На братьев моих Виктор произвел сильное впечатление. Сначала они приняли его настороженно, приглядывались, в какого это мужика так до одури влюбилась сестрица, но практически сразу, через несколько минут, попали под воздействие невероятной харизмы этого человека.

Виктор завораживал людей, не прилагая к этому никаких усилий, его внутренняя степень свободы, раскованности, умение радоваться и наслаждаться жизнью, уверенности в себе производила на людей завораживающее впечатление.

Это же тайная мечта всех мужчин! Разве вы не знали?

Не иметь тягостных, рутинных обязательств и иметь такую высокую степень свободы, когда ты можешь позволить себе делать только то, что ты хочешь, получать от жизни удовольствие, и при этом не утруждать себя зарабатыванием денег на эту свободу.

А разве вам этого не хотелось бы?

К тому же Виктор был потрясающе эрудированным человеком, повидавшим весь мир, переживавшим массу интересных, а порой и опасных приключений в своих путешествиях, знаком и дружен с многими интересными и известными людьми… И без каких-либо вариантов мои братцы прониклись пацанской глубокой уважухой и респектом к капитану Виктору.

А вот старшее поколение с ним не познакомилось, так получилось, но мне было все равно, я практически не виделась с семьей. Не то чтобы я про нее забыла, но семья, работа, друзья – все это стало не главным, на втором и третьем месте после наших с Виктором отношений и встреч, чем-то тусклым и бесцветным, на фоне невероятных красок моей влюбленности. Я настолько задвинула родных, что с некоторыми из них не виделась больше полугода, мне было некогда.

Совсем некогда! Вместе с Виктором мы прошли на яхте по всему Средиземноморью и греческим островам Эгейского моря, и я участвовала в одной из регат, и побывала в нескольких странах Африки и засыпала в его объятиях в хижине под близкий рев львиного прайда, и научилась кататься на горных лыжах в зимних Альпах, и освоила дайвинг и опускалась в море к загадочным остовам затонувших кораблей… Он познакомил меня с людьми настолько интересными и яркими, что общение с ними просто завораживало, а порой это были известные личности, Виктор увлек меня писателями, которых я до этих пор не знала, и я поразилась красоте их творчества. Я не успевала распаковывать свой небольшой удобный чемодан и даже отвела специальное место для него в квартире, где он лежал, недолго, в распахнутом, раззявленном виде. Я только меняла в нем вещи, вынимая то, что требовалось постирать, и упаковывая чистые и выглаженные. Хорошо, что у меня есть прекрасная домработница, которая справляется с моим хозяйством и без меня, а то бы все мои растения в патио погибли, померзли, дом развалился, а чистые вещи закончились. Мне было совершенно некогда заниматься бытовой, обыкновенной жизнью – я жила в страстях!

Полтора года в беспамятстве от любви, переполненная чувствами, ощущениями, впечатлениями, иной жизнью! В сказке! И это было прекрасно! Я парила, я точно знала, что такое счастье, какое оно на вкус, на запах и на цвет!

Меня выдернули из моего прекрасного мира жесткой костлявой рукой обыкновенной жизни, которая бывает и пугающе безжалостной – мама с Игорем попали в аварию!

Они ехали с дачи, когда на встречную полосу на большой скорости вылетел джип и, протаранив по касательной две машины впереди, врезался в них. В этот день я как раз вернулась из очередной поездки в Москву и только-только зашла домой, и почему-то милиционеры, которые теперь полиция, позвонили именно мне, единственной из всей семьи.

Я испугалась так, что пару минут не могла говорить, онемев от ужаса, а полицейский все спрашивал и спрашивал меня о чем-то, громко крича в трубку, а я словно окаменела, и в голове крутилась одна мысль – это из-за меня! Я про всех забыла, и была непозволительно счастлива, вот и случилась беда!

А потом потянулись самые страшные, бесконечные часы под дверью операционной, мы все ждали результата операций. Игорю досталось больше, он сидел за рулем, и удар пришелся в основном в его сторону, маме полегче, как объяснили нам врачи. А я не могла смотреть в глаза родным, мне казалось, что они все понимают и знают, что это из-за меня. И спрятала лицо в ладонях и так и сидела, осудив себя, пока меня не обнял Левка и не принялся успокаивать:

– Мартышка, ты чего? – покачивал он меня, обхватив за плечи своей лапищей. – Не нагнетай так, все обойдется, доктор же сказал, ничего смертельного, жить будут. А раз жить будут, уж на ноги мы их поставим.

– Левка, это из-за меня! – горячим шепотом призналась я в своем страшенном грехе. – Это потому, что я всех задвинула и с мамой почти не разговаривала, не встречалась, и потому, что я в безумном счастье была.

– Сдурела, что ли? – обалдел брат и встряхнул меня, как тряпичную куклу. – Что за бред, при чем здесь ты? А они что, по-твоему, не в безумном счастье вдвоем были? Еще каком, ты же знаешь! И что, получается, их наказали, что ли? Ты фигню-то не неси и не бредь с перепугу! Козел, что в них врезался, пьяный в дымину был, помощник депутата, между прочим, его уже там, на месте аварии, отмазывать принялись, оказалось, это не первая авария, в которой он пьяный в машины врезается. Вот так, а ты ерунду какую-то придумала.

