Я представил, как он, сердитый и хмурый, сидит на продавленной койке где-то в Ираке... или куда там правительство отсылало сейчас наших ребят? Я понятия не имел. Мои познания ограничивались случайными сведениями, почерпнутыми из новостей и того фильма с Джереми Реннером. В общем, Гаррет, где бы он ни был, грустил, а я, после всех сказанных им добрых вещей, типа как... не хотел, чтобы ему было грустно.

Рядом с его именем в Gmail горел зеленый кружок. Он был онлайн. И я мог послать ему сообщение в чат. Мое сердце ухнуло вниз.

Ведь... контролировать общение в реальном времени было почти невозможно. Потому-то онлайн и был моим домом — здесь, в отличие от внешнего мира, я мог держать взаимодействие с другими людьми под контролем и устанавливать правила сам.

Но слова Гаррета зацепили меня. Вдруг ему больше не с кем поговорить? Думать так было несколько эгоистично, но если бы рядом с ним стояла толпа желающих его выслушать, то он бы не изливал душу мне, разве нет?

И еще одно. Кроме Шона, люди никогда не доверялись мне, как доверился он. Даже когда я еще не удалился от мира, со мной разговаривали только об играх или о танцах.

Я посмотрел на фото, где он был с хмурым лицом, а потом на то, где он ухмылялся. И на первом, и на втором он выглядел дьявольски соблазнительно. Черт.

Я открыл чат. Что же сказать? Я ведь даже не знал этого парня.

Проклятье. Я начал потеть. Это было просто смешно. Но моя решимость как-то помочь ему не ослабла. Между нами возникло странное притяжение. Осторожное, но достаточно сильное для того, чтобы я положил пальцы на клавиатуру и написал:

Кай: Почему у тебя плохое настроение?

Все. Возврата назад больше не было.

Я уставился на зеленый кружок около его имени. Мне хотелось, чтобы он стал серым, но еще сильнее — намного — хотелось, чтобы Гаррет ответил.

Прошла минута. Вторая.

Его кружок остался зеленым. А потом рядом появились три маленькие мигающие точки. Он начал писать. Наконец из колонок звякнуло — Гаррет ответил.

Гаррет: Не хочется в самый первый наш разговор ныть о своем плохом настроении.

Гаррет: Я не ожидал, что ты мне напишешь.

Кай: Поверь, я и сам от себя такого не ожидал. Наверное, все когда-то бывает впервые.

Гаррет: Ты не общаешься ни с кем из твича?

Кай: Никогда. Я отправляю личные сообщения только в игре и исключительно... об игре. Так что... вот это все для меня нетипично.

Гаррет: То есть, я просто особенный.

Кай: И классный.

Гаррет: Внешне?

Кай: Нет! То есть да, но еще мне понравилось, что ты похвалил мои стримы. Клянусь, до того я считал тебя очередным троллем. Мне польстило, что такой парень, как ты... считает мои стримы хорошими. Такого я точно не ожидал.

Гаррет: Я полон сюрпризов.

Кай: Да уж. Когда я увидел те мышцы на твоем фото, то подумал: «Огонь!», и я говорю не об артиллерийской команде.

Гаррет: Воу. Ну ты даешь.

Кай: Это была мега-ужасная шутка. Проехали.

Гаррет: Ладно... чем ты сейчас занимаешься?

Кай: Ты таким образом спрашиваешь, во что я одет?

Гаррет: Ха. Может быть.

Я улыбнулся.

Кай: М-м... пусть это останется тайной ;) Может, рассказать тебе, что я сейчас ем?

Гаррет: Рассказывай все, что захочешь.

Читая, что он писал, я представлял в голове его голос. Низкий, тягучий, обволакивающий, словно мед.

Кай: Я сижу с чашкой кофе и тарелкой овсянки, которую ем, пока разговариваю с одним классным парнем в камуфляжных штанах.

Гаррет: М-м. Тебе нравится камуфляж?

Кай: Не то слово. А теперь и бороды тоже.

Гаррет: Моя чешется как зараза.

Кай: Можешь сбрить ее. Я же все равно не вижу тебя.

Последовала долгая пауза.

Гаррет: Ты разговариваешь по скайпу?

Я застыл. Он предлагал пообщаться в видеочате? Чтобы вживую увидеть меня? Нет-нет-нет, я не мог на это пойти. Как минимум, не сейчас. Конечно, он мог видеть меня на твиче, но чат один-на-один был совсем другим делом.

Гаррет: Слушай, забудь о том, что я написал. Я нормальный, не псих. Не пугайся, пожалуйста, ладно?

Если б он стал настаивать, я бы, может, и испугался. Но он явно почувствовал, что у меня есть определенные пунктики, и был готов их уважать.

Кай: Все нормально. Я здесь. Давай просто поговорим? Я не говорю скайпу «нет», просто... не сейчас, хорошо?

Гаррет: Прости. Ты чуть не послал меня нахер, да?

Кай: Ну что ты. К тому же это было бы приятное путешествие.

Гаррет: Кому ты рассказываешь.

Я рассмеялся.

Кай: О чем хочешь поговорить? О твоей работе?

Гаррет: Только не о ней.

Тут его можно было понять, ведь он находился на службе круглосуточно, семь дней в неделю. Расспрашивать о семье я не хотел, потому что мне бы пришлось рассказывать о своей — несуществующей. Нет уж, спасибо.

