– У Арсена много порченых, – поджала губы смотрящая. Она была похожа на рыночную торговку, рассуждающую о пучке прошлогодней морковки. – А у меня все со справками.

– Короче, сто пятьдесят, и через пару часов девчонка будет у тебя.

– Грабеж, – вздохнула Гуля, – но что с тобой поделаешь, ты у нас уже свой.

Она подтолкнула испуганную избранницу Эдика в сторону машины. Та наклонилась к ее уху и попробовала что-то торопливо объяснить, но Гуля грубо перебила:

– Иди, иди, принцесса! У вас тут у каждой чуть что, сразу месячные.

«Мерседес» резко сорвался с места, в боковом окне мелькнула испуганная мордашка увозимой девушки.

Ко мне подошла Любаша – видок у нее был мрачнее тучи.

– А ты что здесь делаешь? Давай деньги и вали. Интересно стало? Тут не театр, понятно?

– Извини, я сейчас. – Суетливо порывшись в сумке, я достала кошелек. – Любаша, я могу тебе чем-то помочь?

– Можешь, – проникновенно улыбнулась она, – уходи. Потому что из-за тебя у меня и так проблемы будут. Нам не разрешают сюда лишний народ водить.


Лирическое отступление: в то время я встречалась с мужчиной по имени Антон, представителем многочисленного племени столичных бизнесменов средней руки. Антон был амбициозен, но не очень удачлив. Он то пытался что-то купить, а затем продать с наценкой (потом выяснялось, что приобретенный товар был с браком), то ставил возле метро несколько торговых фургончиков (однажды ночью фургоны угнали местные братки), то покупал в Германии машины, чтобы перегнать их на родину и здесь выгодно продать (и почему ему всегда попадались угнанные?). В общем, крутился как мог. При всем этом он был достаточно хорош собой, смешлив, авантюрен, чтобы на какое-то время я потеряла от него голову.

Вечером, после моего визита на мини-рынок добровольных невольниц, я отправилась на Киевский вокзал – встречать своего горе-любовника, который возвращался с каких-то очередных сомнительных переговоров с украинскими дельцами. Естественно, первым делом я рассказала Антону о своем жутком ночном приключении с продолжением. Он пришел в ужас.

– Сто раз тебе говорил, не ходи одна по клубам! Сашка, что же ты за человек?

– Во-первых, я была не одна, а с подругой, просто мы в разных концах города живем, – терпеливо объяснила я, – во-вторых, когда я возвращалась, было уже светло.

– Как будто бы ты не знаешь, что маньяки выходят на охоту на рассвете, – криво усмехнулся он. – Москва – не лес глухой. Ночью здесь околачивается полно народу. А вот ранним утром город вымирает.

– Не занудничай, – я щелкнула его по носу, – у меня к тебе дело. Надеюсь, ты не очень устал?

– Я как выжатый лимон. Поехали ко мне, закажем суши, кино какое-нибудь посмотрим, расслабимся. – Его рука вкрадчивой змеей заползла мне под юбку.

Я стряхнула ее, точно надоедливое насекомое.

В зеркальце заднего вида с нарастающим любопытством наблюдал за нами плешивый таксист.

– Антон, мне не по себе как-то. Мы тут развлекаемся, а она, Любаша… Над ней, возможно, издевается какой-нибудь малолетний хмырь, который думает, что если у него есть лишних пятьдесят баксов, то ему все можно.

– У меня вот, кстати, лишних пятидесяти баксов нет, – не к месту вставил Антон.

– Я как раз зарплату вчера получила. Слушай, а может быть, вернемся туда, а? Поможем Любаше? Она мне помогла. Если бы не она, не знаю, что бы я вообще делала.

– Мать, ты больная? – Уставился на меня Антон. – Что значит поможем? Она же по доброй воле там работает, ее никто не заставлял.

– Ты не понимаешь! – нервно выкрикнула я. – Пока не увидишь это своими глазами, не поймешь. Мы бы купили ее, хоть на одну ночь. Чтобы человек расслабился, поспал спокойно. Она такая усталая, несчастная. Настоящая Сонечка Мармеладова.

– Сашка, я всю ночь кряхтел в поезде. Мне тоже хочется расслабиться и отдохнуть! А не развлекать дешевую проститутку с Садового.

– Ах вот ты как говоришь, – задохнулась я, – значит, мне рядом с тобой вообще делать нечего! Хорошо, что я так рано поняла, что ты за тип. Остановите машину!

– Девушка, не могу остановить, мы на мосту, – меланхолично возразил таксист.

– Останавливайте, кому сказала. Не хочу ни минуты быть в обществе этого черствого человека!

– Как скажете. – Он плавно надавил на тормоз, и машина замерла посреди проезжей части. Сквозь открытые окна были слышны нетерпеливые гудки оказавшихся сзади машин и набирающий обороты мат их водителей.

Я подхватила сумку.

– До свидания, молодой человек. Мы и без вас с Любашей прекрасно время проведем.

Антон удержал меня за руку, в его глазах было насмешливое изумление.

– Ну ты даешь! Сашка, не ожидал от тебя такого представления. Ну ладно, если ты так хочешь, давай вернемся за этой твоей Любашей… Шеф, разворачивайся под мостом!


– Ты?! – Глуповатые круглые глаза недоуменно уставились сначала на меня, потом на Антона.

– Любаша… А мы за тобой, – улыбнулась я, – поехали с нами.

Она завертела головой по сторонам.

– Ты что? Куда это с вами?

