Народ также собрался, желая поглазеть на впечатляющую процессию. Королеве нравилось, чтобы простой люд смотрел и восхищался помпезностью церемоний. Придя к власти через волеизъявление народа, королева всегда находила удовольствие в том, чтобы потрафлять вкусам этого народа. Когда она ехала в толпе, она обычно заговаривала с самыми нищими и убогими, ей хотелось, чтобы народ думал, будто она, посланная Богом на землю, вознесенная властью до необозримых высот, все же является слугой его. И то был один из секретов ее громадной популярности.

Я наблюдала, как входили в зал графы, кавалеры Ордена Подвязки и бароны, охраняемый двумя стражами лорд-канцлер; один из стражников нес королевский скипетр, а другой — меч королевства в пунцовых ножнах. Следом шла королева, но я не могла рассмотреть шествие до конца: у меня были обязанности за столом.

Процесс приготовления праздничного стола мне всегда был интересен. Ритуал походил на священный — с такой торжественностью он обставлялся. Я была назначена леди-дегустатором вместе с юной герцогиней: традиция требовала, чтобы одна леди была замужней, а другая — нет, но обе знатного рода.

Сначала появился церемониймейстер с жезлом, за ним следовал человек, несший скатерть, затем следовали специальные лица для разноски ларца с пряностями, резательной доски и хлеба. Я едва сдерживала улыбку, наблюдая, как они преклоняли колено перед пустым столом, прежде, чем поставить на него все эти предметы.

Затем настала наша очередь. Мы приблизились к столу, я несла нож для дегустации. Мы взяли хлеб и соль и потерли о поверхность тарелок, дабы убедиться, что они чисты. Когда с этим было покончено, внесли блюда. Я взяла нож и нарезала порциями каждое кушанье, а затем раздала стражникам, которые должны были на себе испробовать, не содержит ли пища яда.

Когда они прожевали свои куски, зазвучали трубы, а затем барабаны, подавая знак, что кушанья готовы.

Королева должна была принимать пищу в примыкающем маленьком кабинете, а не в общем зале. Я предположила, что она позовет меня к себе.

И не ошиблась. Она прибыла в кабинет, а мы взяли блюда и поднесли ей. Она приветствовала мое возвращение ко двору и указала мне на место возле себя.

Я изобразила удивление и благодарность по поводу такой чести, а она в это время пристально рассматривала меня. Мне же не терпелось рассмотреть, как эти годы изменили ее, но нужно было набраться терпения.

— Ха, — сказала королева, — а жизнь в провинции идет тебе на пользу, так же, как и рождение детей. Двое сыновей у тебя, если не ошибаюсь? Думаю, в скором времени я их увижу.

— Вашему Величеству нужно только приказать, — отвечала я, констатируя очевидное.

Она кивнула:

— Так многое произошло с тех пор, как ты покинула нас. Я очень скучаю по моей дорогой кузине, твоей матери.

— Ваше Величество всегда были очень добры к ней, она мне часто говорила об этом.

Может быть, я в действительности разглядела слезу в ее золотистых глазах? Несомненно, в отношении тех, кого она считала своими истинными друзьями, королева была очень сентиментальна, а моя мать была ее другом.

— Слишком рано она умерла. — Это прозвучало как упрек: кому? Моей матери за то, что та покинула ее? Богу, за то, что забрал ее и огорчил тем самым королеву? «Катрин Ноллис, как посмела ты оставить свою госпожу, которая нуждается в тебе!», или: «Господи, отчего же ты забираешь у меня самых лучших слуг?» Я почти подумала вслух, но вовремя предупредила сама себя: «Попридержи язык». Но не язык вызвал когда-то недовольство королевы, так как Ее Величество, которая всю жизнь проводила среди льстецов, даже любила временами мою дерзость.

— Я рада видеть Ваше Величество в добром здравии и оправившейся после недавней болезни, — сказала я.

— Да, я была на волоске от смерти — так все полагали, и, сознаюсь, я сама так думала.

— Нет, Мадам, Вы должны быть бессмертны. Ваш народ нуждается в Вас.

Она кивнула и продолжила:

— Так вот, Леттис. Я бы хотела видеть тебя вместе с нами. Ты все еще красива. Муж обойдется некоторое время без тебя. У него есть дела в Ирландии. Хотя он многое там испортил, но сердцем он предан короне. Надеюсь, теперь ему повезет больше. Мы вскоре оставляем Гринвич.

— Ваше Величество устало от этого места?

— Нет. Оно всегда было моим любимым. Полагаю, так всегда бывает с местом, где родился. Но мне предстоит оказать честь милорду Лейстеру. Он горит желанием показать нам Кенилворт. Я слышала, что его стараниями это место стало одним из лучших поместий в Англии. Он не успокоится, пока я не осмотрю его.

Я внезапно наклонилась и, взяв в свои руки ее красивейшую белую ручку, поцеловала ее. Если Роберт горел желанием показать королеве Кенилворт, я горела желанием увидеть его.

Я взглянула на нее и постаралась поскорее загладить свой внезапный порыв, но Елизавета была в сентиментальном настроении — и, в конце концов, я была родственницей.

