Меня уже ничто не могло задержать. Как упрямая богиня, я неслась по полю. Тяжелые копыта Черного Пирата топтали высокую траву и сорняки. Я не обращала внимания на колючие кустарники, подхлестывая своего коня. На моих губах играла улыбка, потому что Ники скакал на три корпуса позади. Но я смаковала этот факт только мгновение. Все мое внимание было сосредоточено на охоте. Я продолжала скакать во весь опор по заболоченному лугу.

Лиса все еще была впереди. Она зигзагами носилась среди травы. То здесь, то там мелькал рыжий хвост. Охотники неслись за ней, как Непобедимая армада, приближаясь все быстрее. Время от времени лошади спотыкались и выбрасывали из седла своих всадников. Но я ни на что не обращала внимания и неслась, как будто меня преследовали дьяволы, потому что знала, – Ники не упустит любой возможности сократить расстояние. Этого вовсе не хотелось… Мне кажется, я должна была понять, как глупо мы себя вели, и, честно говоря, в глубине души это чувствовала. Хотя то, что произошло дальше, от нас уже не зависело. По всей видимости, если бы мы с Ники не были так увлечены нашим пари, скача во весь опор, в то утро, может быть, ничего ужасного и не произошло бы. Нам некого винить кроме себя за последовавшие за этим несчастья, которые изменили наши жизни.

Беда разразилась очень быстро. Позже я с трудом могла поверить, что так быстро наступил решающий момент. Впоследствии, эта сцена виделась мне в замедленном темпе. Все вспоминается, почему-то, какими-то обрывками. Так обычно бывает, когда вспоминаешь какие-то ужасные события. Теперь мне известно, что в результате шока, мозг как бы замедляет свою работу, чтобы понять, что же происходит, а потом уже отбрасывает все тяжелое и болезненное. И поэтому я обрывками помню все, что произошло в тот день, и так изменило всю мою жизнь.

Очень часто, когда стоишь на вершине, тебе кажется, что ты сейчас упадешь. Так было и со мной. Мои чувства достигли вершины. Мне казалось, что это не Черный Пират несет меня, а я сама лечу над торфяниками, поднимаясь вверх все быстрее и быстрее, перегоняя ветер. Впереди был подъем. Я была уверена в своей непобедимости, продолжая нахлестывать коня. Мы неслись, поднимаясь все выше и выше, и, даже не остановившись на вершине холма, стали спускаться по крутому склону. Черный Пират притормозил и, чтобы хоть немного замедлить ход, встал на дыбы. Он заржал, подняв вверх голову, глаза его побелели, а ноздри раздувались от возбуждения. Спустившись с холма, я краешком глаза заметила, что Ники следовал за мной по пятам. Он перемахнул через гребень горы, как вдруг, откуда ни возьмись, появилась Элизабет. Она неслась так близко от Ники, что мне стало страшно. Передние ноги ее гнедой кобылы коснулись копыт Черного Флага, прежде чем он успел опуститься на землю. Я застыла от ужаса. Копыта коней сцепились. Скакун Ники бешено понесся вниз по склону, прямо на Черного Пирата и меня.

Казалось, что в этот момент мое сердце остановится.

Все происходило как во сне. Вдруг мне показалось, что я оглохла, настолько пронзительна была окружающая меня тишина. Но это была вовсе не тишина, просто все звуки окружающего мира вдруг превратились в какой-то шум в ушах и стук крови в висках. Мне казалось, что я всматриваюсь в какой-то темный туннель, в конце которого не вижу ничего кроме приближающегося Ники и его коня, и Лиззи с широко открытыми от ужаса глазами и нелепо разинутым ртом. Ее кобыла падала… Инстинкт заставлял меня гнать Черного Пирата, пришпоривая и толкая вперед. Когда мы слетели к подножию холма, он стал брыкаться, как бешеный, и чуть не сбросил меня с седла, прежде чем я сумела справиться с ним и не увела с пути Черного Флага. Ники, с блестевшим от пота лицом и крепко стиснутыми зубами, пытался справиться со своим конем.

Наконец, к моему величайшему облегчению, ему как-то удалось успокоить его. Кобыла Лиззи, не в состоянии остановиться на мокрой земле, продолжала скользить вниз, с силой выбросив всадницу из седла. Шляпа соскочила с белокурых волос девушки и Лиззи вместе с лошадью покатилась вниз по склону холма, прямо в грязную воду.

Лицо Ники перекосилось от гнева, когда он подъехал. Ужасно ругаясь, совсем не по-джентльменски, юноша кричал на Лиззи, пока я приближалась к ним, чтобы посмотреть, не ушибся ли кто-нибудь. К счастью, Ники не пострадал, а Лиззи, хотя и тряслась так же сильно, как я, и она еще неделю будет содрогаться, вспоминая этот инцидент, тоже не пострадала. Больше всех досталось ее шляпе, которая была растоптана так же, как и ее гордость.

– Ты тупая идиотка! – зарычал на нее Ники. – Мы же могли свернуть себе шеи из-за твоих идиотских фокусов! Я уже не говорю о том, что лошади могли переломать ноги! О, боже! Тебя бы отшлепать, как следует, Лиззи!

Хотя Лиззи и была сильно испугана, она была не из тех, кого можно запугать, невзирая ни на что.

– Только попробуй, Ники! – возбужденно сказала она, метнув в его сторону быстрый взгляд. Ее голубые глаза сузились не только от гнева, но и от унижения, что Ники так презрительно говорил с ней. – Ты об этом еще пожалеешь, обещаю тебе!

