– Он сказал, что его невестка совершенно невинна, и он должен вырвать ее любой ценой из рук этого варвара, кому в момент помешательства и ревности отдал ее.

– Невинна? Совершенно невинна? С кем говорил мой сын до того, как принять это решение? Кто мог рассказать ему? И когда, как? Кто? Янина, с кем говорил мой сын вчера вечером? Ты можешь сказать?

– Он говорил с сеньорой Айме, донья София, очень долго. Они долго говорили в коридоре. Сеньор Ренато нетерпеливо смотрел на дорогу, ожидая вашего возвращения. К концу разговор приобрел жесткий оттенок.

– Где Айме? Я не видела ее в комнатах, когда приехала, – сильно встревожилась София. – Где она была?

– Я бы тоже хотел знать, – указал Ноэль. – Почему ее исчезновение совпадает с…

– Сеньора Айме не исчезла, – надменно подтвердила Янина. – Она в своей комнате, приказала убрать и почистить комнату, чтобы Ана поставила цветы в вазы. Там ей вчера подавали ужин, а сегодня утром – завтрак. Позволю себе сказать сеньору нотариусу, что трагедии не случилось, и вероятно, не случится.

София Д`Отремон встала, еле сдерживаясь. Она сжала руками изящный кружевной платок, казалось, раздумывала мгновение, и наконец направилась к дверям, у порога развернулась и предупредила:

– Будьте добры, подождите меня в библиотеке, Ноэль. Я сейчас же иду поговорить с невесткой.


На полных парусах, с креном на правый борт, Люцифер бороздил воды под сильным и горячим ветром. Уже виднелась столица Доминики. Сегундо Дуэлос нервно постучал, к двери приблизилась Моника, не удержавшись от порыва повернуть голову и посмотреться в зеркало.

– Что происходит, Сегундо?

– Мы вошли в Розо. Капитан приказал позвать вас.

Моника посмотрела на себя в зеркало и разволновалась, как тогда, когда Хуан заставил взглянуть на отражение себя в воде. Да, она красивая, желанная, и весь ее облик говорил об этом. С глубоким, неясным удовлетворением она подумала, что Хуан увидит ее красивой, и ощутила острое, нестерпимое желание взглянуть в глубокие, темные и жгучие глаза, которые стали для нее одержимостью, наслаждением и мучением души.

– А где Хуан?

– Он в той лодке.

– Не дождался меня?

– Он пошел за разрешением для разгрузки судна. Сказал, чтобы подождали, он вернется с сюрпризом. Что привезет вам красивое платье!

Она усиленно подавила досаду и безудержное чувство огорчения, охватившее ее. Она упрекнула себя, что слишком долго занималась туалетом, который он не увидит. Поджав губы, она оперлась о борт и посмотрела на лодку, которая быстро удалялась, работая веслами. Рядом с Хуаном мелькала темная фигурка, которая подняла обе руки, словно издалека увидела ее.

– Колибри с Хуаном?

– Да, сеньора, добился, чтобы его взяли. Он доволен, как никогда. Не знаю, как добивается этот дьяволенок всего, чего хочет.

– Хуан любит его больше всех.

– Любит, правда; но не думаю, что уж прямо так, больше всех. Говорю, если это не безумие, а безумные настроения имеют…

– Безумные настроения?

– Да, временами. Вчера вечером он был как тигр, и к нему лучше не подходить. Час за часом он ходил вниз-вверх по палубе. Вскоре он переменился, отыскал меня, чтобы подсчитать прибыль за груз. Более двадцати фунтов осталось свободными. И тогда он спросил: «Можно ли в Розо купить кольцо для невесты? Хватит ли двадцати фунтов, чтобы купить золотое кольцо с сияющим камнем, чтобы оно сверкало на солнце?» Я сказал ему: «Конечно хватит. Я знаю ювелира, который продает бриллианты дешево. Их привозят из Трансвааля контрабандой!» и он спросил у меня адрес этого ювелира. Я дал ему, и тогда он спросил, показав свой мизинец: «Он такой же, как и палец Моники?»

– О чем вы говорите, Сегундо? – покраснела Моника, глубоко взволнованная.

– Именно это мне сказал рано утром капитан. Думаю, слишком много сказал, теперь вы знаете. Он сказал, что вы поженились слишком поспешно, и он не смог купить вам кольцо, но лучше это сделать поздно, чем никогда. Я тоже так думаю.

Моника замолчала. Она была слишком взволнованна, чтобы сказать хоть слово. Овладевшее ей чувство было слишком личным, чтобы проявляться перед незнакомцем. Руки схватились за грубые перила, а глаза разглядели сквозь голубизну вод, как лодка приближалась к берегу, веслами которой управляли руки Хуана. Затем они причалили к Розо.


– Посмотри, Колибри, тебе нравится кольцо? Оно стоит двадцать фунтов, но не важно. Я отложу его, и мы заедем за ним, когда погрузим груз.

– Какое красивое, а камень такой большой! Оно для хозяйки?

– Конечно же для хозяйки! Как блестит, правда? Прямо как звезда, и как звезда будет дрожать на ее руке.

Сияющие восторженные глаза Хуана рассматривали бриллиантовое кольцо сквозь стекло маленькой витрины на узкой улочке Розо. Он захотел сначала прийти сюда, а не в Комендатуру Порта, чтобы поскорее увидеть желанное.