— Мадам, — сказала я, — простите мне мою дерзость, но я исполнена радости быть опять вместе с Вами.

Тяжелый взгляд ее глаз помягчел, она поверила мне.

— Я рада тебе, Леттис, — сказала она. — Будь готова ехать со мной в Кенилворт. Не сомневаюсь, тебе захочется принарядиться для этого случая. Сшей себе что-нибудь, пусть к тебе вызовут портниху. У нас есть здесь немного алого бархата… на платье будет достаточно. Скажи, от моего имени, что ты можешь взять его. — Улыбка тронула ее губы. — Нам всем стоит постараться выглядеть как можно лучше для милорда Лейстера, я полагаю.

Она все так же любила его, что можно было понять по ее голосу, когда она произнесла его имя. Оставалось гадать: что ждет меня на этом опасном пути. Даже мысль о нем заставляла учащенно биться мое сердце. Я знала, что желаю его, несмотря ни на что, несмотря даже на возможное его охлаждение ко мне.

Если бы он лишь взглянул в мою сторону, если бы показал, что готов оживить свое желание, я бы, не сомневаясь ни минуты, вновь стала соперницей королевы.

— Я прикажу доставить немного вина аликанте, — добавила она.

Вино было принесено, и я смешала его с водой: она так любила. Она по-прежнему ела и пила очень мало, вино употребляла редко, предпочитая легкое пиво, смешивая с водой. Иногда во время обеда либо ужина она, недоев, поднималась из-за стола, не дожидаясь окончания трапезы, если она была неформальной. Нам, разумеется, не нравилась эта привычка королевы, так как ее уход из-за стола означал, что и все остальные должны подняться, ибо никто не смел оставаться за столом, когда королева оканчивала прием пищи. А, поскольку нас обносили блюдами после нее, это нередко означало еду в страшной спешке. Поэтому никто не жаждал отобедать вместе с королевой. Однако в этот раз она не торопилась, и большинство смогло окончить трапезу, насладясь пищей сполна.

Потягивая вино, она мягко улыбалась, вероятно, думала о Роберте.

В июле мы выехали в Кенилворт, расположенный на пути между Уорвиком и Ковентри, в пяти милях от обоих городов. Таким образом, достаточно далекое от Лондона расстояние позволило нам насладиться путешествием.

Кавалькада была яркой и многочисленной: тридцать пять наиболее выдающихся мужчин Англии, все королевские фрейлины, в числе которых была и я, и четыреста слуг. Королева планировала оставаться в Кенилворте в течение трех недель.

Народ выходил к нашей кавалькаде, чтобы приветствовать королеву, и она любезно заговаривала с некоторыми, ибо никогда не упускала случая поговорить со своим народом.

Стоило нам проехать некоторую часть пути, как мы увидели едущих по направлению к нам всадников. Во главе их ехал он — я сразу же его узнала. Мое сердце забилось. Я предполагала, что почувствую, увидев его, еще до того, как они приблизились. Он великолепно сидел в седле. Он подходил как нельзя лучше для исполнения должности стремянного королевы. Он постарел и стал тучнее, чем был восемь лет тому назад. Лицо его приобрело слегка более темный, кирпичный оттенок, а волосы на висках были тронуты сединой. В голубом бархатном камзоле, с разрезами в виде звезд по новой германской моде, с голубым пером на шляпе он выглядел величественно и неотразимо. Я сразу почувствовала, что былой магнетизм его мужской красоты не померк за годы. Едва ли теперь Елизавета любила его, постаревшего, меньше, чем некогда юного и стройного. Это же можно было отнести и ко мне.

Он подъехал к королевской процессии, и на щеках Елизаветы появился легкий румянец удовольствия.

— Я вижу, — проговорила она, — нас встречает милорд Лейстер.

Он подъехал к ней, взял ее руку и поцеловал. Когда я увидела, как он взял ее руку, как встретились их глаза, жестокая ревность охватила меня. Я с трудом уговорила себя успокоиться под тем предлогом, что он просто оказывает почести своей королеве. Не будь она королевой, он думал бы лишь обо мне.

Они ехали верхом рядом.

— Что же это вы не предупредили, что будете нас встречать, злодей? — спросила она. Эпитет, которым она его наградила, значил в ее устах величайшую ласку и нежность: я слышала это и ранее.

— Я не могу доверить никому иному проводить Вас в Кенилворт, — пылко заверил он.

— Ну что ж, принимая во внимание наше нетерпение увидеть ваш волшебный замок, — мы, пожалуй, простим вас. Вы хорошо выглядите, Роб.

— Как никогда, — ответил он. — Вероятно, это благодаря присутствию миледи.

Я почувствовала прилив гнева и ярости, так как он даже не потрудился взглянуть в мою сторону.

— Ну что ж, поедем, — сказала королева, — иначе нам придется добираться до Кенилворта еще неделю.

Мы отобедали в Итчингворте, где нас щедро угощали и развлекали и где королева выразила желание поохотиться, так как неподалеку был лес.

Я видела, как она удалялась бок о бок с Робертом верхом. Она не сделала попытки скрыть от кого-либо свою нежность и любовь к Роберту. Что касается его, тут я не могла решить, насколько велика была любовь к королеве, а насколько велики амбиции.