— А что такого? — отмахнулся Сергей. — Зато со мной весело будет.

— Весело будет… — заключила я и с прищуром подколола, — но ты ж недокомплект.

— Повтори еще раз. Это что значит?

— Ну… — заблаговременно сдвинула подальше от него стул, — аппендицит тебе вырезали и все, недоукомплектованный!

— Ты…!

— Ой, мне уже пора. Пойду, обдумаю твои слова на досуге. — Я вскочила и, перекинув сумку через плечо, отступила к двери. — А ты резко не двигайся, иначе швы разойдутся…

— Хм, боишься за меня?

— Ага! Бе-бе-бе… беспокоюсь.

— Оля, нарываешься…

Это ему кажется, что я нарываюсь, на самом деле, я возмещаю его телефонные наезды и завуалированные оскорбления:

— Вдруг швы разойдутся, и из-за заражения у тебя еще что-то вырежут… А это уже будет конкретный недокомплект!

— Ну, Сморчок, ты точно…

В это время с обеда вернулись его соседи, так что я, помахав ручкой, поспешила уйти.

— До завтра, Селозя! — и выскочила из палаты, не дослушав угрозы. В ближайшие два месяца все обещания младшего можно считать невыполнимыми.

Что ж не беря в расчет положительность моей характеристики от младшего, я поняла, что дальше так нельзя. Курсы массажа завершились еще в апреле, а я с тех пор никуда не подалась и коротала все вечера за изучением материалов по физиотерапии. А вот теперь… решила исправить свое затворничество и вылезти из ракушки. Потратила два вечера на изучением всех предоставляемых курсов во Львове, досуговых мероприятий, мест сборищ молодежи. И выбрала бассейн, посещение в дневное время почти сразу после пар. Во-первых: так я буду вечером в силах провести массаж с Богданом Петровичем, во-вторых: не устрою себе дополнительной мозговой деятельности, потому что мое прежнее самообучение никто не отменял.

Жить стало веселее. В моем окружении появилось еще пара знакомых, с которыми я вежливо здороваюсь и прощаюсь, а так же четыре часа плавания в неделю. И можно было бы собой гордиться, если бы не одно «но»… после звонков Леши все казалось пустым и необязательным. Моя деятельность, мое новое увлечение, чувство целостности и нужности моих действий пропадало, настроение скатывалось под откос и руки сами собой опускались. Зачем мне все это, если он далеко и никогда не оценит ни моей работы. Ни моего саморазвития, ни моих успехов?

Мои успехи… он никогда не интересовался ими, наоборот, старался рассказать о себе и последних достижениях Наташи, о его планах на будущее. Можно было бы не удивляться, ведь, я во всем без исключения Лешу поддерживала, даже больше, чем себя. Вот и сегодня в первое воскресенье декабря он позвонил, чтобы обрадовалась за него:

— Ольчик! Я еду к ней, еду, слышишь? К Наташе в Днепр!

— Здорово. А надолго?

— На неделю, а может быть и две.

Закатила глаза под потолок и постаралась взять себя в руке. Исходя из того, что он мне в прошлый раз рассказывал, бросить все сейчас и уехать более, чем на три дня — невероятная глупость.

— Леш, двухнедельный простой значителен, как отразится на твоем деле?

— Все получится, не бузи. Я к Натке еду! Соскучилась моя детка… зовет домой. Ты ж понимаешь! — понизил он голос, намекая на ее тоску. — Обещала грузинских пельменей налепить! Тех самых с юшечкой.

— Хинкали.

Мой горький вздох он не заметил. И повеселел вдвойне и подвел черту своему диалогу:

— Короче, Ольчик, я на обратном пути к тебе точно заеду. Жди!

Сердце сжалось и горло сдавило. Я с трудом ответила: — Хорошо…

— Все! Я пошел, пиши, если что. Целую!

Ответа он не ждал, в трубке раздались гудки. Навалилась слабость и опустошение. Он едет к ней. Надолго. Какая же я глупая…! Что толку проклинать его, если привязанность сидит в тебе? И я боюсь ее искоренить, отбиваясь глупой отговоркой: «я ему нужна». А на внутренний скептический вопрос: «Нужна ли?», отвечать, глотая слезы: «но ведь в сентябре я помогла… И много позже тоже! Я его выслушивала, и он благодарил за это». Но я не благодарности ждала, а такого же, пламенного отклика и проявления интереса.

Глупая… ты ему не нужна. В качестве подруги никогда не была нужна.

Уткнувшись в книгу, которую читала до его звонка, я пролежала час, а может и больше, отказалась от ужина, и не спустилась бы вниз до утра. Но Ричард, как он это делает по обыкновению, попросил воды и уткнулся носом в мое ухо. Пить на кухне он не любил и проделывал это только в моей комнате.

— Умеешь же ты давить на совесть, я погладила золотистую шкуру и медленно поднялась. — Хорошо, сейчас принесу.

