Гаррет: Нахер эту дыру, Кай. Просто нахер ее.

Кай: Все хорошо?

Гаррет: Нет. Ну... Да. Я в порядке. Прости... все забываю, что моя сердитая болтовня может вызывать реальное беспокойство.

Кай: Все нормально. Хотя в последнее время ты был в неплохом настроении.

То была правда. Мы чатились уже пару недель, и я начал здороваться с ним армейскими мемами или своими плоскими шутками, которые ему, кажется, нравились. Ну или он хорошо притворялся. Напечатать в ответ «лол» или «хаха» было несложно, однако я все равно сомневался, что он искренне считает меня интересным или смешным.

Гаррет: Просто мне до смерти надоело здесь, Кай. Скорей бы домой.

Кай: Сегодня что-то случилось? Ты никогда не рассказываешь о службе… вот я и не спрашивал сам.

Гаррет: Не знаю. Меня достало все в целом. Извини, наверное, плохо так говорить, но я двинул в армию лишь потому, что моя семья была бедной, у меня не было денег на колледж, я ничего не умел и ненавидел отца. А теперь я просто сижу и жду, когда служба закончится, чтобы устроиться механиком в какой-нибудь автосервис.

Кай: Так вот, чем ты там занимаешься. Ты автомеханик?

Гаррет: Да, на мне обслуживание транспортных средств.

Кай: Дома ты занимаешься тем же самым?

Гаррет: Да. Между командировками я работаю механиком в части. Но продлевать контракт больше не буду. Пойду чинить тачки в простой автосервис, раз уж это мой единственный гребаный скилл.

Кай молчал, и я понял, что он ждет, когда я продолжу. Он почти никогда не задавал вопросов, которые могли быть расценены как излишнее любопытство, хотя время от времени мне хотелось, чтобы он вытянул из меня все. В переписке я был в сотни раз откровенней, чем в жизни, но о некоторых вещах заговаривать все-таки не решался. Из опасений, что он осудит меня или воспримет неправильно. Или будет совершенно не впечатлен.

Гаррет: Слушай, дело такое… Я гей. И здесь есть прилично парней-натуралов, у которых после года на базе чешется до такой степени, что они готовы передернуть затворы со мной.

Кай: Хм. Предполагаю, что «передернуть затворы» равно «переспать», если только в армии это не значит что-нибудь вроде «стать настоящими братьями по оружию».

Гаррет: ЛОЛ

Каким бы сердитым я ни был, Кай всегда умел меня рассмешить. В этом ему не было равных.

Гаррет: По оружию, которое стреляет разве что спермой.

Кай: Аххх… Спермомет. Какой странный и чуть-чуть мерзкий мысленный образ.

Гаррет: Хаха. Увы, но это правда. Обычно я осмотрителен в плане того, с кем именно замутить. Сначала следует убедиться, что позже эти бравые натуралы не попытаются отметелить меня.

Кай: Каким образом? И еще я не вполне понимаю, почему ты называешь их натуралами, если они занимаются всяким с парнями.

Гаррет: Потому что эти ребята не находят меня привлекательным. Если мы случайно пересечемся, когда вернемся домой, они не пригласят меня на свидание. Их интересует только тесная дырка или крепкий кулак, а романтика с парнем им не нужна.

Кай: То есть… они в стадии отрицания?

Гаррет: Может быть. Но если они сами позиционируют себя как натуралов, то переубеждать их я точно не стану. Для некоторых любые фрикции — это фрикции, а секс — это секс.

Кай: Ладно, в это, в принципе, можно поверить. А как ты их выбираешь?

Я закусил губу и перечитал последние предложения нашей беседы. Не ляпнул ли я чего-нибудь оскорбительного или глупого? Я мало разбирался в теме ЛГБТ, гражданских прав и так далее и еще меньше — в том, как правильно выражаться о чьей-либо самоидентификации. Мои родственники, как все реднеки, родились без гена чуткости и придерживались самых традиционных, граничащих с отсталыми взглядов — вроде «никаких компьютеров в доме», — а мой отец был воинствующим гомофобом. Причем настолько, что иногда его рвение выглядело подозрительным. В отсутствие иных ролевых моделей пытаться стать лучше них было непросто.

Гаррет: Здесь все смотрят порно. Одни или в компании, и такие вот посиделки подходят для первого шага лучше всего. Еще можно просто поднять тему секса. Но самая верная тактика — это обмолвиться, будто мне рассказывали о парнях, которые на время командировок временно переходят на, если можно так выразиться, «темную сторону силы», и проследить за реакцией. Ты удивишься, с какой быстротой некоторые переключаются на «черт, мне так охота потрахаться, что я могу их понять».

Кай: Боже

Кай: Армейское порно! Моя любимейшая фантазия.

Гаррет: Только в реальности эротикой там и не пахнет. Все происходит быстро, сумбурно и приносит самое минимальное удовлетворение.

Повисла новая пауза, и неуютное чувство вернулось. Черт. Зачем я заговорил с ним об этом? У меня начисто отсутствовало умение общаться с людьми. Как и способности к флирту. Из-за нулевого опыта мои попытки заигрывать выглядели откровенно уныло. При живом разговоре с ним я, скорее всего, воздержался бы от каких бы то ни было откровений. Нытьем о своей паршивой интимной жизни парня не завоюешь.

