– Тишина! Тишина! – приказал председатель, яростно звоня в колокольчик, напрасно пытаясь прекратить шепот, восклицания и шум, который поднялся в зале от слов Ренато.

– Но забудем эту подробность, оружие, которое пятнает мою репутацию, и которым подумают воспользоваться против меня, – продолжал Ренато, завладев обстановкой. – Я считаю, что Хуан – субъект нежелательный в нашей среде и обществе, своенравный и жестокий, задиристый и дерзкий, не уважающий законы, насмехающийся над приказами и, к сожалению, с низкой моралью. Не я буду это признавать, а лишь свидетели, которые предстанут на суде, свидетели печальных подвигов Хуана Дьявола. Начиная с членов его команды, которые служили ему ради перевозки контрабанды и украденного груза, даже маленького Колибри, вырванного из рук родственников, под сентиментальным предлогом, что к нему плохо относились. Прежде чем продолжить обвинение, я попрошу первого свидетеля предстать перед судом.


– Боже мой! Что это, Ана? – спросила испуганная Айме.

– А что это может быть, хозяйка? Люди, – спокойно объяснила Ана. – Когда мы были внизу и вы спрашивали, я заглянула в окно, там были все: судья, жандармы, Хуан Дьявол, сеньор Ренато, который говорил и говорил.

В нервном возбуждении, бледная, запыхавшаяся Айме быстро шла через галереи, служившие приемными. Несмотря на смелость, она слегка побаивалась; сквозь ее решимость, проглядывала странная бледность на цветущем лице; напуганные глаза смотрели по сторонам, и единственным успокоением для ее возбужденного состояния было блаженное спокойствие, с каким улыбалась Ана, без конца накручивая свое ожерелье пальцами цвета табака.

– Если начался суд, то ни на что не хватит времени.

– Конечно же есть, хозяйка. Не смущайтесь так. Они все в суде и будут говорить и говорить, пока не устанут. Губернатор все уладит, все, все, все.

– Замолчи! Старый губернатор – идиот. Только он мог исчезнуть в подобный момент.

– Он не дурак, наоборот. Он увидел, что все запуталось и решил уйти. Поэтому и говорю: кто приказывает, тот и приказывает, а сеньор губернатор…

– Ты не замолчишь, не перестанешь говорить глупости? Из-за тебя мы так поздно пришли. Замолчи и дай подумать. Мне нужно поговорить с судьями, присяжными; нужно наладить связи с теми, кто будет судить, до того, как все зайдет слишком далеко.

Неожиданно открылась дверь, и в проеме показался молодой человек в английской форме. Не раздумывая, руководствуясь замечательным чутьем, Айме подошла к нему и поздоровалась:

– Добрый день. Вы свидетель против Хуана Дьявола? – она приблизилась к человеку, который смущенно отошел на шаг, и ее черные глаза оценивали его взглядом меда и огня. Приблизившись к растерявшемуся молодому человеку, она начала сладко заискивать: – Думаю, что смогу угадать, кто вы, по вашей форме и манерам. Речь идет об офицере, который взял его на Доминике? Говорили об ужасных вещах про Хуана.

– То, что я должен рассказать, сеньорита, – пояснил офицер холодно, – можно услышать, если вы пройдете в зал заседаний. За его пределами я не могу с вами говорить, так как со свидетелями запрещено общаться. Не знаю, известно ли вам об этом.

– Я знаю, что мне нужен друг, кому я могу довериться, человек достаточно благоразумный, чтобы хранить молчание и имеющий мужество, чтобы помочь. Простите, если обращаюсь к вам, не зная вас, сеньор офицер, но я в отчаянии.

Айме подошла к Чарльзу Бриттону, который на этот раз не отошел. Он продолжал на нее смотреть, словно огонь черных глаз ослеплял его, словно горячее и страстное дыхание слов парализовало его волю.

– Вы – герой, я знаю. Я слышала разговоры о вашем ужасном путешествии.

– В этом ужасном путешествии, если кто и герой, то не я, а Хуан Дьявол. Но повторяю, я не могу говорить, сеньорита. Я вышел на секунду из зала, и должен немедленно возвратиться, потому что меня позовут.

– Послушайте, пожалуйста! Вы не можете повернуться ко мне спиной. Вы не сжалитесь над бедной женщиной?

– Я, да, но… Дело в том… – бормотал смущенно офицер.

– Вы обвиняете Хуана.

– Я сказал только правду, сеньорита, совершенную правду, что случилось во время поездки, я не хочу вредить этому человеку, напротив. По поводу остального мне ничего не известно, не знаю причин суда. Я ответил, когда меня спросили.

– Хуан Дьявол невиновен, ему расставили ловушку, засаду! Все против него! Губернатор обещал помочь ему, но не хочет ссориться с важными людьми, которые хотят погубить Хуана по особым причинам. Это личное дело, далекое от правосудия, в котором замешан Ренато Д`Отремон. Нужно, чтобы вы помогли спасти его!

– Но как? Каким образом?

– Иногда одно слово может спасти.

– К сожалению, оно будет не моим. Судьба правосудия зависит от других свидетелей, а не от меня, сеньорита. Есть, к примеру, человек с изуродованной рукой. Думаю, он был жертвой агрессии. Конечно же, то, что он скажет, будет иметь вес, как и заявление о мальчике, который, говорят, был похищен. Еще есть мелкие торговцы, думаю, что они обвинят его. Как сказал, я менее всех подхожу вам.

