Патриция Поттер - Молния

И он не предполагал, что это случится. Или предполагал?

Адриан пробежал руками по ее коже. Ночь была теплой, а сосновые иглы сравнительно мягкой, хотя и несколько колючей постелью. Он легонько подвинулся, прислонившись к дереву и подтянув к себе Лорен так, чтобы иметь возможность ласкать ее груди.

— Ты поедешь со мной в Англию?

Вопрос прозвучал неожиданно и для него, и для нее.

Он почувствовал, что она напряглась. Поговори со мной, хотелось ему сказать. Доверься мне.

— Я… я не могу.

— Тогда куда ты поедешь? Больше не существует Элси Браун, которая помогла бежать заключенному. Есть Лорен Брэдли.

Она замерла. Он чувствовал, как напрягся каждый мускул ее тела.

— Я… я не знаю, — сказала она в конце концов.

— В Нассау?

Нет. Ведь она предала и Джереми, в конце концов. Она предала их всех: своего брата, Адриана, его команду, Джереми… и саму себя.

Лорен пожала плечами.

— Расскажи мне о своем доме, — сказала она, в отчаянии стараясь сменить тему разговора.

— О Риджли?

Когда он произносил это слово, голос его смягчился, он почти пропел его.

— Ты туда едешь?

— Нет.

— Почему нет?

Он помолчал, продолжая ласкать ее тело. Этот жест должен был быть успокаивающим, но он не был таковым. В нем чувствовалась опасность.

— Риджли больше не принадлежит моей семье, — сказал он ей в конце концов.

Она почувствовала в его голосе горечь утраты, боль сожаления.

— Я надеялся выкупить его обратно, — тихо сказал он.

— Что ты теперь собираешься делать? — Лорен заставила себя нарушить напряженность, неожиданно возникшую между ними.

— Доберусь до Уилмингтона и найду корабль, идущий в Англию.

— А потом?

— Куплю или построю новый корабль для рейсов сквозь блокаду.

Лорен с трудом подавила глубокий вздох. И все напрасно! Вся ее деятельность в качестве шпионки северян ничего не изменила. Через несколько месяцев он опять будет возить оружие. И опять будет в опасности. Обе эти мысли были для нее невыносимы.

— Зачем?

Он крепче сжал объятия.

— Я должен выкупить Риджли.

— Сколько… сколько рейсов для этого потребуется?

— С «Призраком» мне потребовалось бы лишь несколько рейсов. А сейчас… я не знаю. Мне придется вложить деньги в новый корабль, и на этом я потеряю месяцы.

Лорен хотелось понять, почему Риджли так важен для него.

По телу ее пробежала дрожь.

— Расскажи мне о Риджли.

Но вместо этого он взял ее руки в свои и потер их.

— Думаю, что было бы лучше сначала что-нибудь на тебя надеть.

Впервые Лорен испытала неловкость от своей наготы. Это было так естественно с Адрианом, но сейчас она вспомнила о том, как далеко она вышла за границы благопристойного поведения.

Он помог ей встать, и она лучше рассмотрела его тело. Она заставила себя отвести взгляд, несмотря на то, что ей хотелось смотреть на него, хотелось запомнить его совершенство.

Она потянулась за своей одеждой, но он накинул ей на плечи свою рубашку и застегнул пуговицы. Рубашка спускалась ей ниже бедер. Грубая ткань пахла его телом, и это было приятно. Он казался таким уверенным в себе, таким опытным, что ей стало больно при мысли о его прошлом. Скольким другим женщинам он помогал одеться? Со сколькими он спал? И скольких покинул?

Почему это ее так беспокоит? Она с самого начала знала, что у них нет будущего. Не может быть будущего у представителя английской знати, сражавшегося за южан, и у дочери простого врача, брат которой защищал штаты… и был убит вот этим самым человеком, который сейчас дотрагивался до нее.

Лорен неожиданно отпрянула от него.

— Я сама, — сказала она прерывающимся шепотом.

— Лорен.

Он медленно произнес последний слог ее имени, словно не желая с ним расставаться. При мысли об этом у нее сжалось сердце.

Она обернулась к нему и осторожно коснулась его лица. Так осторожно, словно он мог разбиться или исчезнуть, если она прижмет руку сильнее. Ей хотелось знать, что он чувствует, было ли случившееся таким же катаклизмом для него, каким оно было для нее. Но нет. Он был английским лордом. Он мог выбирать — и, вероятно, выбирал — из самых прекрасных женщин.

— Лорен, — повторил он снова, обнимая ее и крепко прижимая к себе, словно стараясь ее успокоить, словно он чувствовал все ее страхи и сомнения. — Этого не должно было случиться, — сказал он. — Не сейчас!

Лорен молчала. Тихая радость покидала ее тело, оставляя вместо себя пустоту — огромное пустое пространство. Она отошла от него, подошла к дереву и прислонилась к нему, едва расслышав шум, произведенный свалившимся с ветки Сократом. Он подбежал к Адриану с таким видом, словно ждал того момента, когда хозяин будет принадлежать только ему одному.

