— Куда вы спешите? — улыбнулся верзила, показав гнилые зубы.

— Я вас знаю, — произнесла Холли, ноги ее не доставали до земли. — Вы напали на меня недавно в доках!

— Ага. Меня нанял хозяин, который вас искал.

— Это не делает ему чести.

— Портовая шлюха, ведь так?

Холли подумала, что Гнилозуб швырнет ее об стену, но тут появился Мортимер и приказал:

— Запри нашу маленькую убийцу в грузовом трюме. Пусть познакомится с крысами, они сделают ее малость покладистее.

Гнилозубу приказание, судя по всему, пришлось не по душе. Он с большим удовольствием стукнул бы Холли по голове. Опустив ее на пол с такой силой, что у нее клацнули зубы, он вцепился ей в руку. Холли скривилась от боли, а он потащил ее вниз по лестнице. Наконец он остановился перед какой-то дверью.

— Познакомься с темнотой, девчонка. Тут ты запоешь по-другому. — И с ухмылкой, обнажившей его гнилые зубы, он открыл дверь и втолкнул Холли внутрь.

В грузовом трюме было темно, стоял сырой запах плесени. Крысы бросились врассыпную из-под ее ног, в двери проскрежетал ключ. Холли подумала, что так, наверное, скрежещут ржавые петли закрывающегося гроба. Порыв ветра, и судно накренилось. Холли слышала, как вода бьется об обшивку борта. Скоро они выйдут в открытое море.

Дрожа от холода, она завернулась в пелерину и прислонилась к двери. И тут ее одолели все страхи, которые до сих пор она держала на привязи. Она подумала о Джоне, которого потеряла навсегда. Вскоре ее повесят, и она умрет, сознавая, что он ненавидит ее за ложь. Но разве она не заслужила ада? Бог покарал ее за то, что она убила Кента.

Вспоминая, Холли перенеслась домой, в Кимбли. Был вечер, рождественский сочельник. Бабушка ушла в церковь на ночную службу. Холли страшно не любила одиночество, которое воцарялось в доме, когда бабушка куда-то уходила. Холли чихнула в очередной раз и прижала к носу платок. Зачем простужаться, да еще в рождественский сочельник.

Она устроилась поуютнее среди подушек на своей кровати и взяла сборник поэм Байрона. Она хранила эту книгу под матрасом и доставала только тогда, когда была уверена, что бабушка не войдет и не увидит ее. Бабушка неодобрительно относилась к рискованным бредням Байрона о любви, равно как и к его образу жизни.

Поначалу Холли не слышала шума, но потом он стал громче. Она насторожилась, посмотрела в окно и увидела, как под рамой показался нож.

Потом чьи-то пальцы подняли раму. Она увидела макушку головы и светлые волосы и поняла, что к ней лезет Кент. Он увидел ее и улыбнулся. Он влез в окно, хотя предприятие было не очень-то простое, учитывая, что ее комната находилась на втором этаже, но Кент, наверное, забрался по опоре для роз, которые росли у нее под окном.

Холли закричала и швырнула в него книгу.

Он ловко уклонился, глаза его сверкнули — он уставился на ее грудь. Ему было всего семнадцать лет, но он смотрел на нее, точно грязный старик.

— Не бойся, Холли. — Он наклонился и подобрал книгу. — Хм! Байрон, да? Юная барышня не должна читать такие книги. Или тебе уже хочется узнать, как устроен мужчина? Хорошо, если так.

— Убирайся вон! — Холли рывком потянула на себя одеяло.

— Даже и не думай. Ты уже много лет меня дразнишь. Вот я и пришел поквитаться. Я ждал, пока твоя старая крыса уйдет и ты останешься одна. Я знал, что дело того стоит. — Он швырнул книгу на пол.

Книга упала со стуком, похожим на ружейный выстрел. Холли вздрогнула.

Кент улыбнулся, наслаждаясь ее смущением, затем провел пальцем по лезвию своего ножа.

Разозлившись, она сказала:

— Я тебя не дразнила. Это ты мучил меня всю жизнь. И если сию же минуту не уберешься из моей комнаты, я тебя стукну.

— Здорово. Ты меня стукнешь? — Он закинул голову и рассмеялся. Потом подошел к ее кровати.

Холли в отчаянии огляделась. Кент подходил все ближе, потом бросился на нее. Она рванулась, схватила тяжелый подсвечник и ударила Кента по голове. Впервые у нее действительно возникло желание ударить Кента. Вспомнилось все то зло, которое он причинил ей, и захотелось ударить его еще раз. Но она уронила лампу и поняла, что он всегда будет жить и мучить ее…

Воспоминания рассеялись, и слезы навернулись на глаза Холли. Она снова прижалась к двери и заплакала. Ноги больше не держали ее, и она, скользнув по двери, оказалась на полу. Съежилась, закрыла лицо руками, и кандалы зазвенели прямо у ее ушей.


Ей казалось, что прошло несколько лет, но на самом деле лишь минуты. Она услышала топот крысиных лап — они подбирались к ней все ближе — и усилием воли овладела собой. Встала, вытерла слезы и ударила ногой наугад в темноту. Она хотела бы оказаться где угодно, только не в грузовом трюме, переполненном крысами.

И словно святой Николай внял ее мольбам, она услышала приглушенные голоса двух мужчин, о чем-то споривших за дверью. Голос одного принадлежал, кажется, Мортимеру Скотту.

В замке повернулся ключ.