Что приводило к следующему вопросу. Ради чего мне хотелось завоевать его? На что я рассчитывал? На свидания по переписке? Виртуальный секс? Ахи и вздохи на расстоянии?

Хотя в Пенсильвании он жил от меня не так уж и далеко.

Кай: Кажется, я понимаю.

Гаррет: Правда?

Кай: Вроде бы да. Если их цель — просто кончить, то у них… не возникает связи с тобой. Несколько приятных минут еще не повод начинать что-то… более долговременное. Так они думают?

Гаррет: Именно. Мне всю жизнь попадались только такие парни, которые после секса и в глаза на могли мне смотреть. Но это уже другая история. И да, в таких связях тоже ничего приятного нет.

Кай: Знаешь, я всегда здесь. И готов выслушать любую историю, которой тебе захочется поделиться.

А рассказать свою? Слушать Кай умел замечательно, но о себе заговаривал редко.

Гаррет: Ловлю на слове.

Кай: Ты из-за этого не в настроении?

Гаррет: Не только. Один из парней, с которым я здесь мутил, решил включить режим мудака. То и дело подкалывает меня на тему того, что я гей, отпускает намеки. Короче, напрашивается, чтобы я с ним разобрался. А этого очень хочется избежать. Мне еще пять месяцев торчать на этой чертовой базе.

Кай: Гад. Шлю ему лучи плохой кармы.

Я представил, как Кай состроил очаровательную сердитую рожицу, и улыбнулся.

Кай: Сочувствую, Гаррет. Если б только я мог чем-то помочь…

Гаррет: Ты уже помогаешь тем, что каждый день разговариваешь со мной. Мне кажется, ты даже не представляешь, как много это для меня значит.

Кай: хаха ну конечно ;)

Сжав губы, я наклонился ближе к экрану, хоть он и не мог меня видеть.

Гаррет: Кай, я серьезно. Я никогда не встречал такого, как ты. Во многом мы очень похожи, но ты намного смелее меня и всех парней, с которыми у меня что-то было. Ты не боишься быть собой. Не стесняешься своей ориентации. И...

Последовала долгая пауза.

Кай: Ха. Если б мы встретились, ты бы вряд ли назвал меня смелым. Однако спасибо. Что еще ты собирался сказать?

Гаррет: Что у меня очень давно не было друга. Может, мне просто кажется, но я чувствую, что мы стали друзьями. Я еще никому не доверялся так, как тебе.

Зачем я все усложнял?

Гаррет: Слушай, извини за эти непрошенные излияния. В интернете я почему-то много болтаю. Хотя в жизни чаще молчу.

Кай: Нет, не извиняйся!! Тебе вовсе не кажется. Я тоже... думаю о тебе, как о друге. И поверь, это значит для меня очень много.

Улыбка, которая расцвела у меня на лице, почти причиняла мне боль.

Гаррет: Хорошо. Я пойду, ладно? Скоро ужин, и я хочу принять душ.

Кай: Окей :)

Гаррет: Позже поговорим еще?

Кай: Конечно! Я буду здесь.

Гаррет: Пока.

Я вышел из чата и с медленным выдохом отодвинулся от стола.

Привязываться к нему и обзаводиться зависимостью от наших с ним разговоров абсолютно точно не входило в мой план. Но опять же, возможно я выдавал желаемое за действительное. И возможно не только я, но и он.

***

Кай

Я бродил по квартире и рисовал каракули на стене. В том числе имя Гаррета. Потому что… мне захотелось увидеть его. Прикоснуться к нему, убедить себя в том, что он настоящий.

Он назвал меня смелым. Да, мнение людей о том, что я гей, меня, конечно, не волновало, но считать меня смелым, когда я не мог выйти из дома?

Что он скажет, если узнает, что я — всего-навсего шизанутый отшельник? Он, наверное, думал, что я веду активную жизнь, хожу на свидания, трахаюсь, ужинаю в модных местах, марширую на гей-парадах и занимаюсь еще бог знает чем. В реальности дело обстояло настолько иначе, что я даже не знал, откуда начать.

В наших чатах — в последнем особенно — он давал мне так много, а я в ответ не давал ничего. Конечно, я предлагал ему возможность выговориться, свое сочувствие и дружеское плечо, но о себе почти ничего не рассказывал.

Я знал, что тоже должен немного открыться, но не хотел добавлять ему лишних забот. Он беспокоился обо мне, когда мы были еще не знакомы, поэтому я был уверен, что сейчас, когда мы подружились, его беспокойство возрастет в десять раз. Еще меня останавливал страх, что он не поймет и станет жалеть меня. Но и тогда он заслуживал большего, чем дурацкие шутки. Я хотел дать ему больше.

У меня заболело сердце при мысли о том, что Гаррет никогда не встречал человека, которому он был бы дорог. Я тоже его пока что не встретил, но Гаррет был честным и верным. Настоящим героем. Неужели больше никто не разглядел этого в нем? Если я скрылся от мира и выбрал одиночество добровольно, то Гаррету его навязали.

Я снова сел за компьютер. Открыться через письмо было проще. Я мог изложить свои мысли, перечитать их и убедиться, что выбрал правильные слова.

Привет Гаррет!

Надеюсь, твой день закончился лучше, чем начался, и я рад, что ты чувствуешь, что можешь рассказывать мне о своих чувствах. Но… я вдруг понял, что ничего не рассказывал тебе о себе. Так что… Может, я попробую это исправить? Ладно. Начну.