– Я же говорила тебе, что это бесплатно, мой сладкий.

– Знаю, что говорила, – Дивон закрыл монету ее пальчиками. – Но всем нам надо как-то жить, особенно во времена, подобные нынешним.

– Увы, бизнес никогда не был для меня прибыльным, впрочем, как и для тебя, насколько я слышала, мой котик.

Но в этот момент, привлеченный звуками суматохи, доносившимися через открытое окно, Дивон резко оглянулся, и Лил сказала:

– Ничего страшного. Просто какие-нибудь солдаты пошаливают. Такое часто случается.

Однако Дивон, не обращая внимания на ее слова, рванулся к окну и, оглядев улицу взглядом человека, привыкшего быстро определять опасность, выругался:

– Черт!

Вслед за проклятием он ударил основанием ладони по деревянной раме окна, затем быстро пересек комнату, дернул медную ручку двери и выбежал вон.

– Да что случилось, милый? Что там такое? Однако когда отзвучал ее последний вопрос, Дивон был уже в самом низу лестницы, ведущей к главному входу. Там в этот утренний час было пусто, ибо большинство клиентов Лилиан Мак-Аби приходили с наступлением сумерек. Закрытые ставни поглощали почти весь свет и шум, поэтому солнечные лучи и крики вдвойне поразили Дивона, когда он, наконец, оказался на улице.

Остановившись на кирпичном крыльце, Дивон огляделся, затем спрыгнул и пробился локтями вперед прямо через группу солдат. Не тратя времени на расспросы о том, чем занимался до его появления грязный с жидкими растрепанными волосами матрос, Дивон схватил его за руку и рванул на себя. Дюжий детина, раскрыв рот, уставился на Дивона; он был настолько поражен, что даже отпустил свою военную добычу – молодую вдову с саквояжем.

Последняя же, судорожно глотнув воздух, по инерции пролетела прямо к грубому стволу пальмы. Обернувшись в ее сторону, Дивон увидел, что шляпа у нее съехала набок и отколовшаяся вуаль открыла огромные синие глаза на матовом, как слоновая кость, лице. Не ошибся Дивон и насчет волос. Пышные, рыжеватые кудри рассыпались во все стороны, но вдовушка быстро левой рукой поправила шляпу. Правая же продолжала крепко держаться за ручку саквояжа.

Дивон уже было направился к ней, готовый предложить свою помощь, но в этот момент слепой удар сбоку отбросил его назад.

– Мы тебе покажем, воображала, как совать свой нос куда не следует! – прохрипел прямо в лицо Дивону чей-то голос, едва лишь тот успел повернуться. Но молодой южанин быстро нанес оскорбителю страшный удар кулаком в живот. Когда же Дивон повторил свой выпад, противник лишь глухо выдохнул: «Уф, сукин сын!» Ненависть блеснула в его глазах. Он с усилием кинулся к Дивону и темными от загара руками обхватил его колени.

Они покатились по пыльной улице. Прохожие, вынужденные расступаться, чтобы дать место дерущимся, так и сыпали проклятиями. Дивон первым заработал кулаками по заросшим щетиной челюстям противника, но уже в следующее мгновение тот ударил его прямо в зубы. В ответ Дивон двинул его по носу, и было уже непонятно, откуда хлестала заливавшая рубашки кровь. Занеся стиснутый кулак для нового удара, Дивон увидел, что враг его повержен.

Усевшись на моряка верхом, Дивон тряхнул его, приподняв за отвороты грязной куртки.

– Здесь, в Чарлстоне, с дамами так не обращаются! – И Дивон повернул голову невежи в сторону улицы. – Извиняйся!

Однако, быстро оглядевшись, он вдруг заметил, что дамы, из-за которой поднялась вся эта суматоха, уже не было под кроной пальмы. И тогда он почувствовал, что у него чудовищно болит голова, и начал стремительно клониться прямо к черной грязной земле. Он упал лицом вниз, и поднявшаяся пыль забила ему ноздри. Больше он уже ничего не мог сделать, несмотря ни на удары тяжелых кованых ботинок по ребрам, ни на мучительную боль разбитого рта.

– Зато вот что подлинные сыны конфедерации делают с дураками! – засмеялся один из помогавших противнику Дивона подняться на ноги.

Дивон пытался приподнять голову, но все эти попытки не увенчались успехом, пока чьи-то сильные руки не подхватили его под мышки и не помогли встать. Его спасителем оказался Саул, человек Лил. Этот могучий негр с перекатывающимися мускулами и широким лицом, помогая Дивону подняться на ноги, был предельно учтив.

Лил стояла на крыльце, едва прикрытая шелковым пеньюаром.

– Тащи его сюда, Саул, – сказала она, нахально улыбаясь хорошо одетому господину, сделавшему замечание относительно ее туалета. – Приходи-ка лучше сегодня ночью, если у тебя хватит мозгов, – увидишь побольше! – добавила она, скрываясь в полутьме своего заведения.

– Я могу сам, – отстранился от Саула Дивон, весьма смущенный полученными побоями.

– Конечно, можешь! – Лил кивнула головой Саулу, и тот отошел от Дивона, который сразу же в изнеможении упал на стоявший в парадной гостиной диванчик из конского волоса. – Я даже считаю, что ты вполне мог бы справиться и с этими тремя разбойниками. Дивон приподнялся на локтях.

– Так их было трое?!