Дверь отворилась, и в темноту ворвался поток света. Крысы бросились врассыпную и спрятались за многочисленными бочками и ящиками, которыми был набит трюм. Кто-то схватил Холли за руку и выволок за дверь.

— А вот и ты.

Холли, моргая, смотрела налицо Мортимера в отблесках фонаря. Тусклый свет придавал его коже желтый оттенок, и его глубоко посаженные глаза казались просто дьявольскими. Он напоминал ей своего сына, только глаза у Кента были более жестокими.

— Кажется, кто-то страшно хочет тебя видеть. — Мортимер потащил Холли вверх по лестнице и дальше по коридору.

— Кто?

— Скоро узнаешь.

Вдруг он распахнул дверь и втолкнул ее в тускло освещенную каюту. Она огляделась и услышала, как в замке поворачивается ключ. Скудная обстановка в каюте состояла из стола, рундука и кровати, задвинутой в темный угол.

— Ну-ну, что у нас здесь такое?

Холли вздрогнула, узнав протяжное мягкое произношение южанина. Оно преследовало ее чуть ли не всю жизнь,! Она повернулась в сторону кровати и вгляделась. Оттуда на нее смотрели ярко-синие глаза. Холли прищурилась, ей показалось, что перед ней привидение.

— У тебя такой вид, будто ты вот-вот хлопнешься в обморок. Что ж, Англия тебя так изменила? Насколько я помню, ты никогда не теряла сознания. — Кент приветствовал ее улыбкой, причем лицо у него стало порочно-красивым. Он лежал на кровати, растянувшись, закинув руки за голову и скрестив ноги в лодыжках.

— Ты жив? — произнесла Холли, и нижняя губа у нее задрожала.

— Ты вроде бы разочарована.

— Только потому, что меня обвиняют в убийстве.

Кент рассмеялся:

— Вот теперь ты опять стала той, которую я знал. — Он спустил ноги на пол и сел. Его светлые волосы отросли с тех пор, как она видела его в последний раз, и висели теперь до плеч, поблескивая при свете свечи.

— Не понимаю, чего ты хочешь достичь, поехав за мной в Англию и заставив всех поверить, будто бы я тебя убила. — Холли услышала какой-то грохот наверху, на палубе. Она посмотрела на потолок, потом опять устремила взгляд на Кента.

— А мне кажется, все очевидно.

— Я никогда не выйду за тебя замуж. Ни ты, ни твой отец никогда не наложат лапы ни на мою плантацию, ни на мои деньги.

— Ну-ну, ты же знаешь, мой отец всегда хотел заполучить землю твоей бабки. Она ведь граничит с нашим имением, но я по крайней мере не виноват в том, что хочу тебя. — Он окинул ее медленным взглядом.

— Нет, ты хочешь меня только потому, что я не хочу выходить за тебя замуж. — Холли звякнула кандалами. — Я никогда не буду твоей женой. Сожалею, что ударила тебя ножом, но тебе не следовало принуждать меня. Я люблю другого человека и собираюсь выйти за него замуж, если он простит меня. — Холли нахмурилась.

— Ну давай упирайся и дальше, но капитан обвенчает нас еще до того, как мы доберемся до Виргинии, — улыбнулся Кент, — либо ты вернешься в грузовой трюм. Что ты предпочитаешь?

При мысли о крысах по коже у нее побежали мурашки, но еще омерзительнее выйти замуж за Кента и позволить ему прикасаться к себе.

— Я вернусь в грузовой трюм. — Холли отчаянно старалась говорить решительно.

Кент осклабился.

— Я думал, что несколько минут в трюме вылечат тебя от упрямства. Говорил отцу, что не стоит сажать тебя в трюм прямо сейчас, но он, наверное, прав. Тебе нужно посидеть там денек-другой. — Он встал и направился к ней. — Или, может быть, пойти по более короткому пути и взять тебя прямо сейчас?

— Если ты прикоснешься ко мне, я действительно тебя убью. — Она шагнула к двери. — Ничего у тебя не получится.

— Получится. Я никому не говорил, что ты меня пырнула ножом. И прежде чем мы сели на корабль, идущий в Англию, я напечатал в газетах сообщение о нашей помолвке. Все думают, что я поехал в Англию, чтобы провести здесь медовый месяц. Так что даже если ты будешь возражать, уже слишком поздно. Все, что принадлежит тебе, будет моим, в том числе и твое тело. — И он протянул руку, чтобы схватить ее.

Холли отскочила в сторону, но он успел ухватиться за ее кандалы и рванул на себя. Холли оказалась в его объятиях. Он попытался поцеловать ее, но она отпрянула и ударила Кента кулаками.

В коридоре опять послышался грохот, и дверь распахнулась.

На пороге стоял пьяный матрос с перевязанной рукой. Его широкие плечи загородили весь дверной проем, грудь тяжело вздымалась. Холли заглянула в золотые глаза вошедшего и узнала Джона в черном парике и с фальшивой бородой. Глаза его пылали гневом. Никогда еще Холли так не радовал его гнев. Он пришел за ней. На глаза ее навернулись жгучие слезы.

— Убери от нее свои лапы! — приказал Джон, взглядом разрывая Кента на мелкие кусочки.

Быстрым движением Кент поднял цепь и обмотал ее вокруг шеи Холли.

— Еще чего. Она моя. — Он наклонился и сказал Холли на ухо: — Тот, кого ты любишь? Смотреть особенно не на что.

— Ты, должно быть, жертва убийства, восставшая из гроба? — Джон шагнул к нему.