– Не просто. К нам поступил тяжёлый больной без документов. Сегодня он пришёл в сознание и дал ваш номер. Вообще-то время посещений давно закончено, но доктор пообещал ему, что вас пропустят. Вы приедете?

– Конечно приеду, – даже не удосужившись уточнить, кто хочет меня видеть, подтвердила я. Чего гадать, если кроме Женьки ни с кем пакость приключиться не могла.

Почему я не осталась и не дождалась отправления поезда? Ну да посадила, ну да успокоилась. А вдруг он потащился за мной, потому что что-то вспомнил? Телефон-то я у него отобрала и выкинула, а моего мобильного он знать наизусть не мог. Или мог? И всё-таки зачем он поменял маршрут? Что такого он мог вспомнить, что это перевесило грозящую ему опасность? Да и где его смог перехватить тот, кто весь день следовал за нами по пятам? А может не сегодня? Может он уже несколько дней за нами бродит? Эти мысли роились в моей голове, как пчёлы, от чего она гудела потревоженным ульем.

– Вы готовы записать адрес?

– Что? Да, простите, – отыскав на телефонной тумбе блокнот и ручку, я приготовилась записывать. – Диктуйте адрес, я приеду, как только смогу.

Записав местонахождение больницы, я отыскала в ящике болеутоляющие, и попыталась проглотить. Без воды это было нереально, так как во рту пересохло. Прошлёпав на кухню, я плеснула себе в стакан воды из-под крана и запила таблетку. Во рту остался горький привкус, а на душе смутное предчувствие беды.

Закрыв квартиру, рванула к машине и по дороге в медучреждение думала о Женьке. Направлялась я в Люберцы во вторую районную больницу. Каким боком его туда занесло, для меня оставалось загадкой.

Сейчас мне казалось жизненно важным поговорить с Евгением. Возможно, он расскажет мне что-то из чего будет ясно, кто открыл на нас охоту. Не просто же так он вернулся, ох не просто… Надоело уже слепым котёнком плутать и не видеть очевидного.

То ли в силу позднего времени суток, толи плохого настроения охранника, но на машине на территорию больницы меня не пропустили. Пришлось парковаться у ограды, достаточно далеко от въезда и топать пешком.

Уже поднимаясь по ступеням в отделение, я подумала о том, что не взяла ни имени, ни должности той девушки, что мне звонила. Ну и как мне теперь её искать?

Остановившись у входа, я уставилась на курящую девушку в белом халате, поверх которого была небрежно накинута дутая куртка. Решив попробовать на удачу, я открыла было рот, но она меня опередила.

– Вы Александра? – выдыхая сигаретный дым, спросила она, и поёжилась от холода.

– Да.

– Это я вам звонила, пойдёмте, – отшвырнув недокуренную сигарету, девушка направилась в сторону двери. Я молча шла рядом, стараясь не отставать.

– Его привезли с множественными ножевыми. Большая потеря крови, плюс группа редкая, еле нашли для переливания, – говоря всё это, она, не останавливаясь поднималась по лестнице вверх, и даже не запыхалась. – Два дня он пробыл без сознания, думали, что и не выкарабкается уже. Сильно его порезали… – Она всё продолжала говорить и подниматься, а я остановилась как вкопанная.

«Два дня назад мы были на похоронах, и Женьку сюда никак не могли привезти. Может она что-то напутала со сроками?» – подумала я, и перепрыгивая через три ступени, помчалась за девушкой, пытаясь её догнать. Та даже не заметила моего временного замешательства.

– Его как раз в мою смену привезли. Я тут практику прохожу, и всякого успела насмотреться, но такое увидела впервые, – продолжала делиться она своими впечатлениями. – Его у дороги подобрали, возле лесополосы. Он выбежал на дорогу, и под колёса проезжающей машины бросился. Хорошо хоть движение не слишком быстрое, и водитель успел затормозить, а так бы добил, и тогда бы уже точно не спасли бы, – проговорила девушка и остановилась перед дверью, на которой было написано «Отделение интенсивной терапии». – Вам нужна пятая палата. Только не слишком задерживайтесь, и не шумите пожалуйста, время позднее и большинство пациентов уже спит. Маш, дай ей халат и бахилы – обратилась она к постовой сестре, а затем повернулась ко мне. – Ненадолго и очень тихо.

– Спасибо вам большое, – пролепетала я, сама не понимая, почему не сказала ей, что меня перепутали с кем-то, и в палате сейчас ждут другого человека.

– Сто рублей.

– Что? – удивилась я, и не сразу поняла, что от меня хотят, так как в этот момент думала совершенно о другом.

– Сто рублей говорю давай. Бахилы одноразовые, а халат отдашь, когда назад пойдёшь, – проговорила медсестра, протягивая мне необходимое для посещения больного.

– Да, да, – промямлила я в ответ, роясь в карманах куртки. Кошелёк я из машины не взяла, полагая, что здесь он мне без надобности. И как ни странно, оказалась не права. Если в куртке сейчас не найдутся каким-то образом завалявшиеся сто рубликов, то выйдет конфуз. Уже понимая, что деньгам взяться не откуда, я полезла во внутренний карман и о чудо! Там оказалось две сотни. Сунув одну из бумажек медицинской сестре, а вторую в карман джинс, я скоренько натянула на сапоги бахилы. Затем накинув поверх куртки предложенный мне халат, двинула к пятой палате.