– Прекрати, Лиззи! – холодно перебила ее я. – Я видела, что произошло, и ты одна во всем виновата. Ники поступил бы правильно, если б врезал тебе как следует. Мне даже страшно подумать, что бы сделал дядя Драко, если б узнал, как не только мы, но и его лошади подверглись опасности из-за твоей дурости.

Хотя лицо Лиззи и стало мертвенно-бледным при мысли о нраве дяди Драко, известном всем, она не собиралась сдаваться. Подобрав свою растоптанную шляпку, девушка вскочила на коня. Хитрое, мстительное выражение исказило ее классическое, холодное, прекрасное лицо.

– Я должна была догадаться, что ты будешь рядом с Ники, – язвительно бросила она, залезая в седло. – Он всегда был твоим героем. Но, тем не менее, не думаю, что ваши семьи обрадуются, если когда-нибудь узнают, что вы теперь больше, чем друзья. Поэтому, давайте, рассказывайте свои сказочки дяде Драко. Я буду только счастлива немного поразвлечь его и Джеррита, и всех кто пожелает, несколькими историями по своему выбору!

Прежде чем кто-либо из нас смог вымолвить хоть слово, Лиззи кивнув на прощанье, ускакала. Мы в смятении смотрели ей вслед, думая: «Неужели она знает о нас что-то конкретное, или это только ее догадки и пустые угрозы?»

– Как ты думаешь, она действительно расскажет все о нас, Ники? – наконец спросила я, представив себе, как изобразит нас Лиззи в своем рассказе – отвратительными и безнравственными.

– Нет, – коротко ответил он. – Это всего лишь блеф и больше ничего. При встрече с отцом она становится каменной от страха, поэтому вряд ли отважится сказать ему что-нибудь. Она была достаточно умна, чтобы понять – мы просто не обратим внимания на ее слова. Кроме того, отец разозлится, когда узнает какой опасности мы и лошади сегодня подверглись из-за нее и не поверит ей. Он подумает, что Лиззи лжет, чтобы свести с нами счеты.

– Может быть, ты и прав, – медленно согласилась я. Но, несмотря на успокаивающие слова Ники, мне становилось не по себе от мысли, что Лиззи страстно любит его. Уверенность в этом все возрастала. По ее глазам я видела, как она ненавидит и ревнует меня, и чувствовала, что Лиззи не остановиться ни перед чем, чтобы отвоевать у меня Николаса.

– Но-но… даже если она и ничего не скажет дяде Драко, то Джерриту наверняка сообщит, – выдавила я. – Он то уж точно выслушает ее и поверит. О, Ники! Как долго мы еще будем скрывать наши отношения? Рано или поздно, нам все равно придется рассказать Джерриту и всем остальным и решить, как быть дальше. Чего мы ждем? Я схожу с ума от любви к тебе!

– Я знаю, дорогая, знаю. Но… попытайся понять меня, Лаура: Джеррит мой брат, а ты его невеста. Ты же понимаешь, что я чувствую, когда увожу тебя у него. – Он вдруг резко замолчал. Через минуту Николас спокойно продолжил: – Послушай, Лаура, здесь не место для подобного разговора. Давай поедем куда-нибудь еще. У меня уже нет никакого желания продолжать охоту, а у тебя?

– У меня тоже, – с трудом выдавила я из себя, сгорая от стыда и угрызений совести.

Очевидно, у Ники были свои причины, чтобы оттягивать решение нашего вопроса.

Какой же я была глупой, думая только о себе! Я ругала себя на чем свет стоит и у меня было только одно желание – забраться в какую-нибудь щель и умереть. Конечно, Ники не хочет причинить боль Джерриту, своему брату. Мне тоже не было резона ранить своих родителей рассказом о нашей любви. Ники так же душевно разбит, как и я. Наконец-то стало ясно, почему он так долго раздумывает, прежде чем публично объявить о нас, и почему все лето избегал встречи со мной. Его, должно быть, замучили угрызения совести из-за предательства перед Джерритом.

Впервые я не могла придумать какое-нибудь обстоятельство, оправдывающее наше поведение. Приходилось признать тот неприятный факт, что мы оба, с нашей тайной любовью, совершали большое зло против наших семей. Но ведь сердцу не прикажешь.

Что-то надо было теперь делать. Будь я сильнее, великодушнее, то оставила бы Ники. Но я любила этого человека, любила со всеми его недостатками и, поэтому даже сейчас не могла заставить себя отказаться от мужчины, который был мне необходим как воздух.

К этому времени группа охотников промчалась мимо нас. Мы молча поехали по направлению к небольшой рощице, находившейся в ложбинке, прямо перед нами. Здесь, защищенные от разрушающих, суровых корнуоллских ветров, росли ели, березки, рябины, ясени и другие лиственные деревья. Многие из них уже начинали желтеть и краснеть; яркие пятна на зеленом фоне напоминали палитру художника. Опавшие сухие листья шуршали под копытами лошадей, когда мы въехали в рощу. В воздухе уже пахло осенью. По земле еще стелился туман, а с неба упали две-три капли, предвещая скорый ливень, грозивший продлиться все утро. Издалека доносился лай собак. Но здесь, в роще, было тихо.

Мы ехали между деревьями, не говоря ни слова, каждый думал о своем. Мокрые листья касались моего лица и хлестали по плечам. Ленточка моей шляпки зацепилась за ветку. Я остановилась, чтобы освободить ее и хлестнула Черного Пирата, чтобы ехать дальше. Его уздечка позвякивала, из ноздрей вырывались облачка белого пара и повисали в воздухе. Конь сердито помахивал хвостом.