– Хватит, один раз съездила и все, увольте! – недовольно, даже как-то высокомерно говорила она.

Женя нерадостно усмехнулся. Тут он вспомнил, про Машу, которая сейчас была в душе. Следовало бы ей отнести какие-нибудь вещи. Женя встал, и, не спеша поднялся по лестнице на второй этаж. В спальне в шкафу он стал искать что-нибудь более или менее подходящее из одежды. Но что же было ей дать? Вот полотенце абсолютно новое и чистое, Женя кинул его на кровать. Вот на глаза ему попалась его старая клетчатая рубашка. Каким только чудом она сохранилась и ее никто не выбросил? А кому ее собственно было выбрасывать? Бабушки уже три года как не было в живых, Светке здесь все вообще ненужно… Женя растерялся, но только уже из-за других мыслей. Каким образом он сможет предложить Маше свою старую рубашку. Ну, а что же тогда? Ведь вся ее одежда испачкана в грязной воде?

"Вот ситуация! Вот попал. Правильно говорит отец. У меня талант находить проблемы на свою голову. Ладно. Оставлять ее на улице было бы еще глупее."

Евгений взял вещи и спустился вниз. Постучавшись, он заговорил достаточно громко, чтобы через шум воды Маша могла его услышать.

– Маша, я принес полотенце и мою старую рубашку, – и через какое-то время, – ты меня слышишь?

– Да, а можно мне мой рюкзак.

– Сейчас, – ответил Женя и направился в зал за рюкзаком.

"Дикая девочка из дикого леса." – промелькнуло у Жени в голове.

"А рюкзак вполне себе стильный. Пусть и дешевенький. Никакой безвкусицы".

Женя, держа за вешалку, понес темно-синий плащевый рюкзак в ванную комнату. В другой руке у него так и болталось полотенце с клетчатой рубашкой.

– Я принес, – снова постучав в дверь, заявил Женя. Его самым естественным образом ставила в неловкое положение сложившаяся ситуация.

– Оставьте у двери, я заберу, – прокричала Маша.

Женя понял, что дверь закрыта на крючок, что в принципе говорило ему только об одном – Маша его побаивается, не доверяет ему. Но вот в чем дело-то, Женя не видел со своей стороны никакой угрозы и в большей степени считал все опасения девчонки пустой детской ерундой.

Наконец-то переодевшись в свои домашние старые джинсы и легкий с длинным рукавом свитер, Женя зашел на кухню. Поесть было особо нечего. Из всей еды, что предоставлялась возможной были фрукты, бутерброды с колбасой и сыром. Еще в полке стояла бутылка неплохого красного вина, подаренная полгода назад отцом и привезенные сегодня три бутылки водки, что наказывала ему тетка Клава. Ну не угощать же девчонку водкой в самом деле!

Женя взял нож и стал нарезать сыр, между делом проглотив пару бутербродов. Быстро управившись со столь нехитрым делом, он перенес все продукты в зал за круглый стол. Поудобнее усевшись в кресло, Евгений расслабленно закрыл глаза. И как ему показалось, в ту же секунду услышал чьи-то чуть слышные шаги. В доме царила полнейшая тишина и поэтому любой малейший звук мгновенно доносился до ушей.

Евгений приоткрыл глаза. Выпрямившись он ровно сел на кресле и стал с внимательным видом изучать по всей видимости абсолютно незнакомого для себя человека, которого видел первый раз в своей жизни. В дверях зала стояла прелестная незнакомка. И фигура и глаза и шикарные пушистые каштановые по плечи волосы вызвали у Евгения некое внутреннее волнение. В ее немного вытянутом, овальном лице прослеживались мягкие черты. Она выглядела очень симпатичной. Евгений встал с кресла. Маша продолжала скромно и нерешительно стоять в дверном проеме.

– Маша, – заговорил Женя, – у меня сегодня день рождения. Но так вышло, что со всеми своими друзьями я поссорился и поэтому приехал сюда. Может, ты посидишь немного со мной? – Женя загадочно улыбнулся, его глаза продолжали разглядывать незнакомую милую девушку.

– Поздравляю. А где твоя семья? – произнесла Маша и осторожно прошла вперед к столу.

Женя не ответил на ее вопрос, сделал вид, будто бы не расслышал.

– Машенька, тебе идет рубашка.

Маша промолчала, скромно улыбнулась, на ее щеках заиграл румянец. Жене стало ясно, что девушка, теперь почему-то ему никак не хотелось называть ее девчонкой, застеснялась его. Да он, кажется, и сам начал понемногу, не отдавая себе в этом отчета, чувствовать некое волнение, неуверенность в своих действиях, находясь в непосредственной близости рядом с ней.

– Немного вина, – предложил он.

– Нет, нет! – категорично отказываясь, затараторила Маша.

– Как хочешь, – Женя налил себе полбокала, не спуская с Маши глаз.

Маша чувствовала на себе его взгляд. Ей было совершенно неловко, хотелось куда-нибудь спрятаться. И что самое интересное, вся паника и весь страх в одночасье куда-то исчезли. Невозможно, конечно, но ей показалось, что она уже как-будто когда уже была в этом доме, что в принципе было невозможно. Но как-то уютно и тепло было в нем, создавалось то самое ощущение защищенности от внешнего мира, внешних посторонних проблем. Или же не дом дарил ей это чувство необоснованного спокойствия? Может ли чтобы источником этого умиротворяющего тепла был хозяин дома?