В темную кухню спустилась после десяти вечера и замерла на пороге, еще не полностью осознав, почему остановилась. Богдан Петрович и Раиса уехали в гости, Сергей у себя и лишний раз в кухню не спускается. Выходит в доме только я и мое больное воображение. Звука чужого дыхания или шороха одежды не было слышно, но предчувствие, что кухня не пуста, горит в мозгу красной лампочкой. Я медленно потянулась к выключателю и на всякий случай спросила: — Здесь кто-то есть?

— Я есть не вклю… — в следующее мгновение свет вспыхнул, озарив чисто убранную кухню и развалившегося на стуле зажмурившегося Алексея, — …чай! Оля…

— Ой, блин, извини. — Отключив верхний свет, активировала освещение под навесными шкафчиками.

— Так будет лучше, я за водой для четвероногого принца, — пояснила неизвестно зачем и, включив воду, наполнила миску Ричарда. — Ты давно здесь?

— Полчаса.

— А во Львове?

— Часа два. Зря приехал.

— В смысле — зря? У тебя что-то не получилось?

— Можно и так сказать. — Он потер переносицу, так ты Ричарду воды несешь?

— Ой, да точно! Сейчас…

Я поднялась наверх и быстро вернулась:

— Кофе будешь или чай? Могу бутерброды сделать.

— Да, буду.

Отвлекая себя от грустных мыслей, я хозяйничала на кухне:

— Так, а почему ты здесь? Никому ничего не сказал? Посидел бы со мной или Сергеем? Или в кабинете в интернете полазил, фильм посмотрел?

— Не захотел.

Завершив намазывать пятый по счету бутерброд, я выпрямилась, не выпуская ножа из рук. Он что, хочет побыть один?

— Мне тебя оставит тет-а-тет с самим собой?

— Нет. В смысле… устал, из меня сейчас и собеседник не очень, и партнер по просмотру фильма так себе.

— Так чего же ты ждешь?

— Звонка. — Он покосился на бутерброды, потом на свежезаваренный чай. — Придется подождать. Сложил руки ни груди и откинулся на стуле. — Оль, ты иди, время позднее…

— Знаю.

Судя по его внешнему виду, Алек не столько устал, сколько напряжен. На лице отчетливо видны складки у носа и губ. А я еще была уверена, что мужчины проще относятся к трудностям и умеют выходить из состояния зажима. Раз сам не смог, сейчас помогу я.

Подошла к нему сзади и, похлопав по плечу, предложила откинуть голову.

— Куда? — не открывая глаз, поинтересовался он.

— Назад. На меня.

— Зачем?

— Хочу укусить. Зачем еще?

— Кусай. — Он откинул голову назад до упора с моей грудью. Я знала, что так и будет, он же поинтересовался заинтригованным голосом. — Достаточно места для маневра?

— Достаточно.

— А что дальше?

— Расслабляемся и получаем удовольствие.

Прикоснулась к его щекам, отстраненно анализируя его кожу. Приятная.

В косметическом массаже лица есть своя особенность. Кожу вначале отпаривают, затем по желанию отшелушивают, а после, нанеся крем для лица, начинают массаж. Но если нужно снять напряжение можно провести его насухую. Главное помнить, давить сильно нельзя, оттягивать так же. Все движения должны производиться мягко и легко. Я провела по его щекам снизу вверх и разгладила лоб.

Алек судорожно вздохнул: — Я начинаю понимать, что имел в виду отец, нахваливая твои руки.

— Он меня хвалил?

— Да.

Я с улыбкой так и замерла над ним: — Правда?

— Правда. Не останавливайся.

Дальше я, надавив на точки надбровных дуг, носа и губ, мягко помассировала щеки и нос, а затем скользящими движениями разгладила мимические складки и подбородок. Он улыбался, когда я начала точкование, то есть отпечатывать невидимый текст на всей поверхности лица. И замер стоило лишь коснуться ушных раковин.

— Ммм…

— Нравится?

— Очень. — Выдохнул он.

Несколько раз, мягко скользя сверху вниз по ушной раковине, круговыми движениями помассировала хрящ, а затем и мочку. Через две минуты прочистив горло, Алек прервал тишину, в которой я знаю, он наслаждался каждым прикосновением. Ну, может быть, всеми кроме массирования носа. Этот прием вызвал на его лице возникновение складок на лбу. Может быть, нос у него был сломан, потому что реагирует как моя бывшая соседка по комнате в общаге. У нее нос был сломан дважды, и она всегда боялась, что я своими действиями скривлю ей перегородку.

— Кхм… Кажется, я начал понимать откуда такая благодать. — Произнес он в рифму.

— Откуда?

— Я вспомнил свои обязательства по одному маленькому рассказу.

Мои руки замерли, остановившись на его шее:

— Вообще-то…, я просто хотела, то есть…

— То есть рассказывать уже не нужно, откуда взялось выражение «молчите рефери»?

— Нужно!

Еще чуть-чуть возмутившись вслух, я попросила его оседлать стул и сложить руки на спинке.

— Зачем? — спросил Алек, послушно пересаживаясь.

— Пытать буду… — он с притворным ужасом покосился в мою сторону. — То есть сейчас оплачу рассказ. — Улыбнулась, разминая кисти рук.