Боже мой! Получается, я совершенно не знала этого человека?! Или, как говорит Митя, знала и видела только глянец, только те черты характера, которые мне нравились? Я что, совсем отупела? И вдруг я совершенно отчетливо поняла – и наплевать, что жесткий, что расчетливый, что циничный, что многое не говорил мне и очаровывал, влюблял меня в себя, проявляясь только с самой выгодной стороны – плевать! Если бы пришел сейчас и сказал, что все понял, и только я ему нужна и никого больше… – все бросила и пошла бы с ним!

– Он не может, – тихо и печально сказал Митя, прочитав на моем лице мысли, и погладил меня по щеке ладонью, успокаивая. – Он другой, Марта. За эту свою свободу он заплатил очень дорого и не собирается в дальнейшем обременять себя лишними обязательствами. Он живет так, как нравится ему, и имеет на это полное право, ему интересно путешествовать, пробовать себя в разных видах спорта, жить в постоянных переездах, разные страны, континенты. Он любит себя, балует себя, ценит жизнь на всю мощь, во всех ее проявлениях, обожает женщин и умеет щедро дарить им и свою любовь, и ухаживания. Но не будет верен только одной женщине, это ограничение его свободы. Вы просто очень разные. Тебе важны доверие, преданность, тебе нужна семья и настоящие глубокие отношения, обязательства, дети, а ему уже этого ничего не надо. У Виктора есть он сам, его свобода, и он наслаждается такой жизнью. Может, когда-нибудь он вернется и к этим ценностям, но если это произойдет, то очень не скоро.

– Митя, почему ты такой умный? – спросила я, попытавшись улыбнуться, и заплакала.

Все правильно: влюбленная женщина – слепая женщина, иногда и осознанно слепая! Разумеется, я не клиническая идиотка, и масса вопросов и каких-то шероховатых нестыковок в том образе Виктора, что я возвела, как храм в себе, возникали в моем сознании, и не раз. Но какая, к черту, разница и какие сомнения, когда ты страстно, до одури влюблена, и мужчина отвечает тебе взаимностью, когда каждый день с ним, как большое приключение, когда он щедр, заботлив и дарит тебе целый новый мир, и сам является неиссякаемым источником новых открытий, знаний, постижений!

Черт возьми, это было прекрасно! Реализованная, невозможная сказка-мечта! Это стоило того! Эти полтора года стоили любой оплаты по счетам, любого разочарования и обиды, и слез и боли, и даже отчаяния! Они стоили гораздо большего!

Ни о чем не жалею! Ни секунды! Ни о встрече, ни о расставании! Ни о чем!

Состояние сверкающего, брызжущего морем, солнцем, окружающей красотой природы, счастья до восторга, до замирания не может длиться вечно. Оно становится обыденностью и теряет блеск новизны. И настает время для иного счастья – единения, глубокой истинной любви, взаимного уважения, родства душ, если вам сильно повезет.

Но это не наш с Виктором случай. Ну и что?

– Давай-ка, Мартуля, приводи себя в порядок, и пойдем гулять! – распорядился Митя, поднимая меня с дивана. – Ты же еще ни разу не была в Лиссабоне, а это потрясающе красивый город, тебе понравится, вот увидишь!

А я после нашего разговора чувствовала нечто непонятное, удивлявшее меня, как выздоровела после тяжелой болезни и высокой температуры, когда плавишься, обессиленный, в полусознательном состоянии. Слабость у меня не прошла и сейчас, но уже другая – чувствовалось, что я выздоравливаю, иду на поправку!

– Мить, спасибо тебе, ты меня вылечил, и, наверное, снова спас, – обняла я его и, вздохнув тяжко, прижалась к его груди.

– Всегда пожалуйста, Мартышка, – разворошил он мне волосы, потрепав ладонью по голове. – Иди, собирайся.

А потом мы гуляли по Лиссабону, я вдыхала этот особый морской воздух и чувствовала нечто непередаваемое – и глубокую нежную грусть и печаль, и нечто зарождающееся, еще робкое, еле понятное ощущение начала нового этапа жизни, неизвестного и оттого притягательного. Я даже улыбалась Митиным шуткам, и все вдыхала и вдыхала этот воздух новой жизни.

А яхты Виктора у причала не было. Он ушел в следующий, влекущий его порт, город, страну.


В который уже неисчислимый раз меня спасает Митя. Спасает от всего на свете и от себя самой в первую очередь. Он совершенно необыкновенный, потрясающий человек – Дмитрий Николаевич Рубцов.

Во мне закрепилось и живет ощущение, что Митя был в моей жизни всегда, хотя это не совсем так.

Митя со своей мамой тетей Надей переехали в наш дом, в квартиру к его бабушке, маминой маме, когда его родители развелись. Не знаю, насколько трудным и неприятным был этот развод для их семьи, но я никогда не слышала ни от Мити, ни от тети Нади или от его бабушки Веры Ивановны, чтобы они ругали или обвиняли в чем-то или принижали как-то Митиного отца. Но и подробностей о том, кто он, чем занимается и почему они вообще расстались, я тоже не слышала. Знаю только, что при разводе Мите с мамой досталась однокомнатная квартира, которую они сдавали в аренду и жили втроем в основном на эти деньги.