– Маш, но все же у меня день рождения. Составь мне компанию, пожалуйста, – слова прозвучали совсем ненавязчиво, более того в них улавливались некие нотки просьбы, мольбы.

– Хорошо, только один глоток, – согласилась Маша.

На лице Евгения заиграла таинственная улыбка, которая с самого начала знакомства пугала Машу. Как понять, что в голове у человека, который так подозрительно улыбается. И искренность, и хитрость, и в то же время какая-то непринужденность, легкость прослеживались в его улыбке. И как воспринимать все это вместе, собрать воедино Маша не знала. Она никогда раньше не видела такую загадочную и красивую улыбку. Если бы она собралась ее описать, то у нее не хватало бы слов, чтобы сделать это. И в конечном итоге Маша опять во всем засомневалась. Мысль о том, что она ввязалась в плохую, которая неизвестно чем закончиться историю, затокала по всему телу неприятной дрожью.

– Ты замерзла? – поинтересовался Женя.

– Нет. Все хорошо, – больше успокаивая себя, чем отвечая на вопрос, сказала Маша.

Через каких-то полчаса разговор в уютном зале завязался дружеский и непринужденный. Женя решил для себя, что если завтра он все равно отвезет Машу, куда она ему скажет, так почему бы сейчас не провести с ней спокойный тихий вечер. Просто поговорить, рассказать ей о каких-то своих проблемах, нет лучше поведать ей какую-нибудь смешную историю из своей жизни, послушать ее, узнать, где же она все-таки учиться, о чем мечтает и чего желает добиться в жизни.

– Знаешь, а я очень любил в детстве, когда был еще совсем маленьким, смотреть на полную луну. Мама уложит меня спать. А я потом потихонечку, на цыпочках, чтобы она ни в коем случае не услышала, встану и подойду к окну. Луна такая большая. Я стою совсем мелкий и мне начинает представляться, что на Луне идет какая-то отдельная жизнь. Совсем не такая, как у нас. Люди живут там не в квадратных, а круглых домах. Разговаривают о чем-то важном на своем языке. У них по луне бегают маленькие дети, очень озорные, но веселые и добрые. А один раз я так засмотрелся на луну, что уснул прямо на коврике у окна. Мама потом все утро меня пытала, как я там оказался.

Улыбка на лице Евгения изменилась, стала более простой, более понимаемой.

– А у меня было все гораздо более проще. Я любила играть в цветнике. Строила там домики из палочек, ко мне приходила соседская девчонка играть, правда она потом уехала с родителями в другой город. Иногда с нами играл мой двоюродный брат. Весело было. У меня были игрушки – маленькие пластмассовые человечки, и мы играли, как-будто они жили в этих домах, у них были свои семьи, работа, свой огород, сад.

Женя сидел и наслаждался общением. Он сам не заметил, как все тяжелые мысли покинули его. Ему давно не было так легко, так свободно. Допив одним глотком содержимое бокала, Женя грациозно поднялся с места и, протянув Маше руку, предложил ей потанцевать. Ему вдруг отчаянно захотелось танцевать. Какое-то сиюминутное, но очень важное желание.

– Машенька, может, потанцуем?

– Но, я не умею, – растерялась Маша. Она совсем расслабилась за душевным разговором, а тут вдруг танцевать.

– Это не имеет никакого значения. Тем более, что я тоже не умею. Но это же не помешает нам, правда?

"Ох, что-то я слишком разошелся…" – опасливо подумал Евгений.

– А музыка? – вставая с кресла, спросила Маша. Но вот в чем дело, никакой музыки ей на самом деле и не хотелось. Казалось, она может только нарушить воцарившуюся гармонию вечера.

Женя ничего не ответил. Взяв Машу за руку, он осторожно притянул ее к себе.

– Ай! – поморщилась Маша.

– Что? – взволновался Женя.

– Ладони об лед ободрала. Ничего страшного.

– Я осторожно, – Женя как можно более нежно, невесомо, еле касаясь, дотронулся до ее ладоней.

Он будто боялся, что если произведет хотя бы одно неловкое или резкое движение, она тут же убежит от него. Будто боялся спугнуть теплый и редкий за последнее время момент в своей жизни. Он смотрел на нее сверху вниз, видел, как часто хлопают ее ресницы, видел ее курной нос, очень редкие веснушки, ее румяные, даже слишком, щеки, как нервно шевелятся ее губы. Он прекрасно понимал, нет, он чувствовал, что девчонка растеряна и немного напугана. Конечно не так, когда он ее только встретил, но этот нелепый танец без музыки заставил ее изрядно понервничать. Да еще содранные ладони… Женя продолжал с плохо скрываемым любопытством разглядывать свою случайную гостью. Ее пушистые, будто специально завитые на кончиках волосы, блестели от света древней люстры. Кожа на ладони, где не было ссадин, и что лежала в его руке была нежной и гладкой. И, наверное, не только на ладони, а и выше к локтю, к плечам. Незаметно Евгений прижимался к Маше все ближе и ближе, наклонялся все ниже и ниже. Наконец, он поймал себя на мысли, что не танцевать ему так хотелось, а прикоснуться к столь юному и что там, без всяких сомнений невинному созданию. А танец – это был лишь прекрасный повод.