— Тогда, по крайней мере, держитесь в стороне, — прорычал он.

Хорек злобно оскалился:

— Твой ход, трус.

Цыган не заставил себя упрашивать, выпрыгнув из тени, словно волк, преследующий добычу, грозно размахивая вилами. Оба испанца бросились на него, быстро вращая своими мечами и беспорядочно нанося удары, которые цыган отбивал зубьями вил. Они кружились по полу амбара, поднимая в воздух пыль и солому.

Желая убраться в безопасное место, корова подняла заднюю ногу и копытом опрокинула наполовину полное ведро с молоком. Зазвенел металл, и куры от этих звуков тревожно закудахтали.

Цыган пригнулся, держа вилы как палицу, готовый принять удар с любой стороны, а пираты кружили вокруг него. Когда их инкрустированные драгоценными каменьями мечи одновременно взлетели в воздух, он упал на землю. Мечи двух негодяев со звоном столкнулись, а цыган откатился в сторону и вскочил на ноги.

Лине негромко выругалась. Она решила, что не может просто так стоять и смотреть, пока убьют этого глупого цыгана. Схватив лопату стоявшую у стены, она откинула назад волосы и двинулась на сражающихся. Мужчины передвигались так быстро, что она не знала, с кого начать. Она наудачу ткнула лопатой вперед, но пронзила лишь воздух. Потом, когда она отступила назад и замахнулась лопатой на одного из пиратов, того, которого звали Томас, на его месте неожиданно возник цыган, и ей потребовалось приложить все силы, чтобы не опустить руку. Она поскользнулась на соломе, нелепо размахивая лопатой.

Когда она обрела равновесие, оказалась в самом центре схватки. Мечи свистели у нее над головой. Она с ужасом затаила дыхание.

Ничто не могло привлечь внимания Дункана больше, чем крик испуганной женщины. Он резко развернулся, чтобы посмотреть, что происходит. Во имя Господа, что здесь делает Лине? Она стояла, держа перед собой лопату, словно это был волшебный, заговоренный щит, который позволит ей избежать ранений. Разве он не приказал ей держаться подальше от поля боя? Он скорчил ей зверскую рожу, и это мгновение, на которое он позабыл о битве, стоило ему скользящего удара по ребрам. Скорчившись от боли, он выхватил у Лине лопату и с силой оттолкнул ее, пнув пониже спины.

Ягодицы Лине пострадали от этого пинка, хотя ее гордость пострадала значительно больше. У нее было мало времени, чтобы зализывать раны. Она отползла в пыли на несколько шагов назад, и в этот момент над головой в очередной раз просвистел меч. Она должна найти другое оружие. Она быстро осмотрела амбар.

Дункан чувствовал, как его туника намокает от крови, но сомневался в том, что рана окажется серьезной. Он надеялся, что с оружием в обеих руках быстро закончит схватку.

Сажальный кол, который попался Лине на глаза, был слишком хрупким оружием. Она ползла вперед, оценивая достоинств и недостатки перевернутого ведра с молоком, когда прямо над ее головой снова просвистел вражеский меч.

Ей не было страшно. Для страха не оставалось времени.

— Нет! — вскричал цыган и с невероятной проворностью бросился вперед, чтобы прикрыть ее собой, отбив в полете меч вилами.

От подобного героизма у нее перехватило дыхание, и она отползла подальше, решив наблюдать за сражением. К ее изумлению, и без ее помощи цыган легко держал обоих испанцев на расстоянии, вооруженный всего лишь сельскохозяйственным инвентарем и собственными навыками. Она со страхом смотрела, как он ловко делал выпады вперед, уклонялся, отбивал удары и нападал, орудуя лопатой и вилами так ловко, как не всякий рыцарь управляется с мечом. Интересно, промелькнула в ее голове мысль, где мог крестьянин научиться такому обращению с оружием?

Хорек занес свой меч высоко над головой, и цыган незамедлительно воспользовался этим: ловко проскочил под ним, резко выпрямился и нанес ему лопатой сокрушительный удар по затылку. Раздавшийся тупой звук заставил Лине сочувственно застонать. Цыган не стал терять времени, чтобы посмотреть, жив ли противник, а резко обернулся ко второму. Томас же стоял, открыв рот, и смотрел на своего павшего компаньона. Цыган взмахнул лопатой снизу вверх, и меч Томаса, перелетев через весь амбар, приземлился в считанных дюймах от коровы, жующей свою жвачку с присущей этому животному невозмутимостью.

«Теперь они в моих руках», — подумал Дункан и прищурился, готовясь нанести последний удар. Он небрежно уронил лопату. Его жертва пятилась назад нетвердыми шагами. Потом движение, которое он уловил краем глаза, напомнило ему о том, что за ним наблюдает Лине.

По всем правилам ему следовало прикончить негодяя — так подсказывал ему здравый смысл. Побежденный противник был морским пиратом, одним из разбойников Эль Галло, и он, безусловно, не заслуживал даже быстрой и легкой смерти. Но Дункан не мог заставить себя хладнокровно убить его, во всяком случае, не на глазах у своего ангела.

