– Прощайте, – прошептала Света и нервно матнув сумкой направилась прочь.

– Света, что еще за слова такие, – чуть не прошептал Александр Викторович.

Но ей уже не было никакого дела до того, кто, что ей говорил. Она просто шла и шла. Ей не хотелось думать. Ей ничего не хотелось. Только эхом в голове звучали Женины слова.

Пройдет время и она забудет сегодняшний день как страшный сон. Но это только, когда пройдет время… А сейчас же ей было очень плохо. Все что она так долго и упорно создавала на яву и у себя в мечтах в одночасье разрушилось, кануло в небытие, будто никогда и не существовало. И эта была реальность. И Света это отчетливо понимала.


Александр Викторович вернулся в квартиру. Женю он застал, стоящего у окна на кухне. Тот стоял к двери спиной и смотрел во двор, где какая-то пожилая женщина не спеша брела в столь ранний час видимо по своим делам.

– Евгений! Женя! – не громко, но требовательно позвал его Александр Викторович. Женя обернулся.

– Жень, – Женин отец осторожно присел на табурет, – вот скажи мне, я имею право знать, о чем ты поговорил со Светой? Или же ты опять сейчас скажешь мне, что ты уже взрослый мужчина и твои дела меня нисколечко не касаются?

– Пап, мы расстались, – и, направившись к кухонной плите, добавил, – давай я завтрак сделаю.

– Подожди. Присядь. Объясни мне, почему? Она же любит тебя. Она могла бы стать тебе прекрасной женой.

Александр Викторович был в легком шоке от развернувшийся у него под носом трагедии. Именно так он сейчас видел эту историю. Ему было бесконечно жалко Светлану, к которой он привязался и, которая, как ему казалось, должна была стать его невесткой. А Евгений? Александр Викторович уже давно перестал понимать своего сына. Тот, как-то незаметно, но буквально в одночасье успел превратиться из мальчика в самостоятельно уверенного в себе мужчину. И, к сожалению, перестал нуждаться в отцовских советах и отцовском тепле.

Александр Викторович уже успел смириться, что из его сына не получиться врач, что он решил пойти совершенно иной дорогой. И если ему так нравиться, если он счастлив, то, пожалуйста. К тому же Женя был не простым офисным работником, как это было несколько лет назад, а пробился в замы. А это значило только одно – он не ошибся с выбором профессии. Ведь если человек не имея никаких особых заслуг и хороших знакомых пробивается так высоко по карьерной лестнице, то вывод напрашивается только один – он отличный специалист в своем деле.

Так думал Александр Викторович. И единственное, с чем он не желал мириться, так это с тем, что Женя так вызывающе и грубо ведет себя по отношению к нему. Это и был тот огромный минус, что, по мнению Жениного отца, мешал нормальным отношениям отца и сына.

Вот только для Жени все оставалось по-прежнему. Он и предположить не мог, что отец больше не злиться на него. Но ведь откуда ему было знать, если при каждой их встрече Александр Викторович только и делал что ругал сына за его работу и за его бездушное отношение к отцу и жизни.

– Пап, – Женя присел рядом на стул, наверное, он почувствовал, что разговор предстоит не из простых, – я только не давно понял, что никогда не любил Свету. Я… Да дело даже не в ней, – Евгений замялся, он был в полной нерешительности. Как отреагирует на его слова отец? Опять начнет свои никому не нужные нравоучения или же в коем веке попытается услышать, какую информацию до него стараются донести, – пап, мне, кажется, я встретил ту самую девушку. Блин! – нервно выдал Женя, проведя рукой по голове и взъерошив волосы, – то есть мне не кажется! Я вообще не думал, что такое бывает!

Женя замолчал. С каждой секундой, с какой-то геометрической прогрессией, тишина комнаты все больше давила на него и он все больше, с нелепым отчаянием в душе сожалел, что вот так вот запросто взял и открылся отцу.

– Женька, – произнес Александр Викторович.

Женя поднял на отца глаза. Женькой, Александр Викторович, последний раз называл своего сына лет двенадцать назад, когда тот еще не успел объявить отцу о своем решении не идти учиться в медицинский институт.

– Если ты с ней счастлив, по-настоящему счастлив, то я за тебя очень рад. После того, как не стало твоей мамы, ты стал единственным человеком, который мне бесконечно дорог. Женька…

Александр Викторович так растрогался, что на его глазах блеснули слезы. Неужели он так сильно постарел и стал таким малахольным? Или же нет, дело не в этом. Но что тогда?

– Папка, – Женя встал с места и обнял отца, – ну что ты, в самом деле? Все же хорошо!

У обоих, словно гора упала с плеч. Тот груз напряженных отношений, что они несли из года в год вдруг перестал существовать. И как-то непривычно легко и свободно стало обоим. Казалось, эта небывалая легкость может довести до головокружения. Но столько радости и прилива жизненных сил принесло столь неожиданное примирение.


Маша долго не могла уснуть. Ее мучили совершенно противоположенные мысли и чувства. То есть чувствовала она одно, а вот в голове засели сомнения.

«Как же так?.. Где? В каком месте я потеряла свой разум? Или же… Ай!.. Я совсем запуталась! Еще и Маринка!..»