Мягко ступая по коридору, и стараясь не создавать не нужного шума, всё пыталась понять: зачем я с таким упорством иду в чужую палату? Ведь я уже девяносто девять процентов уверенна, что Жэка благополучно отчалил в Брянск. Один процент конечно же остаётся. Чем чёрт не шутит. Но тогда медики что-то напутали со сроками.

Размышляя таким образом, я открыла нужную дверь и шагнула внутрь. Комнату занимали две койки, одна из которых на данный момент была пуста. На второй постели, основание которой было чуть приподнято, создавая тем самым положение приближённое к сидячему, весь опутанный проводами, лежал Сашка. Лицо было бледным, щёки впали, а под глазами были тёмные круги. Из вены на левой руке торчал катетер, трубка от которого уходила к капельнице, подающей на данный момент, какое-то лекарство. Экран рядом стоящего монитора, мигал зелёным, показывая скачущую линию пульса. Рядом были пара мониторов побольше, с неясным для меня предназначением. От увиденного, моё сердце сжалось, а на глаза навернулись слёзы. Видимо почувствовав моё присутствие, Сашка открыл глаза.

– Привет, Малышка, – прошептал он, глядя на меня и попытался протянуть ко мне правую ладонь. Видно было, что разговор даётся ему с трудом. Подойдя к нему ближе, я взяла его за руку. – Не плачь.

– Не буду. Что случилось? – борясь с подступающими рыданиями, произнесла я.

– Я когда от тебя вышел и начал садиться в свою тачку, ко мне мужик подошёл. Он попросил помочь, прикурить его машину, которая стояла за домом. Я сначала хотел отказать, потому что спешил. Но на улице темень, плюс мороз, жалко мужика стало, и я согласился. Всегда ведь знал, что ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным.

– Ага, – улыбнулась я сквозь слёзы, глядя на него. – А ещё говорят, что благими намерениями выстелена дорога в ад.

– Вот-вот. Подогнали моё авто к его металлолому, и стали провода к аккумулятору подсоединять. Пока я возился, он меня чем-то по башке огрел, – Сашка говорил тихо, иногда останавливаясь чтобы откашляться или сделать глоток воды из стакана, стоящего рядом на тумбе. Я смотрела на него, а в душе становилось тепло. Он жив и меня не бросал, а всё остальное ерунда. – Очнулся я в багажнике, связанный по рукам и ногам. Пытаясь развязать путы на руках, я перебирал в памяти эпизоды, по которым этот хмырь мог проходить. Не вспомнил, но руки освободил. К тому моменту, когда машина остановилась, я успел справится и с верёвками на ногах. Единственное, чего не ожидал, так это того, что он вёз меня убивать. Зачем тогда вообще морочиться с багажником было? Пырнул бы ножом, когда я ему провода к аккумулятору цеплял и делов, – при этих словах Сашка закашлялся, и попросил подложить ему под спину вторую подушку.

– С чего ты взял, что он вёз тебя убивать? – спросила я, аккуратно поправляя Сашкино ложе. – Он что сказал об этом?

– В том-то и дело, что нет, но привёз он меня в лес – это первое. И второе, когда урод поднял багажник, нож у него уже был наготове. Для того, чтобы поговорить не нужен ни лес, ни нож. Нет, у него не было никаких претензий, просто злость. За что ему на меня злиться? За кого он мстил? – в слух рассуждал Сашка, уставившись в стену. – Ноги растут из какого-то старого дела, больше не откуда. Тысяча процентов. Не обязательно, что он сам обвиняемым проходил, вполне может быть брат или сват. Завтра ко мне следователь придёт, вот и будим с ним гадать на кофейной гуще…

– Саш, а почему во дворе моего дома твоего авто не оказалось? Если он тебя к себе в машину сунул, то твою оставить должен был. А он не оставил, иначе бы я её заметила. Тачка у тебя приметная и в глаза бросается. Куда же он её дел? – о возникших у меня неприятностях, Сашке я решила не рассказывать. Хватит с него и мстителя, а со своими проблемами я и сама разберусь, не маленькая.

– Да чёрт его знает… Тачку новую куплю, это всего лишь железо. Жизнь не купить, а тачку запросто.

– Заканчивайте, – проговорила постовая медсестра, всунувшись наполовину в палату. – Сейчас зав отделения здесь будет, так что поживее, – закончила она, и закрыла за собой дверь.

– Малышка, я чего попросил позвонить-то. Езжай к моей бабуле, адрес я тебе сейчас напишу. А бабуле позвоню с твоего мобильного. И будь аккуратна, дело своё мститель не доделал, так что не удивлюсь, если за тебя возьмётся. Ведь караулил он меня у твоего подъезда, а значит следил за мной, – торопливо проговорил Сашка, сжав до боли мою ладонь, и пытаясь заглянуть в глаза.

– Саш, не надо сейчас бабушке звонить, ночь на дворе. Ты её только перепугаешь до чёртиков, – убеждала я его, а сама в этот момент думала о том, что к старушке могу запросто своего соглядатая привести. Нда, дела. – Я лучше, если ты переживаешь, сниму гостиницу, там же в Обнинске. А завтра сама к ней съезжу и её к тебе в гости привезу. Хотя нет, к тебе больше не пустят, пока в обычную палату не переведут. Тогда просто для твоего спокойствия в Обнинской гостинице поживу. А тебе свой мобильный телефон для связи оставлю. Себе же завтра новый куплю и перезвоню. Кстати, а почему ты мне на домашний попросил позвонить, и куда делся твой мобильный?