— Ты живешь в интернете. — Это было утверждение, а не вопрос. И оно сообщило, что он меня понял.

— Да, — сказал я. — Именно так.

— Черт, — выдохнул он. — Неудивительно, что мое появление привело тебя в шок.

— Как я уже говорил, увидеть тебя вживую, в 3D, было похоже на галлюцинацию.

Последовала короткая пауза, после которой Гаррет, запинаясь, спросил:

— Когда ты завел канал на XXXTube?

— О… ну, когда я еще танцевал, у меня был в театре знакомый, который иногда меня трахал. Мы просто дружили, ничего больше. После того, как я стал таким, как сейчас, он иногда заходил ко мне, но в итоге это закончилось. Как обычно — приятель, с которым я спал, нашел настоящего парня, ну а я остался один. В общем, он перестал приходить, а мне дико хотелось секса. Я записал видео, загрузил его, и оно выстрелило. И тогда я подумал: черт, а почему бы и нет? Это ведь моя жизнь и мое тело. Плюс это приносило хорошие деньги.

Гаррет медленно кивнул.

— Значит, быть перед зрителями не то же самое, что быть перед камерой?

— Угу. Я не знаю… я понял, что люблю выступать, но мне необходима дистанция. Звучит странно, но это действительно так.

— Когда ты в последний раз занимался сексом?

Я усмехнулся.

— Полчаса назад.

— Ты понял, о чем я.

Пожевав губы, я тихо промямлил:

— Два года назад.

— Когда, говоришь?

— Два года назад! У меня был знакомый, который какое-то время заходил ко мне, а потом… — Я осекся и метнул на него разгневанный взгляд. — Ну спасибо, засранец, за то, что заставил признать это.

Руки Гаррета молниеносно обняли меня, и я упал к нему на колени. Я не привык к такому бесцеремонному обращению со своим телом, но это начинало мне нравиться. Наверное, потому что мне нравилось все, что он делал.

— Выходит… — на его губах стала зарождаться улыбка, — я в каком-то смысле особенный, раз спустя столько времени ты выбрал меня?

— Да, но я вовсе не был застенчивым девственником. — Я ткнул его в бок. — Я трахал себя перед камерой. Много. Так что твоя уникальность — не только в том факте, что мы переспали.

Он просиял, но сумел приструнить себя и придать лицу серьезное выражение.

— Я просто шучу. Для меня это не имеет значения. Я и сам, в общем-то, не пуританин.

— Да, я заметил.

— Хорошо. — Гаррет взял мои щеки в ладони. — Почему ты не рассказывал все это раньше? Не только о своей личной жизни, но вообще обо всем?

— Наверное, из-за чувства ответственности. Ты говорил, что благодаря мне твоя служба переносится легче. И ты уже напрягался, когда люди цеплялись ко мне на твиче. Я не хотел доставлять тебе… лишних переживаний.

— Это так самоотверженно.

— Как и служба в армии, нет?

Его игривость поблекла, и он сел на пятки.

— Не знаю. Не в моем случае. Я пошел в армию из-за отсутствия альтернатив. Теперь у меня есть шанс получить образование и профессия. И я смог вырваться из Рикстона, а он самый депрессивный город во всей Пенсильвании.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Там низкий средний доход. Зимой адская холодина. Сложи первое и второе и получишь алкоголизм и всеобщее уныние в целом. Там хреново. В подобных местах легко впасть в отчаяние, и поэтому многие парни уходят служить.

Кивнув, я всмотрелся в его лицо и увидел, что оно помрачнело. Гаррет редко рассказывал о своем родном городе — возможно, по личным причинам, а может, из желания оградить меня от тревожных подробностей своей жизни. То же самое двигало при разговорах с ним мной.

— Ну… — произнес я, подумав, — все могло сложиться и хуже. Ты мог… начать торговать наркотиками. Сутенерствовать. Или типа того.

Рот Гаррета дернулся, и на сей раз ему было еще труднее удержаться от смеха.

— Что? — Я толкнул его. — Что смешного?

— Сутенерствовать? — Он растянулся на мне и рассмеялся мне в шею. Все его девяносто с чем-то там килограммов мышц сотрясались от смеха. — Ты такая балда.

— Что? Это серьезно!

— Конечно. — Отдышавшись, он покачал головой. — Я рад, что ты гордишься мною за то, что я предпочел сутенерству военную службу.

— Ты надо мной насмехаешься.

— Никогда.

— В общем, — я обнял его, — вот и вся моя история.

— А твоя семья…

Моя семья уже даже не была больной темой. Я всегда был один. С детства мало что изменилось.

— От тети я каждое Рождество получаю открытку. Моим двоюродным братьям и сестрам не до меня — у них семьи с детьми, и они вряд ли помнят, что есть такой дальний родственник с отцом-наркоманом, который давным-давно у них жил. Моя бабушка умерла, когда я еще был подростком. Иначе я бы, наверное, получал на дни рождения открытку с десятидолларовой купюрой внутри. А с отцом я не общался… не знаю, еще со средней школы?

Он тяжело выдохнул.

— Черт.

— Ну а почему, как ты думаешь, мне было так просто исчезнуть?

Гаррет наморщил лоб.

