— Вас велено задержать! — вкрадчиво произнёс охранник.

Мадам смутилась, остановилась, воздела руки к звёздному небу… Что интересно, никто из её коллег во фраках не обратил на инцидент ни малейшего внимания. Кроме «Роберта де Ниро». Тот, слегка задержавшись, сочувственно глянул на привратницу, вздохнул… Словно ведал обо всём заранее.

Масе сразу же перехотелось идти на мероприятие. Что там может быть интересного? Очередной интерьер подземной «вертушки», где будут чествовать его соперника? Ему было теперь гораздо интереснее узнать, что будет делать старуха, куда потащится. По её физиономии было видно, что даже она, при всех неописуемых талантах и способностях, не смогла предугадать такой поворот событий. Жалобно хмыкнув, она вынула из кармана флягу и сделала судорожный глоток. Мася понял: настало время его выхода.

— Мадам… Если хотите, я отвезу вас к… к бабушке…

Старуха вздрогнула.

— К какой бабушке? И откуда ты тут взялся, щенок?

— Потом скажу. А сейчас — поехали, пока маршрутки ещё ходят. От метро на микрике — минут тридцать сорок…

— Так значит, всё-таки, к бабушке… И это почему же?.. — вдруг ласково-задумчиво произнесла мадам, видно, снова «выпав в осадок»… Взгляд её привычно затуманился.

— Ну, хотя бы потому, что вы ей подарили старинное колье. Уж чаем-то всяко напоит. Да она и без колье вас чаем напоила бы, не переживайте…

Старуха согласилась. Сели на трамвай, поехали к метро, а дальше — перепрыгнули на маршрутку, «двинули на рафике в область» — как сказала бы рыжая Лиза.

По дороге бабка неожиданно разговорилась. Заставила Максимку объяснить ей всё: и его появление около супермаркета, и его же появление близ кулуаров Главного, ещё тогда, в Швейцарии, перед самой «вынужденной высадкой в Лозанне»…

— Так получается, что я зря вас в Швейцарию гоняла! Можно ведь было иначе поступить… Ведь объект был у нас буквально под носом… Но кто же знал? Впрочем, Главный, вероятнее всего, был в курсе… И от ритуала было никак не отойти… Ритуал есть ритуал…

Нетрудно догадаться, с какими лицами слушали тот диалог пассажиры битком набитой маршруки. Ведь аккурат был час пик.

На дворе был не только час пик, но и кромешная декабрьская темень — в области, как известно, улицы освещаются ещё хуже, чем в городе. И снова на выручку пришли праздники!

Дни рождения и прочие праздники семья Лялиных-Скобелевых-Дверниковых частенько отмечала в деревне, поэтому Мася даже в темноте без труда нашёл нужный домик. Жаль, маршрутка прямо туда не подъезжала — ведь борзоногая бабка в этот раз вообще мчала как укушенная. Зачем он указал ей направление? Шла бы она за ним, а не он за ней… И не сказать, чтоб совсем не было скользко! Вечерняя наледь на дороге грозила падением. Однако, как ни странно, обошлось без казусов, дошли до садика с избушкой целыми и невредимыми.

Из глубины сада слышались удары топора. Редкие, слабые, неуверенные.

— Что там?! — вздрогнула старуха, хотя ранее пугливостью не отличалась.

— Ну, наверное, бабушка дрова рубит…

— А-а-а, Мария…

Мася оторопел. Он впервые слышал имя бабушки — все всегда её «бабулей» величали.

Мадам сама нашла калитку, резко отворила, потопала на звуки топора. Обычно беспокойный пёс, едва высунув морду из будки, заскулил и… спрятался. То ли от холода, то ли от страха.

Продираясь сквозь разросшийся кустарник, воюя с ветками яблонь и облепихи, Максимка, слушал прикольный диалог.

— Маша, давай сюда топор, так ты ещё долго ковыряться будешь!

— Ой… Это вы?!

— Я-я… Узнала? Гони топор!

Удары сделались частыми-частыми, как в ускоренном аудиоролике…

А выглядело действо как ускоренное видео. Подошедший Мася не сдержался и хихикнул. К счастью, мадам не расслышала. Рядом с ней росла эффектная кучка дров…

Наконец, крупные поленья кончились, привратница, теперь уже с пристакой «экс», бросила топор, взяла дровишек, пару мелких щепочек и приказала:

— Все в дом!

И «все» повиновались.

Когда Максимка с бабушкой вошли в гостиную, мадам вовсю колдовала у печи, мешая угли, а за столом… Сидела тёть-Марина!

— Вот, где ты болтаешься на ночь глядя! А мама Ляля вся в слезах… Хорошо, что я мобильник теперь ношу… Свой-то зачем выключил?..

Произнося эти фразы, Маринка шарила в карманах в поисках очков и старенькой, когдатошней Максимкиной, мобилки.

— Алло! Ляля? Он у бабушки! Нашёлся! Тут какая-то… мадам его привела…

Мася с привратницей хитро переглянулись.

Глава 19. В обход, потом прямо — к самой реальной реальности

Затем долго пили чай, окончательно знакомились. Ну, и, конечно, не без привратницкого соло обошлось.

