Михаил Колосов - Мой ребёнок от тебя

– Да, не очень.

– Я вот тоже, считай, без профессии остался. Когда жена ушла от меня, пил очень. С работы попросили. Только сюда вот преподавать и смог устроиться. Сейчас не пью. Лечился. Завязал.

– Понятно.

Я свой бигмак не доела. И решила сегодня на занятия не возвращаться. Вообще, приду-ка я сразу на последний экзамен, блесну там Венечкиной эрудицией. А сейчас прочь, прочь отсюда. Из этой атмосферы увядания и тлена. Подумать только! Мне скоро сорок, я выгляжу на тридцать, а чувствую себя на восемнадцать, не больше. Венечке скоро тридцать, а на вид от силы двадцать с малюсеньким хвостиком. Но Вадим, он же мой ровесник, а я подумала о нём: «бедненький дядечка», как о старике. Нет, прав мой Гуленька, от плохого надо отвыкать, и привыкать к хорошему, и это не только к еде относится. Я вдруг резко перестала чувствовать себя несчастной. Годами копившееся напряжение отвалилось от меня, как сухая болячка. Да, моя любовь к Венечке безнадёжна и глупа, и нелепа, но она счастливая. И встречи с Виктором спокойные, без выяснений, истерик, без всяких обязательств – именно то, что мне нужно. И мамино ревнивое отношение, с одной стороны беспомощное, зависимое, с другой – недоверчивое, будто я ещё дитя – всё это меня устраивает. Всё, как Танюшка говорит, по кайфу. Нет, положительно, я довольна своей жизнью. И медсестрой уже опять захотелось работать. Да что там, можно и в регистратуре. Я люблю нашу клинику. Весь мир люблю. Свой мир. Чужого не надо.

На таком душевном подъёме прискакала в процедурку к Танюшке – закрыто. Пошла поболтать с девчонками в консультативное. Вдруг, и Венечка там где-то мимо проскочит.

Я сейчас считаюсь в подвешенном состоянии. Из регистратуры уже отчислили и в трудовую книжку медсестрой записали, но до окончания курсов к работе не допускают. Теоретически я могу пока в «Эксперт» и не являться, но тянет по понятным причинам. На «ресепшене» нашем тоже почему-то никого не оказалось. Куда все делись? Я уселась на своё старое место. И, как раз, пациент подходит.

– Девушка, может, вы мне поможете? Карточку никак к врачу не приносят, он уже сердится.

– Сейчас поищу.

– Там где вы смотрите, уже искали, нету.

– Хорошо, я посмотрю по базе, у кого вы были в прошлый раз, там, наверное, осталась.

Я вида не подала, но как-то странно, что врач для приёма требует карточку. У нас уже давно всё в электронном виде. Совсем хотели от бумажек отказаться, но курирующая клинику инстанция, требует ведения карточек для отчётности. Доктора заполняют их неохотно, когда есть свободное время, всё, что нужно для работы, у них в ноутбуках и планшетах.

– А я ни у кого кроме него и не был. У меня один лечащий доктор. Прохоров.

Знаю, знаю этого Прохорова. Гастроэнтеролог. Самодур. Небось, засунул куда-то карточку, а теперь ещё и сердится. И пациента гоняет, как будто здесь не дорогой частный центр, а поликлиника государственная.

– Почему он сам-то вашу карточку не ищет?

– У него очередь.

Скажите пожалуйста! Аншлаг. У нас обычно все заранее записываются, звонят, договариваются. Люди, в основном, обеспеченные, занятые. Как он ухитрился очередь создать – не понятно. Ах, вот он идёт! Соизволил-таки лично показаться. И ещё краем глаза я заметила, Венечка с Танюшкой из кафе выходят. Улыбнулась им, махнула рукой. И тут этот Прохоров как заорал:

– Я не понял! Где карточка моего пациента?! Сколько можно ждать! Работать не хотите? Это можно быстро решить. Тут вам не городская поликлиника.

Что ты говоришь! Прямо мысли мои читаешь.

– Обойдитесь как-нибудь пока без карточки, доктор. Примите пациента, а потом поищем.

Он аж на визг сорвался:

– Ты что! Курица! Учить Меня будешь, когда и как пациентов принимать! Совсем обнаглели! Три класса образования, а туда же, указывает мне тут! Вылетишь отсюда завтра же, поняла? Шушера!

Я не испугалась, не обиделась, оторопела просто. Сижу, лихорадочно соображаю, что ответить.

– Николай Анатольевич! – слышу голос Венечки, – вам к гинекологу надо.

– Что? – Обернулся к нему Прохоров. – У гинеколога карточка? – Захохотал раскатисто. – Его́ карточка у гинеколога?!

– Нет, его карточки там нет. А вас и без карточки примут. Вам срочно надо показаться.

– Чего-о?!

– Угу! А потом ещё ко мне загляните. Я вам груди пощупаю.

– Что ты сказал, щенок!

Здоровый толстый Прохоров всей своей тушей двинулся на хрупкого Венечку, схватил его за грудки и прижал к стене. Сердце моё провалилось куда-то в низ живота.

– Я сказал, что ты ведёшь себя как баба, как истеричка заполошная. Мужчины так не поступают.

– Да я ж тебя сейчас размажу, гомик вонючий.

Он потянул на себя, оттолкнул и ударил Венечку о стенку спиной. Я вскрикнула. Так он убьёт его!