– Мы заплатим. – Объяснять, в чем суть дела, было как-то неловко. Получалось, что я навязываю помощь человеку, который, возможно, в ней вовсе и не нуждается.

– Что значит заплатите? Вы что… Из этих? – Подозрительно прищурилась она. – Блин, ну что мне так на вас везет. А я ведь еще утром заметила, как ты на мои ноги пялилась!

За моей спиной многозначительно ухмыльнулся Антон. К нам подошла Гуля – видимо, вечер у нее выдался активный: ее лоб вспотел, волосы сбились в нечесаный колтун.

– Что тут у тебя, Любаш?… А, опять ты? Опять деньги принесла, что ли?

– Нет, мы хотели бы… купить вот эту девушку, – я пыталась говорить деловым тоном, но на слове «купить» голос все равно дрогнул.

– Это дорогая девушка, – заученным тоном сказала Гуля.

Я криво усмехнулась, решив вести себя также беспардонно, как час назад это делал юный садист Эдик. В конце концов, я клиент, который, как известно, всегда прав.

– Двести пятьдесят и на всю ночь. Торговаться я не буду, потому что тут через пятьсот метров есть точка Арсена, и если что… – Я была вполне довольна своим напором.

Но на прожженную Гулю моя осведомленность отчего-то не подействовала.

– Девушка, вы шутите? Вас же двое. Пятьсот, двойной тариф.

– Ээээ… Ну ладно, – вздохнула я. Черт, пятьсот – львиная доля моей зарплаты. Но не давать же задний ход, когда дело почти сделано.

Любаша пожала плечами и уселась в наше такси. Я плюхнулась рядом с ней.

– Любаш, ты не волнуйся. Нам ничего от тебя не нужно. Познакомься, это мой мужчина, Антон.

– Очень приятно, – буркнула она, – если ничего не нужно, то куда же мы едем?

– К нему, – улыбнулась я, – отдыхать, ужинать. Если хочешь, можешь вообще лечь спать, утром мы тебя отвезем домой. Ну разве я похожа на извращенку?

– А где ты видела извращенца, похожего на извращенца? – Криво усмехнулась Любаша. – Все они с виду приличные люди. Встретишь такого на улице, вежливо кивнешь. А что у него на уме, одному богу известно. Если вам ничего от меня не нужно, то зачем ты это все устроила?

– Просто так… – вздохнула я, – чтобы ты отдохнула. Ты мне помогла, а сейчас я хочу помочь тебе. Чтобы ты расслабилась. Маленький праздник.

Какое-то время ехали молча. Мы с Любашей таращились в противоположные окна, Антон отбивал ботинком ритм под радио «Шансон». А потом Любаша повернулась ко мне и сказала:

– Странная ты все-таки. Никогда не думала, что такие бывают.


Пожалуй, то была самая необычная ночь в моей жизни. Антон держался молодцом – хоть сначала и было заметно, что в Любашином обществе он чувствует себя несколько скованно. Мы заехали в супермаркет за вином и сладостями, потом заказали по телефону суши. Любаше суши не понравились, она долго отплевывалась от ролла с лососем, и нам пришлось сварить для нее сардельку. Сначала она преимущественно молчала и подозрительно озиралась по сторонам – наверное, боялась, что мы достанем из потайной комнаты наручники и плети и набросимся на нее, обезоруженную гостеприимством. Но потом расслабилась, разговорилась. И даже пыталась веселить нас забавными историями из своих трудовых будней. Например, рассказала про богатого немца, который покупал десять-двадцать девочек одновременно, вез их в закрытую на капремонт школу в ближайшем Подмосковье, выдавал форму с красными пионерскими галстуками. Он играл роль учителя, они, соответственно, нерадивых учениц. Естественно, финал у таких уроков был вполне предсказуемым, но девушки все равно любили чудака – он никогда не скупился на чаевые.

Вино лилось рекой.

Через какое-то время мне начало казаться, что Любаша – чуть ли не моя лучшая подруга, с которой я не виделась много лет и никак не могу наговориться. А потом…

Антон на всю катушку врубил джаз, а Любаша, вместо того чтобы отсыпаться, с энтузиазмом танцевала стриптиз. К слову, грудь у нее была красивая – тяжелая, полная, молодая, – и роскошь эта отражалась заинтересованным блеском в синих глазах моего мужчины.

Под утро я не выдержала – свернулась калачиком на кухонном диване и задремала, укрывшись дырявым стареньким пледом.

Разбудили меня странные звуки, природа которых была настолько очевидна, насколько нереальна в данной ситуации. Утробные тоненькие всхлипывания переходили в рычащий басовитый стон, а его в свою очередь сменяло напряженное мычание. В этом вокальном концерте доминировали певучие гласные – «А-а-а!», «О-о-о», – и только один раз знакомый голос нетерпеливо воскликнул что-то вроде: «Ну давай же, сука!»

Сон как рукой сняло. На цыпочках я прокралась в ванную, откуда и доносился странный концерт. Дверь была приоткрыта на ширину нескольких пальцев, и мизансценка, открывшаяся моим глазам, заставила меня отшатнуться.

Абсолютно голая Любаша сидела на краешке стиральной машины, забросив полные белые ноги на плечи Антону. Тот сосредоточенно пыхтел, вклиниваясь меж ее дебелых бедер, от его напряженной пятерни на бледной коже оставались красноватые следы. Любаша запрокидывала голову, судорожно кусала губы, вокруг которых размазалось сливовое пятно дурно пахнущей дешевой помады, стонала, подыгрывая его набирающей обороты страсти.