– Мне необходимо поговорить с ними! Послушайте, не откажите мне в незначительной услуге.

Она оперлась мягкой и горячей рукой о руку офицера, ее тонкий запах окутывал молодого человека теплотой ощущения, подавляя волю. Он беспокойно посмотрел по сторонам и вперил взгляд в прекрасные глаза женщины, словно загипнотизированный. Чарльз Бриттон чувствовал, что его воля рушится. Поняв это, Айме вкрадчиво настаивала:

– Я верю вам. Сердце подсказывает, что должна верить. Это выглянула моя счастливая звезда. Вы можете привести некоторых свидетелей из этого зала.

– Нет, нет, это невозможно! – возразил смущенный офицер.

– Не говорите такого сурового слова, не убивайте последние надежды. Только две вещи. Хотя не только две. Положите деньги в руки человека с забинтованной рукой и скажите, что это приказ. Нужно спасти Хуана Дьявола! Еще вы можете отдать в руки Хуана эту бумагу.

– Невозможно! Это строго запрещено, вы же понимаете, что я наименее подхожу для этого, поскольку мне не позволяет достоинство офицера, и тем более как иностранец.

– Какое значение имеют для вас законы Франции? – опровергла Айме с мягкой настойчивостью. – К тому же я не прошу вас делать что-то, совсем не прошу, лишь услугу. Хочу, чтобы вы лично вручили эту бумагу. Там всего несколько строчек, чтобы поддержать дух. Какой-то клочок бумаги. Если у вас есть карандаш…

– Да, вот. Но... – колебался офицер.

– Дайте на секунду. Несколько строк. Всего несколько строк, которые дадут ему силу, и он воспрянет духом. Я совершенно уверена, как только он прочитает их… – она вырвала карандаш из рук офицера, быстро написала несколько коротких строк, сложила пополам бумагу; с легкой боязнью нежно сжимала руку, которая отказывалась брать записку, умоляя: – Я знаю, вы найдете способ, чтобы Хуан прочел это раньше, чем начнет давать показания. Знаю, вы сделаете то, о чем я попросила вас.

– Если вы так настойчивы. Но правда в том, что я, я… – запинался смущенный офицер.

– Вы навсегда получите мою благодарность, – намекнула Айме. – Навсегда и всюду я ваша подруга. Подруга во всем. Поверьте, офицер. Ваше имя…?

– Чарльз, Чарльз Бриттон, к вашим услугам. Но… – Он задержался на секунду и с оживленным интересом спросил: – А вы, сеньорита? Могу ли я узнать ваше имя, чтобы запомнить его?

– Скоро узнаете. Доверюсь вашему благородству и вашему слову, которое может стоить мне жизни. Запомните меня как женщину, которая жертвует собой ради Хуана Дьявола!


15.


– У вас есть доказательства в свою защиту, обвиняемый? – спросил председатель суда.

– Ваше Превосходительство в самом деле желает, чтобы я защищался? – притворился угодливым Хуан, не теряя иронии.

– В третий раз обращаю внимание обвиняемого на дерзость ваших ответов. Ограничьтесь возможностью, которую я дал вам. Вам есть, что добавить в свою защиту относительно обвинений последнего свидетеля? Вы отрицаете неопровержимые доказательства почти дюжины поездок, перевозки продуктов, приобретенных незаконным путем, украденного товара?

– Я не крал! Думаю, у нас различные представления о слове кража, Ваше Превосходительство.

– А также различные представления о правилах перевозок? В распоряжении сеньоров судей более двенадцати пунктов, подтверждающих заявление последнего свидетеля. Можете проверить. Ром, какао, табак, хлопок, пряности – все это продукты грабежа мелких собственников Юга Гваделупе, перевезены и проданы вами торговцам Сен-Пьера и Фор-де-Франс по цене, которая наносит ущерб рынку.

– Признаю эти грузы, признаю, что был посредником у мелких собственников Юга Гваделупе, разоренных системой кредитов, поддерживаемой ростовщиками, которых терпит Государство Гваделупе в городах Пети-Бур, Гуайав и Капестер. Эти продукты были изъяты из усадеб, которые люди орошали своим потом и кровью.

– Вы пытаетесь оправдать воровство? – почти взвизгнул председатель, звоня в колокольчик, чтобы прекратить шепот, вызванный словами Хуана.

– Ни в коем случае, Ваше Превосходительство. Что касается обвинений на суде, то ворами являются мелкие торговцы, которые приобрели свой товар после запрета, который полностью их разорил. Для меня кража была тогда, когда купили урожай за четверть стоимости и подписали цифрами в три раза больше денег в долг. Думаю, это было настоящим воровством, благоприятным для дельцов-богачей Пети-Бур, Гуайав и Капестер по минимальным ценам, со сверхприбылью. Осталось последнее обвинение. Какое последнее обвинение? Похищение Колибри?

– Пока еще рано слушать обвинения о похищении мальчика. Необходимо отметить в протоколе, что вы признаете, что привозили товар из Гваделупе, продавали на Мартинике за спиной портовых властей. Ваше заявление принято во внимание, его можно взять в расчет как моральное опровержение обвинения, если этого захотят господа присяжные. В таком случае это доказывает второе обвинение.