Элизабет взяла сверток, содрала с него обертку и обнаружила внутри копченую говядину. Она недовольно поморщилась, поскольку не любила ее. Однако голод — не тетка. Вынув какую-то мелочь из выдвижного ящика стола, она направилась к автомату с содовой водой, который стоял в столовой для служащих.

На обратном пути в кабинет она увидела, как по окнам большой приемной полоснул свет фар, и тут же услышала, что на автостоянку для гостей въехала какая-то машина. Озадаченная, она отправилась разузнать, в чем дело.

Элизабет подошла к автостоянке как раз в тот момент, когда из своей машины выбрался Эдгар. Он тут же направился к конторе широкими шагами. Она быстро открыла замок и распахнула входную дверь, чтобы не доставлять ему удовольствия увидеть, как она торопится ответить на его стук.

— Эдгар… — ее едва не стошнило от выражения его лица. — Как я понимаю, это не светский визит?

— Мы можем зайти внутрь?

— Разумеется, — она отошла в сторонку, давая ему пройти. С тех пор как они виделись, прошло несколько месяцев. — И чему же я обязана, удостоившись чести твоего визита?

— У меня тут кое-что есть для тебя.

— О?

Именно в этот момент Элизабет заметила у него под мышкой большой плотный конверт.

— Почему бы нам не зайти в твой кабинет?

— Хорошо, — сказала она.

Любопытство ее возрастало. Эдгар последовал за ней по коридору и подождал, пока она усядется. И тогда швырнул свой пакет на ее рабочий стол.

— Вот теперь мы квиты, — сказал он.

Элизабет выдержала его пристальный взгляд, однако выражение лица Эдгара ни о чем ей не говорило.

— Не понимаю, о чем это ты толкуешь, — сказала она.

Он сел, явно довольный собой.

— Думаю, ты понимаешь, хотя, полагаю, в твоем положении я бы тоже потребовал доказательств. Ну, давай же, взгляни.

Она открыла металлический зажим и извлекла содержимое конверта. На самом верху лежала копия газеты «Фармингэм Дэйли Ньюс». Идущий через всю полосу крупными буквами заголовок объявлял об ужасной автомобильной катастрофе, в которой погибла семья Престонов. Выходит, это Эдгар наводил о ней справки. Элизабет откинулась на спинку своего кресла. Ей не было нужды просматривать остальные материалы.

— Ну и что дальше? — спросила она.

— Как я уже сказал, теперь мы квиты.

И тут ее осенило. Он же говорит о том случае в квартире!

— Я никогда и не считала, что ты в долгу передо мной.

— Ну, ты бы могла что-нибудь сказать Элане, но не сделала этого. По каким причинам — это дело твое. Я просто решил, что обязан сделать кое-что для тебя.

Элизабет не могла поверить своим ушам. Уж от кого, от кого, а от Эдгара она никак не ожидала проявления кодекса чести.

— Я просто не знаю, что и сказать.

— Мне бы хотелось сказать тебе, что с передачей этого — вот — досье твоим заботам конец, но, зная Фелицию… В общем, она намерена продолжать поиски, пока не обнаружит нечто, что, по ее мнению, можно было бы использовать против тебя.

— Значит, эти поиски — идея Фелиции?

— А чья же еще?

— Значит, она собирается не мытьем, так катаньем получить свои денежки. А почему же для нее так важно уничтожить меня?

— К тебе это не имеет никакого отношения. Охотится она за своим отцом, вот за кем. Она не успокоится, пока все, что он создал и отстаивал, не будет разрушено до основания. Ну а тебе просто случилось оказаться у нее на пути.

— Но почему же она его так ненавидит?

— А он тебе никогда не рассказывал?

Она покачала головой. Со времени смерти Амадо она обнаружила, что существовало множество вещей, которые он от нее утаивал.

— Фелиция винит Амадо в самоубийстве своей матери.

— Но это же лишено всякого смысла. София с Амадо уже много лет как расстались, когда она…

— Ну, при чем тут логика? София просто отравила Фелиции мозги. Амадо был не в силах изменить мнение Фелиции. Если говорить совсем честно, то я думаю, что София именно этого и добивалась. Ну и Фелиция поклялась, что найдет способ нанести своему отцу такую же глубокую рану, какую он нанес ее матери. А продажа винного завода Монтойи «Хиксу и Броди» — как раз подходящий способ сделать это.

— Но Амадо уже нет.

— А это не имеет никакого значения. Фелиция хочет, чтобы не стало и памяти о нем, и всего, что он сделал в жизни.

— И эта цель оправдывает любые средства.

— Вот потому-то Фелиция и возложила на меня поручение проверить твое прошлое.

— То есть ты хочешь сказать… она не знает, что находится в этом конверте?

