Королева поблагодарила их всех, сделав комплимент их красоте и искусству. Лейстер заверил, что у него есть много чего показать королеве, однако, как он полагал, она устала и желала бы отдохнуть. Он заверил ее, что в случае жажды она найдет в Кенилворте пиво по своему вкусу.

— Я сделал все, чтобы здесь, в Кенилворте, ничто не смогло огорчить Ваше Величество, как это случилось в Грэфтоне, и поэтому я вызвал сюда пивоваров из Лондона.

— Верю, что Глаза Мои позаботятся о моем благополучии, — отвечала тронутая королева.

Во внутреннем дворе в честь прибытия королевы прогремел салют, а когда проезжали последние ворота, Роберт указал королеве на часы, находившиеся на башне, что называлась Башней Цезаря. Циферблат был небесно-голубого цвета, а стрелки — из чистого золота. Часы были видны издалека, еще при подъезде к замку. Он умолял ее подождать момента, когда стрелки остановят свой ход.

— Это будет символизировать, что, пока Ваше Величество остается в Кенилворте, время не двинется с места.

Она была совершенно счастлива. Как ей нравились вся эта помпа, эти лесть и церемонии! Как она любила, чтобы ее превозносили — и превыше всего, как она любила Роберта!

Во время ее визита в Кенилворт повсюду ходили слухи, что она, наконец, объявит о своем намерении выйти замуж за Роберта. Очевидно, именно на это надеялся Роберт.

Эти дни в Кенилворте невозможно позабыть и не только мне, что совершенно объяснимо, но и всем, кто сопровождал королеву. Для меня же они стали поворотным моментом в жизни.

Думаю, что можно с полным правом сказать, что никогда не было и не будет столь разнообразных и хитроумных развлечений, как те, что запланировал Роберт для удовольствия королевы. Были в изобилии фейерверки, выступления итальянских акробатов, бои медвежьи и бои быков, рыцарские турниры. Всюду королеву сопровождали танцы, и она танцевала до самого утра, никогда не уставая.

В первые дни в Кенилворте Роберт не оставлял королеву, всюду ее сопровождая, да и позже, надо признать, он не позволял себе отсутствовать слишком долго. В редких случаях, когда он был партнером по танцам для других дам, я видела, как пристально и нетерпеливо наблюдает за ним Елизавета.

Я слышала, как однажды она с упреком ему сказала:

— Вы, должно быть, наслаждались танцем, милорд Лейстер.

При этом она была высокомерна и холодна до того момента, пока он не склонился к ней и не прошептал ей что-то, что подняло ее настроение.

Было невозможно поверить в то, что они — не любовники.

Я, должно быть, мечтала о невозможном, но временами, когда видела, как он жадным взглядом оглядывал зал, я знала, что он ищет меня. Когда же наши глаза встречались, что-то вспыхивало между нами. Мы оба жаждали свидания, однако, я знала, что нужно было соблюдать строжайшую тайну.

Я сама себя сдерживала, сама уговаривала, что на этот раз не должно быть никаких поспешных объятий. Нет, Роберт. Пусть сегодня королева подождет. Он будет внушать доверие, так как он самый внушающий доверие мужчина на земле. Однако я стала мудрее. Я буду начеку.

Меня восхищала мысль, что я — соперница Елизаветы. Она была достойным соперником — с ее арсеналом власти, с ее величием, с ее угрозами, наконец, которые, несомненно, последуют.

«…Мои милости не могут принадлежать лишь одному подданному…» Временами в ней просыпался ее отец: «…Я подняла вас… я точно так же сброшу вас вниз…»

Именно это говорил Генри VIII своим фаворитам — мужчинам и женщинам; мужчинам, которые все силы и жизни положили на алтарь служения ему, и женщинам, которые отдали ему себя: кардиналу Вулси, Томасу Кромвелю, Катерине Арагонской, Анне Болейн, бедной Кэтрин Говард, а также Катарине Парр, которая стала бы еще одной жертвой, если бы не его смерть.

Генри когда-то любил Анну Болейн так же страстно, как Елизавета любит Роберта, но это не спасло Анну. Те же мысли могли проноситься и в голове Роберта.

Если она заподозрит меня — что меня ждет? Такова была моя натура, что предчувствие опасности не могло остановить меня, наоборот, это придавало мне сил и энергии.

И, наконец, настал момент, когда мы остались вместе, вдвоем. Он взял мою руку и взглянул мне в глаза.

— Чего вы желаете, милорд? — спросила я его.

— Ты знаешь, — страстно ответил он.

— Но здесь множество женщин, а у меня есть муж.

— Я желаю только одну.

— Будьте осторожны, — поддразнила я его. — Это — государственная измена. Ваша повелительница будет крайне недовольна, услышав такие слова.

— Сейчас мне нужно только одно: чтобы я и ты были вместе.

Я покачала головой:

— Есть в замке одна комната — на вершине западной башни. Она никем не посещается, — настаивал он.

Я повернулась, чтобы идти, но он схватил меня за руку, и желание охватило меня, желание, которое мог вызвать во мне только он.

— Я буду там в полночь… я буду ждать, — страстно прошептал он.

— Можете ждать, милорд, — отвечала я.

