— Ты любишь меня? — пробормотал он, слегка шевельнувшись в ней.

— Да… о, Грант… — Виктория выгнулась и закричала, подхваченная волной наслаждения.

— Ответь мне, — настаивал он, двигаясь глубокими медленными толчками.

Виктория напряглась в предчувствии новой волны ощущений.

— Я люблю тебя, — выдохнула она. — Люблю тебя… люблю тебя…

Долгожданное признание вознесло его в запредельные выси, и он со стоном вонзился в нее, растворившись в блаженстве высвобождения. Сомкнув ноги, он крепко сжимал ее, не желая выпускать из своих объятий.

— Виктория, — задыхаясь, прошептал он и пылко прильнул к ее губам.

— Так, теперь мы разденем тебя, — отдышавшись, деловито сказала она, развязывая его черный галстук. Грант рассмеялся и поставил ее на ноги.

— А потом?

Уронив галстук на пол, Виктория уткнулась лицом ему в шею, вдыхая терпкий мужской запах.

— А потом я покажу тебе, как сильна моя любовь. — Отстранившись, она посмотрела на него с вопросительной улыбкой. — Если ты, конечно, в состоянии.

Он усмехнулся и наградил ее жарким поцелуем.

— Не в моих правилах уклоняться от вызова.

— Я так и думала. — И она восторженно расхохоталась, когда он поднял ее на руки и понес в спальню.


Эпилог


Первые шесть месяцев супружеской жизни существенно изменили представление Виктории о Гранте. Исходя из общего мнения, что Гранта нелегко приручить, она дала себе слово не ограничивать его свободу и не указывать ему, с кем общаться. Если он сочтет нужным проводить ночи вне дома, — значит, так тому и быть. Что бы он ни делал, она постарается воздерживаться от критических замечаний. Зная независимый нрав Гранта, она не сомневалась, что он не потерпит никаких поползновений с ее стороны держать его в узде. Виктория готова была на любые уступки, лишь бы не превратиться для мужа в камень на шее.

Однако, к величайшему ее изумлению, как, впрочем, и всех остальных, кто знал Гранта Моргана, он воспринял супружескую жизнь как нечто естественное, словно никогда не ведал иного существования. Он вошел в роль мужа легко и радостно, демонстрируя преданность, о которой большинство жен могли только мечтать. Вместо того чтобы слоняться по лондонским тавернам с друзьями, Грант предпочитал коротать вечера в обществе жены за чтением и бокалом вина, беседуя, споря и занимаясь любовью долгими ночами.

Он проводил с ней все свободное время, посещая балы, обеды, музыкальные вечера, а также спортивные состязания, скачки и даже злачные места, где собирались заядлые игроки. Рядом с ним она чувствовала себя как за каменной стеной, что вовсе не означало тепличных условий. Показывая ей красоты Лондона, он не скрывал его мрачных тайн. Он обращался с Викторией как с равноправным партнером, возлюбленной, другом и любовницей. Благодаря Гранту жизнь ее приобрела полноту и яркость, о которой она даже не мечтала в Форест-Кроссе.

В те вечера, когда они оставались дома, Виктория присоединялась к Гранту, изучавшему книги по законодательству, позаимствованные из библиотеки сэра Росса. Новые обязанности увлекли Гранта, требуя от него большего напряжения сил, чем деятельность сыщика. Он охотно принял вызов, с удовольствием осваивая искусство юридических дебатов и ведения допросов, и постепенно приобрел определенное влияние в политических кругах. Все это вкупе с пожалованным дворянством обеспечило ему более высокое общественное положение по сравнению с прежним.

Виктория со своей стороны делала все возможное, чтобы занять достойное место в лондонском обществе, придирчиво отбирая приглашения из множества карточек, приходивших на их адрес. Она консультировалась с архитекторами относительного особняка, который Грант предполагал построить в Мейфэре, не пренебрегая советами новых друзей, которыми успела обзавестись в Лондоне. С их подачи она сделалась активным членом дамских комитетов в поддержку заблудших женщин и брошенных детей, хотя и понимала, сколь незначительны их достижения по сравнению с проблемами, которые они пытались разрешить.

— Количество детей и женщин, которым необходима помощь, просто поражает, — заметила как-то вечером Виктория, испытывая скорее уныние, чем энтузиазм в преддверии очередной благотворительной акции. — Даже если усилия комитета увенчаются успехом, мы сможем помочь лишь ничтожной доле всех нуждающихся. Порой я сомневаюсь, стоит ли вообще пытаться что-нибудь изменить.

Заключив жену в объятия, Грант заправил в прическу выбившуюся прядь и поцеловал ее в лоб.

— Думаю, стоит, — отозвался он, с улыбкой глядя в ее расстроенное лицо. — Я сам часто задавался вопросом, зачем рисковать головой, преследуя одного ворюгу, когда тысячи других остаются безнаказанными.

— И что же поддерживало тебя?

Он пожал плечами:

— Наверное, надежда, что, избавив общество от одного преступника, я спасаю чье-то будущее. Разве судьба хотя бы одного человека не стоит любых усилий?

Улыбнувшись, Виктория крепко обняла его в порыве чувств.