— А он завистник… И вправду завистник… Завистник… А я ему верила… Уважала…

Речь шла о Главном, тоже с приставкой «экс», ибо мадам его более так не называла. Теперь он был просто «он». В лучшем случае. В худшем — не обошлось без мата, отчего Маринка то и дело затыкала уши и кивала Максиму на дверь, мол, выйди. Но тот не собирался слушаться. Кто кого, в конце концов, из передряги вытащил? Не мадам привела его к баб-Маше, а он её… К тому же, пропускать очередную ахинею о зазеркалье — глупость. Давно оттуда не было новостей, а тут такой поток… Лавина!

Отойдя от привратницких дел, мадам, как и обещала, занялась творчеством.

— Я ему, с-с-скотине, столько всяких новшеств понавыдумывала, столько изобретений внедрила, одна «комната испуга» чего стоит…

«Комнатой испуга» называлось помещение, сплошь выложенное специальными пластинами, типа металлических, способными впитывать энергию человеческого настроения. Если постоянно заполнять её воришками, только что пойманными за руку, либо другими новоявленными преступниками, то вскоре комната сама начнёт определять эту сомнительную братию, эту «порченую породу». Лишь войдёт туда хороший, чистый человек — сразу будет вышвырнут по причине чужеродности. И сразу документ ему: «Хороший человек».

— Я хотела ему лучше сделать…

— Болотную породу слегка улучшить? — не выдержал Мася.

— Именно. А ему это не надо… Ему плевать… Плева-а-ать… Плева-аать…

Ну, всё, наклюкалась старуха, теперь шишь чего интересного услышишь. Мася вырвал у неё флягу.

— Мадам, хлебните антидоту, а то мы не узнаем, что было дальше…

— Да, мать, вываливай как на духу, сразу полегчает! — поддержала тёть-Марина. Ей тоже было любопытно.

Протрезвев с помощью другой фляги, бывшая привратница поведала о трюках с инаугурацией.

— Сначала он, этот поганец, предложил, чтобы всё было по правилам, мол, надо соблюсти ритуал, официально отобрать права у бывшего Правителя, а для этого — разыскать и привести. Ну, привели мы его, и что? В итоге всё равно вышло не по-моему, а по его: на троне восседает, хоть и новая, но весьма удобная ему и безропотная личность — можно снова дела делать… И главное — нового Правителя Петром зовут, как я и хотела! Ха! Всё, как я хотела, не подкопаешься…

Старуха потянулась было снова за первой флягой, но Мася её снова остановил.

— Выходит, нас в Швейцарию гоняли зря?

— Зря. Каюсь. Он, мразь лживая, дерюжная, просто издевался. Уверен был, пузатый врун, что не сыщете вы злодея, даже вчетвером…

— Что лживый — то лживый, — поддакнула Маринка, — отец ведь лжи он, как-никак…

— А почему он всё время у вас «пузатый» и «дерюжный»? Он же может и другую внешность на себя напялить? — спросил Мася.

— Так ему для имиджа сподручнее — под скромного косить. И Сталин с Мао так выделывались, и я, козлиха старая, драной клоунессой сколько лет отходила… Тьфу, идиотка…

Дальше бабка, минут пять, лаяла себя саму, тоже с непечатными словами. Прервала её баба Маша.

— Слушай, милая, тебе ведь теперь трудно, а я, чёрствая душа, всё никак не верну твой подарок…

Она сходила в спальню, принесла старинное колье. Бриллиантов на нём было!

— Вот, хорошо, что не сдала в ломбард, а то зубы планировала сделать…

Старуха окончательно протрезвилась.

— Ещё чего! Подарки забирать! А зубы я тебе щас и так сделаю! Есть тут хоть одна комната с креслом?..

Она достала одну из палочек, выданных ей «Робертом де Ниро», потрясла ею в воздухе…

Через полчаса баба Маша сидела за столом, сверкая голливудским прикусом, кусая всё подряд, даже каменные сухари — и с большим успехом!

На зубы, как вы поняли, ушла часть волшебной палочки, которая и не палочкой была вовсе, а сгустком «универсальной материальной энергии» — делай из неё, что хошь. По крайней мере, экс-привратница ухитрялась делать.

— Хорошо, что хоть Силантий не сукой оказался, приберёг мне немного добра, отбил у заговорщиков…

— Силантий — это который с родинкой? — снова проявил смекалку Максим.

— С родинкой, с родинкой… Такой родной… Когда теперь свидимся…

Мадам всплакнула, вытерла глаза, обняла Максимку.

— Все они, кроме Силантия, мне завидовали, все… А я завидую тебе, малыш…

— Мне-е-е?!

— Тебе-тебе, не удивляйся, ведь ты с мамой Лялей на «ты», а она мне… Ка-а-ак «выкнет» тогда, да как выгонит, да как дверь захлопнет… А я с «Евангелием» пришла, по-доброму, чтоб не сразу въехала, что я… из этого… ну, из ада… или как его там…

— Да как его ещё называть-то, коли там шастает сам сатана! — вскочила со стула Маринка.

Мася приготовился слушать проповедь. И таки проповедь была.

— Ты, сестра, напрасно убиваешься о потере связи с дочерью, ибо любая потеря, любая скорбь идёт во благо, направлена на очищение души. И если ты, сестра, раскаиваешься во всём содеянном… Кстати, как тебя зовут?