Кто-то всходил по лестнице, и он быстро ушел. Боится, подумала я со злостью.

Я не пошла ночью в ту башню, хотя мне было трудно удержаться. Мне доставило удовольствие представлять, как он в нетерпении ходит вниз и вверх по лестнице.

Встретив меня наедине в следующий раз, он был беспокоен и упрекал. Поначалу мы не могли остаться вдвоем: он обменивался любезностями с гостями. Но, несмотря на это, он проговорил:

— Я должен поговорить с вами. Мне нужно вам многое сказать.

— Пожалуй, если это ненадолго, — отвечала я и пошла в уединенную комнату.

Он схватил меня и попытался сломить мое сопротивление поцелуями, однако я заметила, как он предварительно закрыл дверь.

— Нет, — запротестовала я. — Не сейчас.

— Да, — возразил он. — Сейчас! Я слишком долго ждал. Я не могу ждать дольше ни секунды.

Я знала свою слабость к нему, вся моя решимость испарялась, стоило ему лишь прикоснуться ко мне. Я всегда знала, что нуждаюсь в нем так же сильно, как и он — во мне. Было бесполезно сопротивляться желанию.

Он торжествующе смеялся, и я смеялась тоже. Я знала, что это временная уступка с моей стороны. Я еще возьму свое.

Удовлетворенный, он сказал:

— Ах, Леттис, как мы нужны друг другу!

— Я обходилась без тебя прекрасно эти восемь лет, — напомнила я ему.

— Восемь потерянных лет! — вздохнул он.

— Потерянных? О, нет, милорд, вы далеко продвинулись в завоевании доверия королевы за это время.

— Любое мгновение, проведенное без тебя, — это потерянное время.

— Ты говоришь со мной как с королевой.

— Леттис, будь благоразумна.

— Именно такой я и собираюсь быть.

— Ты замужем, я — в таком положении…

— Ты в состоянии надежды брака с королевой. Говорят, что самое страшное — потерять надежду. Не это ли происходит и с тобой? Ты так долго и отчаянно ждал, что теперь ищешь кого-нибудь, с кем мог бы встречаться на короткое время и кто находил бы твои чары неодолимыми.

— Ты знаешь, что это не так, и тебе известно мое положение.

— Я знаю только, что она держала тебя в ложной надежде много лет и все еще продолжает держать. Вряд ли они оправданы, или ты все еще надеешься?

— Настроение королевы непостоянно.

— Мне ли не знать об этом! Ты забыл, что я была я немилости восемь лет? Разве ты не догадываешься почему?

Он притянул меня к себе.

— Тебе нужно быть осторожным, — еще раз предупредила я. — Однажды она уже заметила.

— Ты уверена в этом?

— Отчего бы тогда мне был заказан путь ко двору?

Он засмеялся. Самоуверенно, не сомневаясь, что он может поступать с нравящимися ему женщинами как заблагорассудится.

Я отодвинулась, и он немедленно сменил тактику и стал нежным, упрашивающим любовником.

— Леттис, я люблю тебя… тебя одну.

— Тогда будем вместе, и скажи об этом королеве.

— Ты позабыла о своем муже…

— Значит, он заставляет тебя держаться возле королевы?

— Если бы не он, я бы женился на тебе и тем самым доказал бы тебе мою любовь.

— Но, к твоему счастью и удобству, он — есть. Ты же сам знаешь, что не осмелился бы сказать королеве, что произошло между нами.

— Да, я бы никогда не сказал ей. Но если бы я мог жениться на тебе, я бы когда-нибудь открыл ей правду.

— А так как женщина не может иметь двух мужей, ты не можешь жениться на мне. А если королеве станет известно о наших отношениях, ты понимаешь, что последует. Я буду вновь сослана. Тебе грозит короткая немилость, а затем вновь любовь королевы. Это — одно из твоих великих достижений, полагаю. И то, что я пришла сюда…

— А потом ты поняла, что мы нужны друг другу, и любовь захлестнула нас.

— Я просто наслаждаюсь, потому что в некоторых отношениях ты мне идеально подходишь. Но я не желаю, чтобы меня то привлекали к себе, то бросали, когда я становлюсь неинтересна, будто я какая-то девка.

— Тебя никак нельзя принять за девку.

— Надеюсь, что это так. Но, по всей видимости, ты подумал, что со мной можно обращаться подобным образом. Этого более не повторится, милорд.

— Леттис, пойми, я желаю жениться на тебе более всего на свете… я говорю это тебе. И однажды я сделаю это.

— И когда же?

— Ждать недолго.

— А мой муж?

— Предоставь это мне.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что никто не знает, что может произойти. Будь терпеливой. Мы с тобой созданы друг для друга. Я знал это с первой нашей встречи. Но ты была замужем, и что я мог сделать? Ах, Леттис, если бы ты не была замужем, все могло бы быть по-иному. Но ты вернулась ко мне и должна быть со мной. Я не собираюсь упустить тебя еще раз.

— Ты должен отпустить меня сейчас, или меня хватятся. Если это случится или если за мной шпионят, это дойдет до ушей королевы. И тогда я не желала бы быть на твоем месте, Роберт Дадли. Да и мое место не будет комфортным тоже.