Маша была в полной растерянности. С одной стороны ее окутывали приятные воспоминания прошедшего дня и тихий запах роз, что стояли теперь в вазе на письменном столе и ненавязчиво напоминали о себе. А с другой… Ей было совершенно не понятно как она умудрилась во все это ввязаться. Как-то чересчур быстро и слишком уж естественным для нее стало присутствие в ее жизни Жени. И данное довольно убедительное чувство не могло не заставить Машу волноваться.

«Это просто ненормально, когда незнакомый человек так много занимает времени и мыслей. Да, что же это такое? Конечно, Маринка права и, в сущности, Женя может оказаться кем угодно. Но… Но тогда, тем вечером. Он же поступил по-настоящему благородно. Он даже не приставал ко мне. Но… а почему он мне соврал? Господи! Как же я сразу-то не догадалась. У него не могло быть в тот день дня рождения. Он же на ходу сочинил. Это же очевидно! Он просто придумал предлог, чтобы посидеть за столом. Но что-то здесь не так! Даже в случае с дурацким кошельком все было гораздо проще. А я еще в свое время заморачивалась… Вот ведь дурочка-то, а? Почему сейчас Генка не дома? Да чем бы он мне помог? Он бы хотя бы как-нибудь смог узнать, кто такой этот Евгений Хлебодаров. Кто?..»

Вдруг Маше захотелось заплакать. То ли это была усталость, накопившаяся за день, то ли чувства смешались с эмоциями и дали такой странный эффект. Но сейчас больше всего на свете Маше захотелось оказаться у себя дома. Но обязательно с тем условием, чтобы из ее жизни исчезли эти два счастливых, но каких-то нереальных дня.

Всю ночь Машу мучили кошмарные отблески снов, так как спала она не крепко, ворочалась и полноценным сном ее дремоту никак нельзя было назвать. Все у нее в голове перемешалось и в целом выглядело очень даже бредово.

Утром первым предметом, который увидела Маша был букет роз. Шикарный букет роз.

Маша посмотрела на Марину, та спала с таким сладким выражением лица, что ей можно было только позавидовать.

«Все-таки легкомысленно было с моей стороны весь день напролет кататься по городу с Женей. Еще этот букет!.. Не хватало, чтобы тетя Галя задалась вопросом, откуда он здесь взялся. Так еще чего доброго Маринки устроят расспрос.»

Маша осторожно, чтобы со стеблей не накапала на скатерть вода, вытащила букет из вазы и подошла с ним к окну. Она посмотрела вниз, собралась с мыслями, отворила окно и… россыпью полетели бордовые розы на свежею, зеленую травку, что росла возле дома. Только случайные прохожие могли мельком заметить, что розы на траве это очень красиво. Маше же было не до красоты.

Она посмотрела на время и, поняв, что каким-то образом умудрилась проспать, стала спешно собираться на учебу. Наспех расчесав волосы и заделав их в хвост, Маша накинула на себя легкую кофточку, надела юбку и, не завтракая, побежала на учебы.

Когда она вышла из подъезда, у нее зазвонил телефон. Перед тем как нажать на кнопку, Маша успела заметить, что ей пришло пару эсемес.

– Доброе утро мам! Нет, все хорошо, просто немножко опаздываю. Да оказывается расписание резко поменяли. Вика мне только что эсемеску прислала. А у вас как дела? Ну, ладно. Я потом перезвоню. Все пока, – зачем-то Маша наврала про какое-то расписание, аж сразу нехорошо сделалось на душе. Несущественная мелочь, а так неприятно зацепила.

«Ах, да, мне же и вправду кто-то написал!» – спохватилась Маша, когда отправила телефон в рюкзак и, ругаясь опять полезла за ним.

«Доброе утро, Машенька! Надеюсь, я тебя не разбудил?» – это было первое сообщение.

«Машк, сегодня первой пары не будет, можешь спать» – это была Вика.

Маша резко остановилась, в нее чуть не врезалась тетка, что шла сзади. Та была явно не в добром расположении духа. Маша резко посторонилась и не спеша убрав телефон в рюкзак, резко выдохнула. Тетка побрела дальше, и просто удивительно, что не стала в слух высказывать свое недовольство. Ну да Бог с ней!

Раз пару отменили, можно тогда вернуться обратно в квартиру и позавтракать. Единственное, что напрашивалось в данной ситуации.

Маша открыла дверь квартиры, в коридоре мелькнула чья-то тень. Эта была Марина.

– Ма-аш? – послышался ее голос.

– Это я! У меня первую пару отменили. А ты чего уже проснулась? – скинув балетки, Маша прошла в комнату, чтобы оставить там рюкзак.

– Не совсем… – протянула Маринка, сладко потягиваясь.

Маша зашла на кухню и включила чайник. Под руку ей попался пульт от небольшого кухонного телевизора и она, не задумываясь, его включила. Шли новости, не самая интересная вещь на телевидении. Но тут Машу что-то зацепило. Притом зацепило так, что если бы она уже пила чай, то можно было бы поперхнуться.

– Маринка!.. Марин! Скорее сюда! – прокричала Маша, в один миг, поняв, что привлекло ее внимание к небольшому экрану.