И тут, практически одновременно Венечка каким-то очень коротким, резким и точным движением ткнул обидчика рукой в бок. А Танюшка схватила стул и ударила сзади по спине. Прохоров скорчился на полу, осыпая всех нас проклятьями и суля немедленное увольнение. С другого конца коридора злополучный пациент притащил охранника, который тут же бросился Прохорова поднимать. Венечка торжественно-комично пожал Танюшке руку:

– Благодарю вас, спасительница. – Подошёл ко мне, потрепал по плечу. – Успокойся, не трясись, тебе вредно. Пойдёмте, девочки, ко мне в кабинет.

– Завтра! – Кричал нам в след Прохоров с такой уверенностью и такой злостью, что не принять это всерьёз невозможно показалось. – Завтра тебя здесь не будет! Слышишь, урод?!

Венечка и бровью не повёл.

Чудесного моего настроения как не бывало. Что же будет! Если нас уволят, я меньше всех пострадаю. Идти, доказывать, добиваться, чтобы Венечку с Танюшкой не тронули? Только кто меня послушает. Друзья мои, как ни в чём не бывало, принялись болтать на отвлеченные темы. Раз только Венечка отвлёкся, прервал разговор:

– Подожди, Танюш, я Наташе таблеточку дам успокоительную, а то она никак в себя не придёт. Пей, не бойся, натуральное всё, там травки одни.

Мог бы не оговариваться, из его рук я хоть мышьяк проглочу, не поморщусь. Солнышко милое! Подумать только! Бросился меня защищать. От таблетки ли, от сознания ли важности момента, руки-ноги ослабли, к глазам подступили слёзы умиления. Но что это? Примесь непонятного чувства. Поверить не могу, неужели зависть? Страшно захотелось оказаться на месте Танюшки. Вот же не растерялась, дала прикурить подонку. А я, как клуша, только ахала, да глазками хлопала. Как быстро всё произошло. Буквально полчаса назад я была беззаботна и счастлива. Трах-бах, и вот на душе невыносимая тяжесть и уныние. Бедный мальчик, у него и так проблемы, один тот страшный «родственник» чего стоит, из-за меня ещё не хватало пострадать.

В дверь кабинета постучали. Танюшка сказала с сарказмом, но тихонько, чтобы тот, кто пришёл, всё-таки не услышал: «Занято!». Венечка улыбнулся, крикнул «Да, пожалуйста!». Я почуяла недоброе и напряглась. Дверь открылась. Вошёл главврач.

– Как вы, ребята? Медицинская помощь не требуется?

– Нет. – В один голос ответили Таня и Венечка.

Я встала:

– Эдуард Владимирович! Вениамин Аркадьевич ни в чём не виноват!

Главный улыбнулся, кивнул.

– У вас на сегодня записан кто-то?

– Да, – ответил Венечка, – на пятнадцать сорок, Рушанян.

– Отмените. И поезжайте-ка все по домам.

– Эдуард Владимирович! – снова подала я голос.

Он похлопал меня по спине.

– Домой, домой, девушка, отдыхать. – Развернулся и вышел, не желая больше ничего слушать.

– Нет, но Рушанян-то я, всё-таки, приму. – Заявил Венечка. – Её госпитализировать надо срочно. Там не опухоль, а конфетка. Возьмёмся, как следует – вылечим на раз.

– Всё ясно с тобой, – ответила Танюшка, – а у меня так и так рабочий день окончен. Не мог пораньше подраться. Такая отмазка пропала – сам главный с работы отпустил.

– Проводи, пожалуйста Наташу. – Моё робкое «не надо» не было замечено. – На, держи денежку, такси возьмите.

– Замётано. Ты сам-то как? Ничего? Спина не болит?

– Ну, ты ж не меня стулом-то огрела.

– Тады порядок. Пойдём, Наташ.

Утром меня нещадно рвало. То ли бигмак о себе напомнил, то ли вчерашнее потрясение сказалось. Так паршиво никогда в жизни себя не чувствовала. Сижу на полу в туалете поскуливаю, как собачонка. Тут мама в дверь забарабанила:

– Ната! Ты что там? Живот? Таблетку дать?

– Мам, отстань.

Через минуту опять стучится, не понимаю зачем, как будто я и так её в паре сантиметров из-за тонкой дверки не слышу.

– Тебе Инна Георгиевна с работы звонит. Подойдешь?

А Инна Георгиевна, это, как раз, та самая начальница по кадрам, которая меня на курсы оформляла. Не впустую, стало быть, Прохоров угрожал? Увольняют?

– Скажи ей, пусть идёт куда подальше.

Теперь всё равно.

– Разве так можно?! Ты заболела? Отравилась? Ну, выйди на минутку, поговори с человеком, там что-то важное!

Уж куда важнее. Делать нечего, придётся принять эту горькую пилюлю. И, кстати, о пилюлях, таблетку тоже надо выпить. Никак только не соображу, какую именно. Венечке позвонить? Бедный мой мальчик. Буду забирать документы, напишу заявление, или как там это называется, объяснительную, что он не при делах. По идее, его научный руководитель не должен оставить на улице своего аспиранта. Но увольнение по статье, для такого молодого доктора…

– Алло!

– Наталья Олеговна?

– Слушаю.

– Вы у нас медкомиссию когда проходили? При поступлении?

– Да.

– И больше ни разу?

– Ни разу.