Кай: Ладно, тогда скажи... Если б ты мог превратиться в любое животное, то кем бы ты стал?

Гаррет: Серьезно?

Кай: Это не животное.

Гаррет: Ха-ха. Не знаю, собакой, наверное.

Кай: Собакой?

Гаррет: Угу. А что, это неверный ответ?

Кай: Нет, почему. А собакой какой породы?

Гаррет: Дворнягой. Которая громко рычит.

Я улыбнулся, вспомнив его хмурые брови на фото.

Кай: Почему именно собакой?

Гаррет: Ну, собаки верные. Преданные. Защищают.

Это мне тоже было понятно. Мы лишь по этой причине и общались сейчас — потому что он попытался меня защитить. Меня. Совершенно незнакомого человека.

Кай: Тебе подходит.

Гаррет: Рад, что ты так считаешь. Ну а кого бы выбрал ты сам?

Я подвигал губами и закусил изнутри щеку.

Кай: Красную панду.

Гаррет: А они существуют?

Кай: Да! Это такие милые маленькие... пандомедведики красного цвета.

Гаррет: Спасибо за подробное описание.

Кай: Цыц. Они милые, ясно? Как-то я наткнулся на видео, где пара пандочек боролись друг с другом, и мне страшно захотелось обнять их.

Гаррет: Жалко, что у тебя нет красной панды, с которой можно пообниматься.

Кай: Благодарю за сочувствие. Это и впрямь моя боль.

Гаррет: Так с кем ты обнимаешься в отсутствие живого медведя? С плюшевым или с человеком?

Кай: Ты спрашиваешь, если ли у меня бойфренд?

Гаррет: У тебя есть бойфренд?

Кай: Нет. У меня есть жена.

Он замолчал. Не меньше, чем на минуту. Я прыснул и, хлопнув рукой по столу, написал: ГАРРЕТ, Я ПОШУТИЛ!

Гаррет: Воу. Я аж обалдел.

Кай: Господи, извини :)))

Гаррет: Все, теперь я не могу доверять ни единому твоему слову.

Кай: О, да ладно тебе! Я просто пытался развеселить тебя дурацкими шутками.

Гаррет: И у тебя получилось. Но... слушай, мне надо бежать.

Я посмотрел на часы.

Кай: Сколько у вас сейчас?

Гаррет: Чуть больше семи. Надо поесть и, может, позаниматься немного перед отбоем.

Кай: Тогда... хорошего вечера?

Гаррет: Спасибо, что написал. Это меня здорово отвлекло. И наверное... думай обо мне, когда будешь обнимать своего воображаемого пандомедведя.

Кай: Обязательно.

Кружок рядом с его именем стал серым.

Потом я еще долго сидел перед компьютером и улыбался. Мне понравилось разговаривать с Гарретом. Даже слишком понравилось. Подозрительность, которую я к нему чувствовал, уступила место... искреннему желанию говорить с ним еще и еще. И любопытству. Что заставило этого резкого, немногословного, саркастичного парня быть в письмах настолько эмоциональным?

А еще, чем он занимался на службе? С кем общался? Что ел? Я надеялся, что, ужиная, он улыбался, потому что мой день уж точно начался с широкой улыбки.

 

Глава 5

Гаррет

Костиган действовал мне на нервы.

Первую половину дня, пока автоколонна патрулировала район, я провел, занимаясь всякими мелочами. Многие наши ребята с нетерпением ждали своей очереди выйти в патруль, поскольку это была единственная возможность выбраться с базы, а для тех, кто помладше, — наделать для своих девушек крутых фотографий с пулеметом или около вертолета. Я же эту обязанность ненавидел. Каждый шаг за колючей проволокой был сопряжен с риском для жизни, и если в прошлую командировку я выходил достаточно часто — чтобы забрать или починить поврежденную технику, — то в эту значительно реже.

По этой причине служба стала раз в восемь скучнее, но незадолго до моего приезда в патруле убили одного парня, и, помня об этом, я старался не жаловаться на монотонность большинства своих дней. Хотя теперь к работе, качалке и FWO прибавилось еще общение с Каем.

Сегодня, впрочем, обошлось без происшествий. Стычек не было, поэтому, когда парни вернулись, нам потребовалось произвести только самый простой техосмотр. Но Костигану все равно хватило предостаточно времени, чтобы побесить меня своими ухмылочками после того, как вышел Рамирес. Мне захотелось вышибить ему зубы, и к концу смены я еле держался.

Уходя, Костиган послал мне воздушный поцелуй. Да, его лицу очень скоро предстояло познакомиться с моим кулаком.

Обливаясь потом и скрипя от злости зубами, я вернулся в палатку, а там разделся до трусов с грязной майкой и сел за ноутбук.

Чат стал единственной вещью, которая помогала мне не взрываться сверхновой от ощущения безысходности, тоски по дому и ненависти к себе.

Почему я не мог быть, как остальные, кто гордился тем, что пошел служить в армию? Был ли я единственным унылым говном, подписавшим контракт исключительно из-за отсутствия альтернатив? Или я был единственным, у кого не получалось это скрывать? На каждого парня вроде меня здесь приходилось человек тридцать ребят, которые мечтали об армии с детства. А на каждого гея — пара-тройка засранцев, которые, как Костиган, делали все, чтобы превратить мою жизнь в сущий ад.

Вернувшись домой, я собирался попрощаться с армией навсегда. В свои двадцать шесть, за восемь лет службы я уже досыта наелся этим дерьмом.