Лил послала Саула за водой и, потрогав рубашку Дивона, на которой не осталось ни одной пуговицы, покачала головой.

– Неужели ты не можешь оценить обстановку и сил врага еще до вступления в бой? А ведь я помню те времена, когда Дивон Блэкстоун мгновенно вычислял самые невероятные пути спасения, прежде чем взяться отвечать на вопрос?

Он тоже помнил те дни. Честно говоря, Дивон все еще продолжал считать себя человеком осмотрительным… Во всяком случае, он вырвался из окружения. Правда, он и сам толком не знал, зачем задал стрекача, если можно так выразиться. Но в действительности это именно так и было.

– А что с ней? – Он оттолкнул руку Лил и, втягивая в себя воздух, стянул нижнюю рубашку. Вся левая сторона груди была покрыта страшными расплывшимися багровыми пятнами, но все-таки это не выглядело и вполовину так уж плохо, как казалось Дивону.

– С этой дамой? – Лил изогнула вороные брови и швырнула лохмотья в тазик, поставленный Саулом на пол. – Так вот из-за чего заварилась каша! Изображать рыцаря из-за какой-то бабенки?

Дивон одарил ее недовольным взглядом, но она наклонилась и вытерла кровь с его губ. Пеньюар ее распахнулся, однако она и не позаботилась о том, чтобы прикрыть обнаженную грудь. – Дамочка сбежала еще до того, как началась драка. – Лил усмехнулась. – Должно быть, она просто побоялась, что ей придется остаться и подбирать с земли обломки ее рыцаря в сверкающих доспехах.


С трудом переводя дыхание, Фелисити прислонилась к белой оштукатуренной стене какого-то дома за Традд-стрит. Вцепившись в свой саквояж и уворачиваясь от встречных, она бежала от самой пристани, стремясь оказаться как можно дальше от тех ужасных, затеявших драку мужчин.

Шмыгнув носиком, девушка все же преодолела сильнейшее желание тут же сползти по стене этого белого домика и заплакать в голос. Ноги ее гудели, руки, казалось, вот-вот отвалятся, а незнакомая доселе жара душила ее нестерпимо.

– Господи, да как же они ее здесь выдерживают? – пробормотала Фелисити, шаря ослабевшей рукой в ридикюле в поисках носового платка. Пот заливал ее лицо, и, подняв тяжелую черную вуаль, она вытерла горячие капли, а затем, сообразив, что вдовий наряд не спас ее даже от посягательств на скромный саквояж, скинула и проклятую шляпу. При воспоминании о саквояже, рука ее непроизвольно стиснула его кожаный бок, дабы удостовериться, что злополучный багаж по-прежнему находится в полном ее владении.

Девушка со вздохом встряхнула и расправила в руках вуаль, еще минуту назад не пропускавшую к ней ни глотка прохладного морского ветерка. Может быть, конечно, эти отвратительные мужчины из порта и не поверили ее вдовству, но уж вели-то они себя действительно как последние свиньи; а ведь за весь свой путь сюда, на юг, Фелисити видела от людей лишь внимание и заботу.

И все-таки, несмотря на нынешнюю ситуацию, Фелисити признавала, что идея вдовьего маскарада была внушена ей свыше, почти так же, как и план поездки на Юг для спасения детей несчастной Эсфири. Своевольная девушка подогревала и утешала себя тем выражением любви и восхищения, которое непременно засияет на лицах отца и Иебедии, когда она вернется в Нью-Йорк с тремя ребятишками.

Но как бы сладостны ни были эти картины, насладиться ими сполна у Фелисити не было сейчас времени. Она задыхалась от жары, ее мучили усталость и голод, какого она еще ни разу в жизни не испытывала. Впрочем, она знала, что все эти неприятности исчезнут, стоит ей лишь добраться до своей кузины Луизы, проживавшей неподалеку отсюда, на Митинг-стрит, и девушка мечтательно вздохнула, представив себе приготовленные для нее прохладные, благоухающие лавандой простыни. Затем она решительно отбросила надоевшие вуаль и шляпку, твердо уверенная в том, что, как только она попадет под спасительный кров Луизы и ее мужа Кира, сталкиваться с ужасными грабителями ей больше не придется.

Немного осмотревшись и сориентировавшись, Фелисити осторожно вышла на улицу. Увы, она почти не узнавала Чарлстона: в Нью-Йорке много говорили о сражении, разгоревшемся на окраинах города, но о подлинных последствиях разрушительной войны там и не подозревали; на Севере упоминались лишь солдатские парады, негры, попрятавшиеся кто где да нудные политические дискуссии.

На самом же деле…

Люди, которых Фелисити встречала сейчас по дороге к Митинг-стрит, уже и отдаленно не напоминали тех изящных леди и джентльменов, которые прогуливались по обсаженным дубами авеню в ее прошлый приезд. Город кишел грязными женщинами и солдатней, которая, казалось, и понятия не имела о какой-либо военной дисциплине.

Глядя прямо перед собой, Фелисити прошла по Традд-стрит до пересечения с нужной ей улицей. Повернув направо, она увидела церковь Сен Мишель и смахнула со щек слезы облегчения, ибо дом кузины стоял как раз напротив этой маленькой церкви. Ставни его были наглухо закрыты от палящего солнца, и девушка почти физически ощутила мягкую прохладу просторных с высокими потолками комнат этого гостеприимного жилища.