Адриан надел брюки, но грудь его все еще была обнажена и в свете луны Лорен видела, как сильно он похудел за последние три недели. Его лицо казалось бледным, казалось, что вокруг глаз появились новые морщинки. Может быть, из-за Риджли, подумала она, из-за мысли о том, что именно потеряно для него?

Но вот он улыбнулся своей неотразимой, обаятельной улыбкой, которая так поразила ее при первой встрече.

— Ты говорила, что у нас есть немного еды?

Он не стал дожидаться ее ответа, направился к лежавшим на земле седлам и взял сверток, который она дала ему раньше. Он развязал его и нашел сыр, вяленое мясо и галеты.

— Тут не очень много, — извиняющимся тоном сказала она.

— После тюрьмы янки это просто банкет. — Словно в подтверждение своих слов он взял кусок вяленой говядины и начал медленно его жевать. Чувствовалось, что он очень голоден.

— В тюрьме было… очень плохо?

— Не очень, когда я думал о тебе.

Он встретился с нею взглядом. Губы его все еще улыбались, но в глазах опять появилась некоторая настороженность.

Он опустился на землю рядом с ней, предложив ей кусок сыру. Она отрицательно покачала головой. Еды было немного — она не рассчитывала на себя, она думала, что в это время будет уже на пути в Делавэр.

Она с болью смотрела на то, как он ест. Ей не хотелось, чтобы ее это так сильно беспокоило. Ей не хотелось чувствовать такую боль, глядя на то, как аккуратно он ел, и понимать, что он, видимо, голодал в тюрьме. Она не хотела, чтобы у нее возникало желание пробежать пальцами по его густым волосам или желание коснуться гладкой кожи его спины. Она не хотела жаждать ощущения его губ на своих губах или того утешения, которое ей давали его объятия.

Однако она все это делала, и делала с таким удовольствием, что в ее крови вновь горел огонь.

Она не хотела его любить. Она не должна была его любить. Но она его любила. Она знала это, когда встретилась с ним глазами и увидела, что они горят, когда увидела, как он улыбается, как протягивает к ней руки.

Этой ночью вернулся тот же кошмар и обрушился на нее со всей своей яростью. Ларри был здесь, он смотрел на нее, но она не видела выражения его лица. Потом образ его угас и она вновь ощутила разрывающую ее тело боль.

Она потянулась к нему, пытаясь убедить Ларри не уходить. Но точно так же, как в том сне, что она видела в Нассау, фигура его начала растворяться.

Лорен проснулась от собственных стонов, и тотчас же почувствовала успокаивающие объятия.

— Лорен, — услышала она шепот.

Но этот голос больше не давал ей утешения. Может быть, Ларри осуждает ее, предупреждает ее?

Она медленно открыла глаза, стараясь сосредоточиться. Было все еще темно, лишь над деревьями появилась серая полоска. Рядом с нею было лицо Адриана. Его руки были такими нежными. Она вспомнила о том, какими нежными они были минувшей ночью, о том, как она заснула в его объятиях.

И сейчас его голос был тихим шепотом. Он хотел ее утешить.

— Все хорошо, любимая, — сказал он.

Но не все было хорошо. Больше никогда все не будет хорошо.

Она вздохнула и отвернулась от него. Она почувствовала, что рядом с ней лежит Сократ, и услышала беспокойное бормотание обезьяны.

Адриан тяжело вздохнул.

— Поговори со мной, Лорен. Позволь мне помочь тебе. Но как она могла говорить об этом?

— Со мной все в порядке, — сказала она. — Просто мне приснился кошмар.

— Расскажи мне о нем.

Лорен заставила себя пожать плечами.

— Ты называла имя Ларри. Твой друг янки назвал имя Лоренс.

Лорен вздохнула.

— Это мой брат. Мой брат-близнец.

Руки Адриана замерли. Он знал, какой следующий вопрос ему следовало задать, но он его не задал. Она говорила, что она из Мэриленда, и у нее был акцент пограничного штата. Лоренс Брэдли мог сражаться за любую из армий, но теперь Адриан был уверен в том, на какой именно стороне сражался Лоренс.

Расскажи мне, мысленно умолял он ее.

Спроси меня, мысленно умоляла она и чуть не произнесла эти слова вслух.

Если бы в этот момент он спросил ее, она сказала бы ему правду. Она была не в состоянии сделать это по своей инициативе, не могла просто так выпалить, что она работала на северян, что лишила его Риджли. Она не могла этого рассказать по своей инициативе, по крайней мере сейчас. Вплоть до минувшей ночи она не знала о его поместье, но понимала, что дело было не в поместье. Дело было в предательстве.

Она не могла его потерять, не могла лишиться того взгляда, которым он смотрел на нее, когда его руки ласкали ее, словно он тоже испытывал подобные ощущения впервые в жизни. Для нее было бы невыносимо видеть, как нежность сменяется презрением.

Она не станет ему рассказывать. Не сейчас. Как-нибудь в другой раз, скоро, но не сейчас. Сейчас она не станет ни в чем признаваться. Лорен отмела предупреждение, звучавшее в ее голове, отмела воспоминание о поэме Вальтера Скотта о запутанной паутине лжи. Она вспомнила британскую пословицу: «Отдав пенни, отдашь и фунт».