– А если все-таки я? – с робкой надеждой, что он меня разуверит, уточнила я и совсем по-детски шмыгнула носом.

– Не ты, не ты, – успокоил меня старший брат и, поцеловав в макушку, прижал к себе и пожурил нежно: – Ну, что ты такое придумала, Мартышка.

И я ему поверила, и глубоко вздохнула со всхлипом, как ребенок малый после бурных слез, освобождаясь от морока, застлавшего разум, и так мне стало уютно и хорошо в его объятиях, теплой, пушистой лапкой, погладила по душе надежда, что все будет хорошо и мама с Игорем поправятся. Все-таки старший брат – это здорово, скажу я вам!

Но травмы у наших родных были сложные. Первый, самый тяжелый, их месяц вся семья по очереди дежурила возле них в больнице. А я старалась приходить чуть ли не каждый день, так напугалась за маму, когда увидела ее после операции, и, все еще чувствуя вину за то, что последние полтора года никого не замечала, кроме своего Виктора.

А тут еще и дела рабочие навалились, ну, раз уж я задержалась в Москве, то надо и документацию разгрести, до которой руки вечно не доходили.

– Марта, ехала бы ты к нему, а то совсем извелась, – усмехнулась мама, заметив мое рассеянное, задумчивое состояние.

– Вот вас выпишут, и поеду, – старательно улыбалась я ей.

– И зачем тебе ждать? У нас родни пол-Москвы, заботы хватает, желающие ухаживать за нами в очередь становятся, да еще и спорят. Ты же рвешься к своему Виктору, а уж больше месяца с нами тут сидишь. Езжай.

– Правда? – не смогла сдержать я радости прорвавшейся улыбкой и кинулась к маме обниматься, целоваться. – Мамуль, я по-быстрому! На недельку всего и назад!

– Да не спеши ты назад, если работа позволяет, – погладила по голове меня мама. – Все самое страшное давно позади, теперь только терапия, физкультура и восстановление. Мы бы и сами справились, да самим родственники не дадут, окружат заботой. Не переживай за нас, поезжай.

– Мамуль, я тебя очень люблю! – расчувствовалась я до слез.

– Я тебя тоже люблю, детка.

С Виктором мы созванивались каждый день, и я знала, где он сейчас находится – в Португалии, в Лиссабоне. И я, как любая женщина в страсти и влюбленности бесшабашной, взяла билет на ближайший рейс, решив сделать любимому такой сюрприз, перелетев вдоль всю Европу, оказаться рядом с ним!

Кстати. Билет на самолет купила совсем по смешной цене, а потому, что день в день, со снятой брони. Но это так, к слову, как профессионал, хочу лишний раз напомнить, что при желании даже по очень пафосной Европе можно путешествовать за весьма скромные деньги, сейчас это вполне реально, посмотрите Интернет, пообщайтесь с хорошими туроператорами, сами убедитесь.

Я проспала весь длинный перелет, ничего не слыша и не видя вокруг, измучившись за последнее время, разрываясь между мыслями о Викторе и холодным страхом за маму и – Игоря.

– О, мадемуазель? – удивился и почему-то смутился Жак, один из самых давних членов экипажа, увидев меня у трапа. – Как вы оказались здесь? Работа?

– Здравствуйте, Жак! – одарила я его сияющей, как солнце, счастливой улыбкой, поднимаясь на палубу и принимая его заботу в виде протянутой руки. – Нет, не работа. Неожиданно появилась возможность прилететь, вот я и воспользовалась ею.

– Мадемуазель, мой старый папа всегда говорил, что лучший сюрприз – это тот, о котором намекнули заранее, – печально улыбался мне Жак.

– У меня не получилось предупредить, у Виктора не отвечал телефон, а в самолете я свой телефон выключила, – я отчего-то вдруг сильно занервничала, и сердце забилось торопливо, словно побежало куда-то от непонятного предчувствия, и я спросила первое, что было самым важным: – С капитаном все в порядке?

– Не беспокойтесь, мадемуазель, с капитаном все в полном порядке, – заверил меня Жак.

Мы как раз вышли на корму яхты к зоне отдыха, и я уже видела голову Виктора, сидящего на скамье за столом, спиной ко мне. Он провел ладонью по волосам, отросшим и немного выгоревшим на солнце, жестом, от которого у меня всегда замирало сердце и становилось жарко где-то в солнечном сплетении. Я рванула вперед, позабыв обо всем на свете, обо всех своих непонятных страхах, о маме в больнице…

– Виктор! – я уже плыла, парила в счастье.

Он обернулся, удивленно приподнял одну бровь, увидев меня, но тут же улыбнулся, поднялся навстречу, и только сейчас я заметила, что за столом капитан был не один. На другой скамье, напротив Виктора, сидела красивая женщина. Даже не так, красота – она относительна, а эта женщина была манкой, эротичной, притягательной и органичной, как пантера, с повадками пантеры, с темными волосами, чуть раскосыми зелеными глазами, острыми скулами. Это была женщина высшей марки и прекрасно все про себя знала и понимала. Настоящая испанка, и даже тени сомнения в ее происхождении не возникало – одежда, манера держаться, жесты, гордый поворот головы, и нечто неуловимое, аура вокруг нее, утверждали: я испанка!