– Запомни его хорошенько, Колибри, потому что мы вернемся сюда позже.

– За кольцом? Вы всегда ходите за вещами для хозяйки, капитан. Но хозяйка не так довольна. Она грустит. Часто она плачет, когда смотрит на вещи, которые вы приносите ей.

– Что значит плачет? Ей незачем плакать. Однажды она сказала, что счастлива, чувствует что-то наподобие счастья. Она сама сказала, ясно дала понять, и нескольких дней не прошло.

– Да, я знаю, когда она сказала вам, но после этого, позавчера, она плакала. Я видел ее слезы своими глазами. Сначала, когда она увидела черное платье, то, разорванное, которое вы закинули подальше в стол. Она нашла его, и я увидел, как она заплакала.

– Заплакала? Заплакала, увидев это ужасное одеяние, черную тряпку, которая казалось одеждой для казненного? Жаль, что я не выкинул ее в море! Почему она плакала? Она не сказала, Колибри?

– Она кое-что сказала, но я не совсем понял. Сказала что-то вроде того, что плачет из-за Моники Мольнар. И снова кинула порванное платье в стол, начала писать и еще плакать.

– Писать? Моника писала?

– Да, хозяин, об этом и говорю. Если вы будете ей дарить что-то, то подарите бумагу и конверт. Этой ночью она долго искала, и потом выдернула два листка из мореходной тетради.

– Письмо? Письмо говоришь?

– Ну, я сказал, что это было письмо, а что ей было делать? Она написала на двух листках с обеих сторон, согнула вчетверо, затем отдала Сегундо и попросила купить конверт и марки, чтобы отправить его почтой. Поэтому я и сказал, что это было письмо. Ай, хозяин!

Колибри уклонился от Хуана, который грубо схватил его за руку. Затем он испуганно посмотрел в мрачное лицо, чьи брови соединились в гневном выражении и от страха взмолился:

– Не злитесь, капитан, скорее всего я спутал и сказал неправду.

– Все это правда! – подтвердил Хуана с яростью. – Ты неспособен солгать или выдумать. К тому же все совершенно логично. Моника написала письмо, а Сегундо Дуэлос отнес его на почту. На каком острове? В каком порту?

– Я не помню, ничего не знаю, не злитесь на хозяйку. Капитан, не говорите, что я рассказал вам. Я не знал, что это вас так разозлит, я…

– Замолчи! В Портсмуте Сегундо отнес письмо. Он сказал, что это для сестры.

Он посмотрел по сторонам, его лицо исказилось от гнева, на губах была горечь недоверия, он пересек улочку, словно лунатик.

– Мой хозяин, хозяин, не злитесь! Я ничего не знал, правда ничего не знал. Спросите ее, капитан, уверен, она скажет правду. Хозяйка очень добрая.

Резко Хуан остановился. Снова признак жизни и надежды вспыхнул в его возбужденном воображении. Да, она хорошая, искренняя, великодушная, верная, и возможно любит его. Он припомнил ее взгляд, улыбку, дрожащий голос, ее настроение перед красотой пейзажа, медленное возрождение жизни. Постепенно его волнение ушло.

– Возможно, ты прав. Я не могу судить ее, пока не спросил. Я поговорю с ней позже. Мы отправляемся в Управление к генерал-капитану. Я должен заняться грузом и многим другим, а не капризами и письмами женщин. Идем!

Хуан и Колибри подошли к Управлению. Приблизился офицер и спросил:

– Это вы капитан Люцифера?

– К вашим услугам.

– Проходите, проходите в кабинет. Мы давно вас ждем. Проходите.

С удивленным выражением Хуан пересек порог кабинета. У широкого письменного стола стояло четыре солдата, охранявших боковые двери, писарь, адъютант и офицер, который встал за ним и загородил проход.

– Что происходит? Вот номер корабля. Все мои бумаги в порядке. Я взял груз в Портсмуте и…

– Вы задержаны именем Правительства Франции!

Словно могучий тигр сельвы, попавший в ловушку из сети, словно рычащий зверь, Хуан отпрыгнул и повернулся к офицеру, который только что это сказал. Но тот тоже отскочил, сверкнуло оружие в руках, и четверо солдат выдвинулись, угрожая темным дулом ружей, офицер приказал:

– Тихо! Тихо! Не двигайтесь! Поднимите руки или я выстрелю!

– Вы тронете меня ценой жизни!!! – обернулся взбешенный Хуан, но один из солдат свалил его быстрым ударом сзади.

– Свяжите его! Наденьте наручники! – приказал офицер. – Сообщение ясно говорило, что этот человек очень опасен. Быстро, веревку! Работайте, руки за спину, и задержите его сообщников!

11.


Взволнованная и испуганная Моника, едва понимая ужасную правду этого страшного кошмара, слушала маленького Колибри на палубе брошенной шхуны.

– Не может быть! Не может быть! Кто сделал это с ним? Что произошло?

– Ничего, хозяйка, ничего. Он принес бумаги, чтобы получить груз, а затем купить кое-что. Он зашел внутрь, а передо мной закрыли дверь и выгнали пинками, хозяйка. Я не ушел, а потом услышал крик хозяина: «Вы тронете меня ценой жизни». Я почти уверен, что ему дали по голове сзади, потому что он больше не сказал ни слова, и тогда его вынесли через другую дверь без чувств. Я хотел убежать, но солдат дал мне вот сюда ружьем. Вот, хозяйка, посмотрите.