткость и показать ей, кто в доме хозяин. Да и выхода у меня другого нет, судя по всему. Я нашарила в сумочке мобильный и уже собиралась набрать Леркин номер, когда вдруг увидела рядом с собой благоухающую застарелым потом любовь Яны, патлатого Дэна.

– Где Яна? – пытаясь перекричать музыку, спросила я.

Юнец наклонился ко мне так низко, что я почувствовала, как из щербатой расщелины его обветренного рта разит алкоголем и мятной жвачкой.

– Не знаю, – развел длинными тощими руками он, – мы целовались на балюстраде, а потом она увидела Нинку и убежала с ней.

– Кто такая Нинка?

– Подружка ее, видимо. Между прочим, местная достопримечательность.