Лине добилась своего — Эль Галло кипел от бешенства.

— Оставь ее мне, — сказал Сомбра.

Эль Галло пробормотал какое-то грязное ругательство себе под нос, но последовал совету Сомбры, скрывшись в своей каюте.

Сомбра смог придать своему лицу некое подобие безразличия.

— Испанский виноград растет быстро, doncella, — заверил он Лине мрачным тоном, и губы его сложились в лицемерную улыбку. — А вот плоть, однако… — Он оборвал фразу, оставив ее висеть над ней, как дамоклов меч. Он казался почти разочарованным, когда она не выказала страха.

Она просто хорошо скрыла его. На самом деле она была в панике. Только недюжинная сила воли не давала ее коленям подогнуться, а лицу позволяла сохранять невозмутимое выражение. Ведь она так уверенно вела себя с Эль Галло на пристани с королевскими каперскими свидетельствами, гордо трепетавшими на английском ветру. Что с ними теперь? Вдали от английских берегов, на этом судне от них было мало проку. Здесь она находилась в руках пиратов. Даже сейчас она ощущала, как члены экипажа взглядами ощупывают ее с головы до ног, и в кои-то веки порадовалась тому, что так плохо владеет испанским. У нее не было никакого желания знать, какие пошлости они шепчут друг другу. Матерь Божья — не прошло еще и года, как она лишилась отца, его защиты, и вот, пожалуйста, она уже попала в лапы преступников. Если бы только она послушалась этого несносного цыгана, молча призналась она себе.


«Если бы только она послушалась меня, — с досадой думал Дункан, глядя сквозь переплетение снастей одним открытым глазом. — И еще если бы она прикусила свой острый язычок».

Маленькая торговка была отважна — это следовало признать.

И вот она стояла неподалеку, по своему обыкновению, язвительная, с вызовом взирая на противника. Ее волосы развевались на ветру, словно золотой флаг, она была подобна святому ангелу, сброшенному в скопище демонов.

Но он-то знал, что к чему. Только служанка дьявола способна причинить окружающим столько хлопот.

Он потер слезящийся глаз под повязкой, обхватив ногами канат, раскачивающийся в такт кораблю, в сотый раз ломая голову над тем, как им обоим выбраться из этой передряги. Видит Бог, он был один против целой стаи хищников.

Тем временем Лине сказала что-то такое, что позабавило Сомбру. Торговец живым товаром даже запрокинул назад голову и зашелся неприятным, квохчущим смехом. Лине, однако же, не разделяла его веселья, глядя на него исподлобья.

— Что я хочу? — с издевательской улыбкой переспросил Сомбра. — А как насчет этого? — Он протянул обтянутую перчаткой руку и погладил ее по груди.

Дункану только и оставалось, что стиснуть зубы. Казалось, той ярости, которая охватила его, хватило бы, чтобы вдребезги разнести корабль. Но Лине уже защищалась сама: она резко оттолкнула руку негодяя.

К счастью, Сомбра не принял обиду всерьез. Ходили слухи, что как раз сам испанец и не проявлял особого интереса к женскому полу. Совершенно очевидно, ему хотелось лишь унизить Лине. И ему это удалось. Она покраснела, как майская роза. Сомбра самодовольно улыбнулся. Разумеется, он не вел бы себя так самоуверенно, окажись он лицом к лицу с Дунканом.

— Нет, — злобно оскалился Сомбра, — мне не нравятся костлявые маленькие девочки. Однако в Испании у меня есть друзья, которым нравятся именно такие. Это состоятельные друзья.

Надменность Лине быстро угасла, и Сомбра буквально впитывал в себя ее страх.

— Ах да, — промурлыкал он. — У моих друзей довольно… экзотические вкусы. Дон Альфредо, например, питает слабость к хлысту. Де Бланко нравится выступать перед аудиторией. Ну и потом есть еще леди Мариетта, сладкая, любящая девственниц леди…

Лине зажала уши руками. Сомбра рассмеялся.

— Завтра мы начнем ваше обучение. Понимаете ли, мои друзья предпочитают, чтобы кобылы… попадали к ним прирученными. А пока наслаждайтесь последним своим днем свободы. — Он широким жестом обвел корабль. — Кстати, имей в виду, что я не брезгую… скажем так, изощренными наказаниями, если вы вздумаете сопротивляться.


Лине чувствовала себя так, словно погружается в бесконечный ночной кошмар. Этого просто не может быть, думала она. Но, по знаку Сомбры, моряк, стоявший рядом с ней, спустился в трюм и выволок оттуда Гарольда. Ноги не держали старика, туника висела на нем лохмотьями, и он болезненно щурился от яркого света. Она пришла в ярость, увидев красные полосы на спине Гарольда, свидетельствовавшие о недавнем избиении.

— Естественно, — лениво протянул Сомбра, — мне бы не хотелось портить нежное тело красивой женщины.

Вдруг он поднял затянутую в перчатку руку и тыльной стороной ладони ударил Гарольда по лицу.

— Нет! — выдохнула она.

Гарольд застонал, голова его мотнулась вперед. У Лине на глаза навернулись слезы: ей показалось, что ударили ее. Еще никогда ей не приходилось быть свидетелем подобной жестокости. Но когда первый шок прошел, она повернулась к Сомбре и обожгла его испепеляющим взглядом. Ни разу за свою жизнь она не испытывала ни к одному мужчине такой ненависти.