Внезапно ему в голову пришла блестящая идея. Ему представилась великолепная возможность преподать Лине де Монфор урок о том, что у представителей низших классов тоже есть честь и достоинство. В конце концов, он сам не раз наблюдал за рыцарским поведением беднейших крестьян и видел честь и достоинство в самых жалких лачугах. Ему представился шанс доказать, что не состояние и титул делают джентльмена джентльменом.

Дункан приставил зубья вил к выступающему кадыку пирата.

— Мне следовало бы заколоть тебя, негодяй, — объявил он, — но я не сделаю этого. Я не хочу причинять миледи огорчения, которые может ей доставить вид твоей крови.

Томас по-прежнему не сводил глаз с длинных зубьев перед собой.

— Вы двое, — продолжал он, приведя Клайва в чувство пинком по тощей заднице, — вернетесь к Эль Галло. Вы скажете ему, что заглянули в глаза смерти и я оставил вас в живых. Да, еще вы предупредите его, что если кто-нибудь тронет хотя бы волос на голове леди Лине де Монфор, то ему придется иметь дело с… — Он выпрямился, озаренный новой блестящей идеей. — С единственным человеком, который когда-либо нанес поражение самому сэру Холдену де Ваэру.

— Де Ваэру… — выдохнул Клайв. — Но никто и никогда…

— А в следующий раз я могу и не проявить подобного милосердия. — С этими словами он опустил вилы.

Томас отполз назад и направился к выходу, позабыв и о своем мече, и о своем напарнике. Клайв на четвереньках последовал за ним. Дункан кольнул его вилами в зад с силой, как раз достаточной для того, чтобы пираты поспешили убраться за дверь амбара в поисках безопасности. Испанцы вскрикнули и пустились наутек.

Лине стояла с открытым ртом, а вокруг нее постепенно оседала пыль. Она просто стояла и смотрела в спину своего необычного спасителя — на его измятую одежду и спутанные волосы, в которых застряли соломинки. Неужели она все расслышала правильно? Она готова была поклясться, что он назвал ее леди. Он проявил по отношению к пиратам благородство знатного лорда, отпустив с предупреждением, которое ни о чем не говорило. Неужели у этого цыгана все-таки были свои принципы?

Нет, решила она, тряхнув головой, особенно после этой беспардонной лжи, которую он сочинил, заявив, что победил Холдена де Ваэра.

Она отряхнула соломинки со своей куртки.

— Если вы собираетесь и дальше лгать, советую вам делать это более тонко. Холден де Ваэр, подумать только!

Он обернулся к ней, и от ужаса слова замерли у нее на языке. Она молча смотрела, как ярко-красные бусинки побежали вниз по груди цыгана, пачкая белое полотно его туники.

— Вы ранены, — выдохнула она.

Дункан нахмурился и посмотрел вниз. Это? Это всего лишь царапина. Забинтовать ее какой-нибудь тряпицей, и порез заживет за неделю.

— Это ерун… — Святой Боже! Лине стала белой как снег. Она выглядела так, словно вот-вот лишится чувств. Сердце замерло у него в груди. Она ранена? Забыв о своей царапине, он быстро подошел к ней и схватил за плечи, его глаза излучали заботу. — С вами все в порядке? — спросил он охрипшим от волнения голосом.

Она отшатнулась, и глаза у нее закатились, как у перепуганной дамской лошади, когда она вновь посмотрела на его грудь.

— Вы ранены, — пробормотала она.

Он прищурился и быстро осмотрел ее в поисках ран. Она казалась невредимой, слава Богу. Он почувствовал огромное облегчение.

Но она все еще была бледна как смерть.

— Так много крови, — прошептала она слабым голосом.

Ее забота тронула его.

— У меня ее достаточно, миледи, так что можно не бояться, — заверил он ее, задирая подол своей туники и прижимая его к ране, чтобы остановить кровотечение. — Это всего лишь царапина.

Лине перевела дух и заставила себя успокоиться. Если цыган может терпеть такую рану, то и она тоже. Она отвернулась, запустила руку под накидку и оторвала большой лоскут своего нижнего белья. Прикусив нижнюю губу, чтобы та не дрожала, она подошла к нему. Но заставить себя посмотреть на ужасную рану она не могла. Отведя глаза, она доверилась своим рукам и вслепую прижала материю к ране.

Он накрыл ее руку, лежавшую на его груди, своей. В его глазах светилось любопытство.

— Вы никогда не убивали мужчину кинжалом, — сказал он, вспоминая ее хвастовство.

— Нет, — ответила она, слишком взволнованная, чтобы лгать.

— Вы ведь сама кротость, правда, под всеми этими толстыми слоями шерсти, не так ли?

Ее молчание было красноречивее любого ответа.

— Тогда я рад, что пощадил этих двоих, — мягко сказал Дункан. Он осторожно отвел ее перепачканные кровью пальцы, все равно они были не в силах выполнить непривычную для них задачу. — Ступайте, вытрите руки о солому. Я сам перевяжусь, — пробормотал он.

Она посмотрела на свои руки и попыталась представить, что пальцы перепачканы карминовым красителем, а не его кровью.

— Я никогда не выносила вида крови, — с некоторым отвращением пробормотала она.

— Для женщины, не способной видеть кровь, — заметил он, морщась от боли, туго забинтовывая рану на боку, — вы достаточно кровожадны. — Он многозначительно посмотрел на свою ладонь, на которой до сих пор отчетливо были видны отпечатки ее зубов.