— Я всегда знала, — невнятно проговорила она, уткнувшись ему в плечо, — что в глубине души ты безнадежный идеалист.

Грант усмехнулся:

— Придется преподать вам урок, миледи, чтобы отучить бросаться оскорблениями. — И, запрокинув ее голову, он прижался к ее губам в страстном поцелуе.

* * *

Погрузившись в записи, связанные с проводимым им расследованием, Грант едва расслышал стук в дверь его кабинета на Боу-стрит.

— Да, — буркнул он, недовольный, что его отрывают от срочных дел.

Дверь скрипнула, и в образовавшуюся щель заглянула миссис Добсон.

— Сэр Грант, к вам посетитель.

В ответ он сердито поморщился:

— Я же предупреждал, что не намерен никого принимать, пока не состоится завтрашнее заседание…

— Да, сэр, но… это леди Морган.

Хмурое выражение вмиг исчезло с лица Гранта. Виктория была редкой гостьей на Боу-стрит, что вполне устраивало Моргана, не желавшего, чтобы его жена лишний раз сталкивалась с отбросами общества. Вместе с тем увидеть ее в неурочный час было чрезвычайно приятно.

— Ради Бога, не заставляйте ее ждать, — сказал он. — Пусть войдет.

Экономка улыбнулась и распахнула дверь, пропустив Викторию. Ее стройная фигура была облачена в бледно-розовое муслиновое платье с высоким воротом и длинными рукавами, отделанными темно-розовыми лентами. Спереди лиф платья украшала шелковая шнуровка, подчеркивавшая ее обворожительные округлости. Поднявшись со стула, Грант подождал, когда миссис Добсон закроет за собой дверь, а затем заключил жену в объятия и завладел ее губами в страстном поцелуе.

— То, что надо, — вымолвил он, оторвавшись от ее губ. — Легкомысленная красотка, чтобы развеять мою скуку.

— Надеюсь, я не отрываю тебя от важных дел, — виновато произнесла Виктория.

— У меня нет дел важнее тебя. — Он потерся носом о нежную шею, играя ленточкой на вороте платья. — Что привело вас на Боу-стрит, миледи? Вы намерены подать жалобу или заявить о преступлении?

Она рассмеялась:

— Не совсем.

— Значит, вы хотите дать показания или, возможно, располагаете ценной информацией?

— В определенном смысле.

Он опустился на стул и притянул ее к себе на колени, лукаво поблескивая зелеными глазами.

— Я жду чистосердечного признания, миледи.

— Грант, пожалуйста, — запротестовала она, ерзая у него на коленях и смущенно поглядывая на дверь. — Сюда могут войти. Что они подумают?

Его рука скользнула ей под юбки и смело двинулась к колену.

— Что я молодожен, неравнодушный к собственной жене.

— Грант, — взмолилась она, залившись румянцем, и Грант рассмеялся, сжалившись над ней.

— А я-то думал, что лишил тебя всякой стыдливости, — сказал он, сжимая ее колено. — Ладно, постараюсь сдержаться. Итак, чем я обязан твоему визиту?

Обвив руками его шею, Виктория серьезно посмотрела на него.

— Я бы не стала тебя беспокоить, но… Я посылала за доктором Линли сегодня.

— Линли, — настороженно повторил Грант. Виктория кивнула.

— Видишь ли, я неважно чувствовала себя в последнее время, но, чтобы не тревожить тебя понапрасну, ничего не говорила… — Она осеклась, поморщившись, когда он с силой стиснул ее ногу. — Грант! — воскликнула она, растерянно уставившись на мужа.

Сердце его внезапно отчаянно забилось, и он не сразу заговорил, охваченный дурными предчувствиями.

— Виктория, — произнес он надтреснутым голосом, — ты больна?

— О дорогой, нет… Конечно, нет, просто… — Виктория замялась. — Я беременна, — объявила она, успокаивающе поглаживая его грудь рукой в перчатке. — Беспокоиться совершенно не о чем. У нас будет ребенок.

Гранта затопила волна облегчения. Теснее притянув к себе жену, он зарылся лицом в ее мятую грудь и перевел дух.

— Боже, Виктория, — вымолвил он.

Она нервно засмеялась, сжав в ладонях его голову:

— Как ты относишься к прибавлению семейства?

— Как к чуду. — Грант повернулся и прижал ухо к ее сердцу. Вслушиваясь в частое ровное биение, он тихо и счастливо улыбался.

— Довольно распространенное чудо, — заметила Виктория с улыбкой. — Это случается каждый день во множестве семей.

— Но не в моей. — Несколько отстранившись от жены,

Грант уставился на ее стройное тело, представив, как вскоре увеличится ее живот.

— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил он.

Виктория погладила его по щеке.

— Сгораю от нетерпения, — ответила она. — Не могу дождаться того дня, когда буду держать ребенка на руках.

* * *

Случилось так, однако, что младенец появился в доме Моргана намного раньше, чем ожидалось. Примерно через месяц после того сообщения Виктории о беременности Грант наслаждался тихим ужином с женой, как вдруг миссис Баттонс нарушила их уединение. На лице экономки застыло странное, почти комическое выражение, словно она никак не могла прийти в себя от шока.