— Она считает, что детективу не удалось ничего раздобыть. Но я не буду удивлен, если она решит сама проверить это у него. Вот потому-то я и приехал к тебе сегодня — показать, что он отыскал. Я полагаю, тебе следует принять меры и отделаться от Фелиции. И советую поторопиться. Если она наложит на это свои лапы, то, не колеблясь, использует во всех возможных направлениях. Мое предположение таково: она знает, что ты обманом заставила Амадо жениться на себе точно так же, как обманом заставила этих людей в Сэффорд-Хилле поверить, будто ты — Элизабет Престон. Я бы не стал исключать и того, что она попытается добиться аннулирования завещания.

— И если ей это удастся, то половина денег, принадлежащих сейчас мне, перейдет к Элане…

«А все, что перейдет к Элане, — додумала она про себя, — пойдет на пользу и Эдгару».

— Ты пытаешься сообразить, почему я отдаю это досье тебе, а не Фелиции?

— Эта мысль, должно быть, мелькала и у тебя в сознании.

— Я, видишь ли, довольствуюсь тем, что у меня есть, и всегда этого придерживался, — он усмехнулся. — Это только одна из причин, по которым Элана без ума от меня.

Элизабет взяла бумаги.

— Похоже, что «спасибо» слегка несоразмерно, если учесть то, что произошло бы, стань это достоянием гласности.

— Не знаю, приехал бы я сюда сегодня, если бы ты не выплатила стоимость этой стипендии.

— Как же ты это узнал?

Дело в том, что эти выплаты она делала анонимно.

Эдгар улыбнулся.

— Этот Роберт Сидни — лучший детектив по таким делам. Едва ли не единственная вещь, о которой он не удосужился доложить, — это, где ты покупаешь провизию, да и то потому, что я его об этом не спрашивал.

Элизабет испытала этакое жутковатое чувство, узнав, как тщательно расследовалось ее прошлое. А Эдгар, хлопнув руками о колени, поднялся.

— Ну, если Господь соблаговолит, мы больше не увидимся, пока это дело не уладится, — он направился к двери. — Если так или иначе выяснится, что Фелиция про это разузнала, я сделаю, что смогу, чтобы тебя предупредить… из самых благих намерений.

— Смотри, Эдгар, будь поосторожнее.

— Ты только чересчур уж не размягчайся и хорошенько подумай, прежде чем менять мнение обо мне. Я по-прежнему все тот же старый повеса и сукин сын, каким всегда и был. К счастью для тебя, так уж получилось, что я верю: долги надо оплачивать.

…На следующее утро Элизабет явилась в банк к самому открытию. Когда Эдгар уехал, она позвонила домой директору банка, Джону Сорделло, чтобы договориться о встрече. Джон вот уже более двадцати лет вел банковские дела «Вин Монтойя», и его дружественные отношения с винным заводом позволили Элизабет, отбросив формальности, сразу же перейти к причине своего визита.

Джон внимательно слушал, пока она рассказывала ему, сколько денег ей нужно, для чего они ей нужны и как она намерена вернуть их обратно. Она поразмыслила, не признаться ли ей, что она не обратилась к нему пораньше по той причине, что уже знала заранее, сколь велики шансы получить от банка отказ в ссуде необходимых ей денег. Но вообще-то с какой стати надо признавать подобные вещи?

Джон ничего не ответил. Все, что могла сделать Элизабет, — это сдержаться и не заполнить это молчание убедительной аргументацией, что, мол, банк должен трепетать от восторга, если она явилась к ним за займом.

Когда Джон наконец принял решение, вид у него был доброжелательный и открытый.

— Позвольте мне заранее извиниться, но я чувствую, что об этом нельзя не сказать. Может быть, лучший путь — принять предложение «Хикса и Броди» о продаже? Это ведь щедрое предложение, особенно с учетом сегодняшнего рынка.

И прежде чем Элизабет успела ответить, он добавил:

— Амадо говорил мне о вашем обещании продолжать дело вместо него, когда его не станет, и просил меня сделать все возможное, чтобы помочь вам. Лично я еще в то время считал, что вы не справитесь с производственными проблемами сами, и сегодня не вижу и не слышу ничего такого, что заставило бы меня изменить свое мнение. Не существует другой винодельни, по масштабам близкой к «Винам Монтойя», у которой не было бы по меньшей мере двоих высококвалифицированных виноделов. У вас же нет ни одного.

Этого аргумента Элизабет оспаривать не могла, да она и не винила его за недоверие к ее способностям. Обстоятельства складывались не в ее пользу. Ежегодно у всех на глазах происходили банкротства виноделен, которыми управляли мужчины, набиравшиеся опыта всю свою жизнь. Так что же ее-то заставляло считать, что она может добиться успеха, да еще и в одиночку?

— Мне очень хотелось бы обеспечить договор о преимущественном праве управления собственностью.

— И как же вы намерены сделать это, когда Фелиция и Элана по-прежнему владеют сорока девятью процентами?

Она настолько привыкла считать «Вина Монтойя» своими, что даже и не принимала это в расчет.

— А нельзя ли сделать так, чтобы…

— Еще несколько лет назад мы могли бы придумать что-то, но в настоящее время все, что мы делаем, тщательно исследуется, в особенности если в это вовлечены подобные суммы. Извините, Элизабет, я действительно очень хотел бы помочь вам.