— Почему меня не любили? — спрашивал себя Адриан.

Сначала его отвергал отец. Потом брат. Потом Сильвия. А теперь Лорен. Она казалась совсем не похожей на них. Она смотрела на него так, как никто не смотрел: возникало ощущение духовной близости, какого он никогда прежде не знал, ощущение своей завершенности как личности.

Какой же он дурак!

Его отделили от команды. Они были вместе вчера в течение нескольких часов, когда присутствовали на призовом суде. В течение коротких слушаний, на которых были конфискованы корабль и груз, его держали в кандалах. Спорить было бесполезно. Корабль явно вез контрабанду на вражеский берег. И корабль, и груз были переданы правительству Соединенных Штатов.

Команду было приказано освободить, а его судьба была решена несколькими днями раньше военно-морским командованием. Несмотря на протесты Великобритании, правительство объявило Адриана участником военных действий. Ему сказали, что его направят в Вашингтон, в тюрьму «Олд Капитол», где его будут держать до конца войны.

Как долго? Он встал с неудобной железной койки и подошел к решетчатой стене своей камеры. Он был здесь всего две с половиной недели и уже чуть не сошел с ума. Что сделают с ним месяцы и годы заключения?

А Риджли? Теперь он мог забыть о выполнении своей клятвы. Рейсы сквозь блокаду были для него единственным способом накопления денег для выкупа поместья. А пока он будет в тюрьме, Риджли будет становиться все менее и менее достижимым. Ему следовало знать, что Сократ не принесет ему ничего, кроме хлопот. Однако он не жалел о том, что помешал лейтенанту убить обезьяну. Доведись ему снова попасть в такую ситуацию, он поступил бы точно так же.

Мысль о Сократе неизменно вела к мысли о Лорен, о том, какой он видел ее на борту «Аллежени». Он услышал вопли Сократа, взглянул и увидел, что она смотрит на него. Лицо ее было невыразимо печальным, и она крепко прижимала к себе Сократа. До этого момента он был в тихой ярости. В течение долгих часов, проведенных в каюте, чем больше он думал о неожиданной поломке двигателя, тем более очевидным становилось для него, что Лорен приложила к этому руку. Уж очень все сходилось. Команда содержала механизмы в безупречной чистоте. До самого критического момента никаких проблем не возникало. Лорен была в машинном отделении непосредственно перед поломкой. Ее молчание, ее отстраненность, ее нежелание говорить о себе, все это было лишь подтверждением ее вины. Он был так глуп, что ничего не заподозрил. Он вновь и вновь проклинал ее. А потом он ее увидел, и ее несчастье было столь явным, что вся его ярость улетучилась.

Он все еще не понимал, почему он ей подмигнул. Ради нее или ради себя? Воспитанная в нем гордость не позволяла ему признать поражение перед нею. Как невыносимо было смотреть в ее лицо!

Хорошо хоть ему разрешили побриться и переодеться в чистую одежду до того, как пришлось промаршировать у нее на глазах. Но кандалы унижали его. Черт побери, до чего же ему было неприятно, что она видит его в таком виде, как преступника, которого ведут, как животное.

Увидит ли он ее когда-нибудь? Сейчас он сомневался в этом. Втайне он надеялся, что она посетит его в тюрьме или придет на призовой суд. Письмо или записка могли бы немного скрасить его существование.

Он вновь и вновь вспоминал их разговоры и пытался отыскать в них ключ. И все сходилось на ее кратких упоминаниях об отце и брате. Она сказала, что потеряла их на войне, и в глазах ее стояли непролитые слезы.

Так ли это? Сражались ли они на другой стороне? Теперь он вспоминал, что она никогда не упоминала, в какой армии служил ее брат. И Адриан предполагал…

Это было единственное разумное объяснение. Он мог бы поклясться, что она сделала это не ради денег.

Он опять сел на койку, устав натыкаться на стены, устав отмерять шесть шагов в одну сторону и шесть в другую. Ему сказали, что через два дня его повезут в Вашингтон. Может быть, он придумает, как убежать. Однако он сомневался в этом. Его держали в строгой изоляции как особо важного заключенного.

Особо важный заключенный?

Особо важный дурак!



Лорен часами репетировала эту сцену. Она садилась рядом с Сократом и вновь и вновь повторяла одно и то же.

— Прикинься мертвым, — приказывала она.

И обычно он соглашался это сделать. А иногда нет.

Об этом трюке рассказал ей Адриан. Он говорил, что обезьяна обычно остается неподвижной, пока до нее не дотронутся рукой, а потом она слегка шевельнется. Но что станет делать Сократ, если почувствует рядом Адриана?

На этот раз Сократу придется послушаться. Он просто обязан это сделать.

Точно так же, как Лорен обдумывала, что нужно сделать для того, чтобы северяне смогли захватить корабль Адриана, и теперь она обдумывала организацию его освобождения. Она села на поезд, идущий в Балтимор, взяв только дорожную сумку. Чемодан и большую часть своей новой одежды она оставила в Вашингтоне. Много вещей ей не понадобится.

Она не исключала возможности того, что и сама она через несколько недель может оказаться в тюрьме.

