— И вы думаете, что нашли возможность проделать все это?

— Нашла… ну, во всяком случае, я считаю, что нашла. Крайне важно, чтобы у нас был человек, которому захотят довериться. Человек, который мог бы выступать как частный поставщик вин для целой нации, для всех потребителей, покупают ли они коллекционные вина или простые столовые сорта. Короче говоря, — она помолчала, переводя дыхание, — я хочу, чтобы вы стали представителем «Вин Монтойя» на экране.

Элизабет отлично понимала, сколь ненадолго приоткрылась перед ней возможность убедить его, и потому заговорила дальше, прежде чем он успел что-нибудь сказать.

— Да, я понимаю, что на первый взгляд в кампании такого рода вроде бы нет ничего нового. Идея использовать в качестве ведущего на экране руководителя той или иной фирмы стара, как сам рекламный бизнес. Кому за сорок, до сих пор вспоминают о рекламе пива «Швеппс» и о том, кто ее вел.

В этом отчасти и сложность, когда предлагаешь что-то, уже делавшееся раньше: ведь поскольку сама идея хорошо знакома, ее легко отвергнуть. Должна признаться, что и сама засомневалась, когда мне впервые пришла в голову эта мысль. И мне, разумеется, известны не слишком успешные рекламные кампании вин, сходных по структуре с тем, что я предлагаю. Но чем сильнее я старалась отвергнуть эту идею, тем труднее мне было выкинуть из головы ваш образ в качестве ведущего. Стоило мне увидеть эту картинку — и все прочие варианты казались не такими выигрышными.

Она сцепила пальцы и положила руки на колени, чтобы в охватившем ее энтузиазме ненароком не протянуть их к нему.

— Это срабатывает, Амадо. Я абсолютно в этом убеждена. Никто и ничто не сделает «Винам Монтойя» лучшую рекламу, чем вы сами.

Довольно долго он сидел совершенно спокойно, а потом откинулся назад и скрестил руки на груди.

— Как я догадываюсь, причина вашего решения рассказать мне об этом сейчас в том, чтобы постараться заручиться моим содействием прежде, чем двигать эту идею дальше.

— Это только часть моего плана.

— И в чем же другая часть?

— Я не хотела ошарашивать вас подобной новостью на людях. То, что я задумала, сошло бы и с каким-нибудь актером, так обычно и делается. Но меня не устраивает даже самый хороший актер, ведь он все равно не сможет так рассказать о «Винах Монтойя», как вы. Никто не сумеет донести до зрителя вашу одержимость и любовь к этому делу.

— Видите ли, говорить от всей души легко, обращаясь к собеседнику. Я буду чувствовать себя нелепо, говоря подобные вещи перед камерой.

— А мы найдем способ заставить вас забыть о камере.

— Ну, и о чем я должен говорить? Вы в самом деле полагаете, что кому-нибудь интересно, как зимнее солнце влияет на содержание сахара в винограде к моменту сбора урожая?

— Нет, — честно ответила она. — Но людям важно знать, что они могут довериться вам и, купив бутылку вашего вина, насладиться божественным напитком. Они же хотят, чтобы кто-то рассказал им, какие вина следует подавать на изысканных званых обедах, а какие — на пикнике. Какие вина подходят к индейке в День Благодарения[3], к спагетти, к воскресному ужину у родственников? Как выбрать хорошее столовое вино? А какое вино надо предложить своему жениху, чтобы после устроенного вами интимного обеда при свечах у него голова пошла кругом?

— Ну, это простые вещи, — сказал Амадо.

Элизабет наклонилась вперед, волнение переполняло ее, глаза горели, она вся светилась.

— Но не для обычных людей, вроде меня. Большинство наших с вами соотечественников знают, что вино бывает красным, белым и домашним — вот и все. Я же хочу, чтобы вы предоставили им этакую доверительную информацию, которой они поверят. И если кампания пройдет успешно, как я надеюсь, покупатели при выборе вина будут чувствовать себя так же уверенно, как при выборе пива.

— И как же вам видится моя роль в этом?

— Печатная и телевизионная реклама будет соответствовать временам года. Летом, например, мы покажем какой-нибудь пикник или свадьбу или, может быть, просто как жарят шашлык на заднем дворике. Зимой можно показать празднование Рождества или, возможно, небольшой званый обед. Время от времени мы будем показывать винный завод в период обработки урожая или весенние поля, когда земля одета этаким желтым горчичным одеялом. Мы покажем им, что вы вкладываете столько же труда в свои столовые вина, сколько и в лучшие, коллекционные сорта.

И все это надо показать довольно сдержанно: просто люди наслаждаются обществом друг друга, данным мгновением. И когда бокалы поднимутся в тосте, вы войдете в кадр и, не вступая в действие, по возможности всего в нескольких словах сообщите читателю или зрителю, какое вино вы выбираете для данного случая и почему. Я планирую представить вас так, чтобы покупатель непременно поверил в то, что вы скорее порекомендуете ему для соответствующего случая вино другой компании, чем заставите выбрать неподходящее.

Амадо довольно долго внимательно смотрел на нее.

— Знаете, что мне понравилось больше всего?