Дункан наблюдал с высоты за этой кошмарной сценой, сгорая от нетерпения, как боевой скакун в ожидании сигнала атаки. Ему страстно хотелось сорвать повязку с глаза, вцепиться в ближайший канат, скользнуть по нему вниз, на палубу, и покончить с этой свиньей в черном раз и навсегда.

Но момент был неподходящим. Да, у него на поясе был клинок, и он умело с ним управлялся. Его братец Холден мог попробовать бросить вызов всему пиратскому кораблю — Холден был столь же храбр, сколь и безрассуден, — но он никак не мог соперничать с Дунканом в мудрости и рассудительности.

Даже сейчас в его голове постепенно обретал очертания смелый план. Возможно, его случайное путешествие все-таки пойдет ему на пользу. Если только Лине и Гарольд смогут продержаться, он попробует сыграть на непомерной жадности Эль Галло и Сомбры. Он мрачно улыбнулся. В данный момент ему больше всего хотелось увидеть обоих негодяев болтающимися на крепких английских виселицах.

Внизу, на палубе, Сомбре явно надоело дразнить Лине. Ом потерял к ней интерес и принялся рассматривать пятнышко на своем дорогом сапоге. И только когда Сомбра скрылся в своих покоях, маленькая торговка шерстью смогла перевести дух. Плечи у нее поникли, колени подогнулись. Ее бравада была всего лишь уловкой, которая к тому же обошлась ей слишком дорого. Это открытие неожиданно растрогало Дункана, и он с трудом подавил желание привлечь ее в свои объятия, прогнать ее страхи нежными словами утешения.

Его размышления внезапно прервало неясное бормотание прямо под ним.

— Просто развлечемся, — жарко шептал один пират другому, — мы не причиним ей вреда. Никто ничего не узнает.

— Эта женщина — миленькая кошечка, — согласился его сотоварищ, — но вот она, эта самая кошечка, откусила изрядный кусок от нашего старого Осо, разве не помнишь?

— Боюсь, что старый Осо ненадолго задержится в этом мире, — вмешался в их разговор Дункан на своем безупречном испанском. Его голос, доносившийся с вантов[7], заставил обоих испанцев вздрогнуть.

— Ты кто? — поинтересовался первый, и его глаза подозрительно прищурились. — Я не видел тебя раньше на борту.

— Меня зовут Венганца, — ответил Дункан, спускаясь на палубу и демонстративно отворачиваясь от Лине. — Мне уже приходилось видеть эту девушку раньше. Она словно паук, источающий смертельный яд, — доверительно сообщил он им. — Она кусает человека, и тот умирает. Я своими глазами видел, как она расправилась с троими.

Оба испанца непроизвольно вздрогнули.

— Ба, я думаю, это ветряная оспа, — сказал Дункан, сплевывая. — Но все равно, это не лучший способ умереть.

Испанцы закивали в знак согласия.

Дункан удовлетворенно вздохнул. Безусловно, ему придется нелегко. К несчастью, экипажу нечем было заняться, кроме как пить. Подогретые элем, они были опасны, как взведенные катапульты. Самым эффективным оружием для него было распространение слухов, подобных тому, который он только что запустил в оборот. Но слухи имеют привычку со временем затихать.

Словно уловив его беспокойство, Лине направилась к трапу, ведущему в трюм, и скрылась из виду. Дункану так хотелось запереть ее там на все время их путешествия.

Но через несколько мгновений она вновь появилась на палубе, словно привидение из недр корабля. Ее губы побелели и были плотно сжаты.

Бедняжку укачало.

Лине направилась к фальшборту со всем достоинством, на которое только была способна. Моряки обходили ее десятой дорогой, пока она, пошатываясь, плелась к борту. Она негодовала, ведь она была опытной путешественницей и дюжину раз ходила от Фландрии до Англии и обратно. Не было никаких причин для приступа морской болезни.

Если не считать того, что со вчерашнего дня она ничего не ела, что избитый до полусмерти ее верный слуга Гарольд лежал внизу, в трюме, истекая кровью, и что через неделю ее собирались продать в рабство тому, кто даст за нее больше.

Кровь прилила к лицу, когда она перегнулась через борт. Она сделала несколько глубоких вдохов, а потом устремила взгляд к горизонту, пока ее желудок не успокоился и рвотные спазмы не прекратились.

Легкие облачка плыли по небу подобно клочьям нечесаной шерсти. С побережья Испании долетал теплый и приятный ветер. Море, чьи воды напоминали тяжелый арабский шелк, переливаясь всеми оттенками желтого, зеленого и голубого, снисходительно отнеслось к жалким созданиям, путешествующим в утлой лодочке по его необъятным просторам. Но она знала, что оно могло измениться в мгновение ока. Так же, как добрый дон Фердинанд превратился в негодяя Сомбру.

Тень корабля на морской глади в такт движению волн играла всеми оттенками черного. Лине вспомнила, что так же вились кудри у цыгана. А дальше море, освещенное солнцем, обретало цвет его глаз — чистый сверкающий сапфир. Она вздохнула. Мошенник он или нет, она отдала бы все, чтобы сейчас он оказался рядом, взял ее под свою защиту, и даже согласилась бы сносить его самоуверенные насмешки над тем, что вот она, дескать, снова вляпалась в неприятности.