От Филлипса Лорен узнала о том, что Адриана переведут в Вашингтон. Она слышала о том, что из этой печально известной тюрьмы не убежать. Она даже прогулялась неподалеку от этой тюрьмы, и ей очень скоро велели убираться прочь. Зевакам разрешалось смотреть на эту тюрьму, стоя не ближе, чем через улицу от нее. А любым посетителям приходилось пройти несколько инстанций, чтобы получить разрешение. Она подозревала, что одной из таких инстанций является Филлипс.

Лорен понимала, что должна действовать до того, как Адриан попадет в эту тюрьму. Она считала, что, скорее всего, его повезут поездом. Если бы только узнать, когда это будет. В Вашингтонских газетах публиковалось много материалов о захвате знаменитого корабля, совершавшего рейсы сквозь блокаду, и там сообщалось, что его отправят в Вашингтон на ближайшей неделе. Конкретная дата не указывалась, и Лорен подозревала, что одной из причин для этого могла быть возможная попытка освободить Адриана.

Лорен посетила в Вашингтоне две оружейные лавки и приобрела по пистолету в каждой, объясняя это необходимостью путешествовать «в эти ужасные времена», чтобы навестить «бедного раненого жениха». Один из пистолетов она засунула в карман, который пришила к платью, а второй, «дерринжер», сунула в дорожную сумку.

Она купила билет на поезд, который был полон ранеными, направлявшимися в госпитали северной части страны. В поезде о ней явно судачили, потому что она была молодой женщиной, путешествующей без провожатых, да еще с обезьяной. Путешествовать с Сократом было нелегко. Она начинала понимать, чего натерпелся от него Адриан, и ее восхищение Адрианом стало еще больше. Сократ набросился на двух мужчин, которые подошли слишком близко, и покусал бы их, если бы Лорен не успела быстро отреагировать. В этом был свой плюс, потому что после этого немногие мужчины решались ее побеспокоить.

Лорен нашла подходящий для ее целей городок в нескольких остановках от Вашингтона. Там из поезда вынесли нескольких раненых. Должно быть, там был госпиталь. А это значило, что на незнакомого человека здесь не обратят внимания. Она запомнила время стоянки — сорок минут. Очень хорошо.

Перед самым отправлением поезда Лорен схватила Сократа, сумку, сошла с поезда и несколько минут постояла на платформе. Она спросила станционного служащего о том, где можно снять комнату и о местонахождении госпиталя.

Лорен пришлось обойти три дома, где сдавались комнаты. Все это были обычные дома, наспех приспособленные для того, чтобы дать приют семьям госпитализированных военных. Наконец Лорен нашла место, где могли выдержать присутствие Сократа.

— Любимец моего бедного жениха, — покорно объяснила Лорен. — Это ужасное существо, но Адам его просто обожает и… ну… мне сказали, что Адам долго не проживет, и его заветным желанием было вновь увидеть своего маленького друга.

Поскольку на лице хозяйки появилось удивленное выражение, Лорен поспешно добавила:

— И меня, конечно.

Сейчас она не была уверена в том, что это действительно так. И, конечно, это будет не так через несколько дней.

— Конечно, конечно, — с сочувствием произнесла женщина.

День прошел быстро. Она посетила конюшню, где давали на прокат лошадей, и лавку, где приобрела грубую мужскую одежду, которую сложила в дорожную сумку. Она решила не думать о возможной неудаче. К тому времени, как она вернулась к себе в комнату, она потратила половину тех денег, что ей дал мистер Филлипс.

Завтра она увидит Адриана. При мысли об этом у нее пересохло во рту. И она не могла заснуть.

Догадался ли он? Знает ли он? Она чувствовала, что ей холодно, но дело было не в погоде. Сократ бесцельно скакал по комнате. Она достала для него немного фруктов и тонких сухих крекеров. Вяло поев, он подошел и прижался к ней, ища в ней утешения в своем горе. Он не перестал искать Адриана, и когда он смотрел на нее своими грустными глазами, у нее разрывалось сердце.

— Мне его тоже не хватает, — прошептала она.

Но Сократ получит его обратно. А она нет.

ГЛАВА 16

В замке камеры Адриана загремел ключ, и он удивленно посмотрел на дверь. Его должны были везти в Вашингтон только завтра, а дверь открывали очень редко. Еду передавали через маленькое отверстие в нижней части камеры, через него же он получал и немного воды.

Он лежал на железной койке, глядя в никуда, пытаясь вызвать в памяти образы моря, неба и солнца. Он пытался сделать то же самое в отношении Риджли, но это причиняло ему боль. Столь же болезненными были и воспоминания о Лорен. К тому же, когда он думал о ней, желание воспламеняло его тело.

Он снял рубашку, и она лежала в ногах койки вместе с его форменным сюртуком. В подземных камерах было жарко, как в аду. Воздух здесь был неподвижен, и ничто не уменьшало июльской духоты. Вероятно, было около полудня. Он стал экспертом по части определения времени в этом проклятом месте, где не светило солнце и время отсчитывалось от моментов раздачи еды. Кормили узников дважды в день. Утром давали жидкую овсяную кашу и кофе, а вечером обычно приносили бобы и хлеб, иногда добавляли кусочек тухлой свинины.