Напряжение мигом отпустило ее, и Элизабет смогла, наконец, расслабиться, хотя и совсем немного. Ведь он пока не сказал «да».

— Нет, но могу предположить.

Он улыбнулся.

— Не надо… позвольте уж я вам скажу.

— Хорошо.

— Я не уверен, как это лучше выразить. Сама мысль так нова, мне необходимо хорошо все обдумать, — он помолчал. — Я только сейчас, в этот вечер, сообразил, почему я сам хожу по полям, ежедневно бываю на заводе. Все дело в страхе. Начиная рекламную кампанию, я боюсь, что люди подумают, будто я собираюсь их спаивать, уговариваю покупать «Вина Монтойя», что хочу заработать на их здоровье, еще больше разбогатеть, — он покачал головой. — Нет, я что-то выражаюсь не очень связно.

— Вовсе нет, все понятно, — сказала Элизабет.

Она увидела его в новом свете, и он ей невероятно нравился.

— Тем не менее есть одна проблема, Элизабет. Я человек замкнутый. Мне понятно, почему вы хотите, чтобы именно я сам рассказал людям о своих винах, но я-то с трудом представляю себя в этой роли.

Она и раньше понимала, что добиться его участия в кампании будет нелегко. Но она никак не ожидала, что с неохотой станет уговаривать его. После выхода на экран его как личность узнают миллионы людей. Если даже кампания пройдет и вполовину так успешно, как она ожидала, то почти не останется места, где Амадо мог бы появиться неузнанным.

— Но вы по крайней мере подумаете об этом? — спросила она.

— А как насчет Майкла Логана?

Элизабет нахмурилась.

— Что именно?

— Он разбирается в винограде еще лучше меня. К тому же он и по возрасту ближе к публике, на внимание которой вы рассчитываете.

— А еще он красивый, представительный, язык хорошо подвешен, все это так, только он — это не вы, Амадо. А что будет, если он получит более выгодное предложение от какого-нибудь конкурирующего винного завода? Доверие публики попросту рухнет.

— Такого никогда не случится, но я понимаю, что вы хотите сказать. Ну, а как насчет какого-нибудь актера?

— Которого в любой момент могут арестовать за управление машиной в пьяном виде?

Амадо протянул руку к кожаной папке, в которой лежал их счет, и затолкнул в нее кредитную карточку.

— Хорошо, я подумаю об этом, — сказал он наконец. — Это все, что я могу вам обещать.

— Амадо, для меня важно, чтобы вы поняли: я бы и не подумала соваться к вам с этой идеей, если бы не считала, что это непременно принесет вам все, к чему вы стремились, когда принимали решение об энергичном расширении рынков сбыта «Вин Монтойя», — поскольку Элизабет верила в то, что делает, ей следовало предложить ему и некий выход. Она с неохотой признала: — Да, есть и иные способы подхода к этой кампании. Если желаете, можем поговорить о некоторых из них сейчас, только я не думаю, чтобы какие-либо из них даже приблизились к успеху, который нас ждет при данном варианте.

— И мне следует дать ответ?

Если ответ будет отрицательным, то уже сейчас слишком поздно. Элизабет оказала:

— Я не хотела бы нажимать на вас, но проведение презентации запланировано у нас через две недели.

— Это будет катастрофично, если я решу не участвовать в вашем сценарии?

— Разумеется, нет.

Что ж, в рекламном деле идеи отвергаются постоянно. В конце концов нельзя же ожидать, что каждый раз клиенты с восторгом примут любую идею. В этом нет ничего страшного, если ты не являешься одной из четверых единственных женщин-администраторов и не служишь в компании, где добрая половина твоих партнеров-мужчин подозревает тебя в том, что ты пробралась на это место, переспав с боссом, ну а другая половина просто уверена в этом.

— А я вам не верю, — сказал Амадо.

Одарив его признательной улыбкой, Элизабет слегка коснулась его руки.

— Я понимаю, это противоречит вашему характеру, но в этом деле рыцарство неуместно. Вам надо принять чисто деловое решение, — он сжал ладонь Элизабет, и она мгновенно ощутила исходящее от него тепло. — Нет, это даже больше. Я не могу лгать вам, Амадо. Если все пойдет так хорошо, как я надеюсь, ваша жизнь круто изменится.

Прежде чем отпустить ее руку, Амадо поцеловал ее с трогательной торжественностью и обаянием былых времен.

— Благодарю вас, Элизабет. Как всегда, я просто пленен вашей откровенностью.

Двадцать минут езды на такси до квартиры Элизабет прошли в задумчивом молчании. Амадо изо всех сил старался не смотреть на нее. То ли зеленое платье оттеняло глаза Элизабет, то ли возбуждение еще не отпустило ее, но она казалась ему такой прекрасной!

Он был в смятении, страшился и одновременно стремился отдаться давно забытому чувству влюбленности. Сколько лет он мечтал о встрече с такой женщиной, как Элизабет. С первой встречи он не переставал думать о ней. Майкл мог рассказывать ему о кислотности вин из новых бочек, которые они начали использовать, а Амадо в это время думал о том, как блестят волосы Элизабет на солнечном свету. Он ходил по собственному дому и думал, каким живым и уютным он выглядел, когда в нем гостила Элизабет.