Знакомство Мити с Левкой произошло несколько экстравагантно – они подрались!

Левка всегда был мальчиком здоровым, не по годам крупным, сильным и весьма смекалистым, да еще и занимался спортом, борьбой. Естественно, что при таком наборе качеств, да еще большой задиристости и глупой смелости он был предводителем всего «дворянства» нашего и еще нескольких дворов. А тут такой новый хлопчик нарисовался, его ровесник, с большой заявкой на яркую индивидуальность и не уступавший ему ростом и статью, ни силушкой, ни смелостью и наглостью, и тоже занимавшийся какой-то борьбой.

Результат данного столкновения двух индивидуумов был предсказуем с самого начала – без драки не обойдется. Махач у пацанов получился долгим, злым и не выявил победителя, так как силы оказались равны, и закончился только потому, что оба сильно притомились и решили, что продолжат в следующий раз. «Перетерли», как это у них тогда называлось, то есть поговорили и решили, что раны надо обработать и привести хоть в какой-то порядок пострадавшую одежду и отправились к нам домой, так как наши родители в это время работали, а у Мити бабушка всегда дома.

Мне было девять лет, и я с огромным удовольствием поиграла во врача, обрабатывая последствия их драки, и «несколько» перестаралась, от души залив все ушибы и порезы перекисью и, как художественные холсты, разрисовав их зеленкой. Мальчишки, увлеченные беседой и знакомством, и не заметили мой творческий процесс, а когда обозрели его результаты, то принялись гоняться за мной по квартире, чтобы отлупить. Но я быстро бегала, была маленькой и умела прятаться в таких местах, куда не мог залезть большой Левка. Впрочем, мы быстро замирились, у нас в отсутствие родителей имелись куда более важные дела, не стоило впустую тратить время на ссоры.

А именно: в нашей семье имелось великое богатство по тем временам – новехонькие компьютер и видик! В общем-то, и тем и другим пользоваться нам в их отсутствие родители запрещали, но дальше запретов не шли и провода-шнуры не прятали, ограничивались применением всяких секретов, чтобы не включалось, типа пароля на компе и видаке, только не смешите наши тапки – мы спокойненько справлялись со всеми родительскими ухищрениями.

А вы помните, представляете, что тогда значил комп для мальчишек тринадцати лет?! Одним словом, когда пришли родители, они застали картину маслом – голые по пояс пацаны, все измазанные зеленкой, с синяками на уже заплывающих глазах, с рассеченными бровями и губами, со сбитыми костяшками пальцев, тоже в море зеленки, зависли в компьютерной игре, ни на что не реагируя, и милая дочурка, жующая яблоко и с увлечением и горящими от страху глазами смотрит строго-настрого запрещенный ужастик. Представили? Во-о-от, а мы пережили!

Паника в курятнике! Когда папа грозно рявкнул на всю квартиру, и мы втроем принялись беспорядочно бегать, сталкиваться, орать, пытаясь что-то объяснить и выключать запрещенные агрегаты, родители постояли-постояли, посмотрели-посмотрели на этот пожар в борделе и начали так хохотать, что согнулись пополам и даже прослезились от смеха!

Вот так мы и познакомились с Митей.

Они с Левкой стали самыми близкими друзьями, а тетя Надя подружилась с нашей мамой. Странно, но Митей Митю называла только я и его бабушка Вера, все остальные звали его Димой, а Левка Димычем. Мне всегда было так тепло и мягко от этого «Митя».

Когда я забралась на дерево, чтобы достать беспомощно мяукающего котенка, и, зацепившись шортами, повисла на ветке, Митька полез меня спасать. Только он удержал меня от позорного падения, готового уже вот-вот свершиться. Когда я во дворе заступилась за одного мальчика, и трое здоровых пацанов не из нашего района решили меня проучить и стали толкать меня друг к другу, как мячик, Митя, как раз вышедший из подъезда, увидев эту картину, метнулся к нам и навалял всем троим, хотя они были его старше. Конечно, при этом он и сам наполучал немало. Митя взял на себя вину перед моими родителями, когда я расколотила стекло в серванте и половину содержимого за этим стеклом. Он мыл вместе со мной кухню у себя дома, когда я решила испытать подаренный ему блендер и, насовав туда фруктов, включила, не закрыв крышкой. Во фруктовом пюре было абсолютно все, и девочка Марта в том числе. Он делал за меня математику, когда я очень его просила, он замазывал йодом мои коленки, когда я свалилась с велосипеда, он такое количество раз помогал и спасал меня от чего-то, по большей части от последствий моей собственной глупости, что я и сосчитать не смогу. Но при этом он дразнил меня Мартышкой, как и Левка, любил дергать за косички и был пренебрежителен ко мне, малышне.

Митя очень хорошо учился, и все были уверены, что он идет на золотую медаль и поступит не меньше, чем в МГУ, но он и тут всех удивил. Нет, удивил – слишком слабое определение того шока, который испытали взрослые. Закончив восьмой класс с отличием, в пятнадцать лет, Митя поступил в кулинарный техникум! Все были в шоке!

Нет, вы можете себе представить: большой, сильный, здоровый парень, спортсмен – черт его знает, не то каратист, не то дзюдоист, не то все это вместе взятое, но не суть – отличник, будущий медалист – и в техникум!!