— Но ты же… такой обаятельный, и с тобой интересно. Не верится, что никто не захотел тебя удержать.

Я впустил эти слова к себе в сердце и разрешил им согреть меня изнутри.

— Я рад, что ты так считаешь. Только не знаю… сколько в том правды.

— Но в интернете…

— … все по-другому. И с тобой я тоже другой, потому что… с тобой все естественно.

Он пригладил мои волосы.

— Я не думаю, что со мной ты другой. Мне кажется… я надеюсь… что со мной ты можешь быть таким, какой есть.

Я и впрямь был с ним собой. В большей степени, чем мог объяснить. Гаррет получил Настоящего Кая. Или, как минимум, его лучшую версию.

— Ну вот я и рассказал тебе о своей семье — а точнее, об отсутствии таковой, — так что теперь расскажи мне о себе.

— Ты уже знаешь, что мой отец не так давно умер, но вырос я в Рикстоне с ним, матерью и сестрой.

— Ты говорил, что твоя семья не знает о том, что ты гей?

— Угу. Признаваться не было смысла. Я же ни с кем не встречался. Натуралов, которые потом не могли смотреть мне в глаза, я посылал, а моя единственная попытка найти парня в сети обернулась огромным провалом.

Меня всегда убивало то, с какой горечью он о том вспоминал.

— Гаррет…

— Мой отец был гомофобом. Чудовищным гомофобом. Я убежден, что легализация однополых браков и было тем, что окончательно подкосило его. — Гаррет попробовал улыбнуться, но улыбка вышла кривой. — Насчет матери и сестры я не уверен. Думаю, они воспримут нормально, но мне проще было не говорить им, и все. Понимаешь?

— Конечно.

— Но скоро я им расскажу. Из-за тебя.

Все у меня внутри снова сжалось, и я прохрипел:

— Из-за меня?

— Кстати, пока я опять не забыл. — Гаррет взглянул на часы. — Мне надо позвонить сестре.

Я поймал его за руку.

— Ты собираешься рассказать ей прямо сейчас? — Мой голос взвился до истерических ноток, хотя я даже не вполне понимал, чего конкретно боюсь.

Гаррет, наконец-то поняв, что у меня вновь начинается паника, крепко сжал мои плечи.

— Воу, Кай, успокойся. Нет, совершать каминг-аут по телефону я, конечно, не буду. Просто если не сказать, что со мной все в порядке, то она будет звонить мне всю ночь.

Ладно, причин для паники не было. Мое дыхание начало приходить в норму, но Гаррет отпускать тему не стал.

— Хочешь сказать, почему так сильно перепугался?

Не особенно.

— Просто сейчас… мы в безопасности. Есть только мы. Ты и я. И я на минуту забыл, что у тебя есть своя жизнь и семья, и подумал, а вдруг твоя сестра решит, будто я превратил тебя в гея, или возненавидит меня…

Его ладони, лежавшие у меня на плечах, дарили успокоение.

— Давай не спешить. Я позвоню сестре, скажу, что благополучно доехал до друга, и что ненадолго здесь задержусь.

Я проигнорировал «ненадолго» и сосредоточился на общем смысле сказанных слов.

— Хорошо. Извини.

— Не извиняйся. Но когда снова запаникуешь, то, если сможешь, поговори со мной. И мы все решим. Я понятия не имею, что делаю, но хочу попытаться.

Я смотрел на него и думал, не будет ли слишком рано сказать, что я уже наполовину влюбился. Ну хорошо, на три четверти. Кивнув, я сумел вымолвить только одно:

— Спасибо тебе.

Гаррет поцеловал меня в лоб и толчком поднялся с кровати, а я улегся на бок и стал смотреть, как он наклоняется, подбирая с пола штаны, и как на его заднице напрягаются мышцы.

— Зачем ты одеваешься?

— Я не буду говорить с сестрой голым, — сказал он, застегивая «молнию» джинсов.

— Но она не узнает!

— Но я-то знать буду. Все разговоры с Николь — только в штанах.

Он оглядел мою спальню, высматривая, куда бросил футболку, а потом уставился в стену. Я улыбнулся — его взгляд зацепился за выведенные зеленым мелом слова, которые я написал полгода назад: «В случае моей насильственной смерти прошу винить Хаззарда».

— Что это?

— Я написал это, когда обнаружил, что убил лучника защитника Родины. Боялся, что ты придешь мстить!

— Мстить? — недоверчиво переспросил он. — Откуда ты вообще узнал, что я служу в армии?

— Когда мой орк тебя сделал, я поспрашивал о тебе.

— Знаешь, так странно, что все это началось со стычки в игре. — Гаррет, по-прежнему глядя на надпись, покачал головой. — Ладно, пойду позвоню этой девчонке, пока она не взбесилась.

— Удачи тебе.

Он козырнул мне — намного четче, чем я, — пошлепал в коридор, и я услышал, как он роется в своей сумке.

Поднявшись с кровати, я поморщился — задница немного побаливала, но то была приятная боль, — и натянул чистые тренировочные штаны. Проверяя почту, я слышал голос Гаррета, доносящийся из коридора.

— Я приехал… у друга… нет, Николь, это не девушка. Как там мама? Этот тип нормально с ней обращается? Все-таки его надо проверить… так, не указывай, что мне делать.