Михаил Колосов - Мой ребёнок от тебя

– Простите, ещё раз, за бестактность, но я человек пожилой и занятой, в известной степени. К сожалению, не имел возможности пригласить вас лично.

– Вообще-то ваши помощники могли бы и получше объяснить, куда везут и зачем. Я испугалась.

– Возмутительно. Они будут наказаны, уверяю вас. Более того, я намерен предоставить вам круглосуточную охрану.

Я глаза вытаращила.

– Зачем?

– Чтобы впредь вас никто не беспокоил.

– Извините, но это странно и, по меньшей мере, не логично. Что же, ваши люди будут охранять меня от себя самих?

– Мои люди будут сдержанны и корректны, почти невидимы, обещаю. Для нас теперь главное, чтобы люди чужие не проявили к вам излишнего внимания.

– Простите, я не понимаю. Вы, может быть, меня перепутали с кем-то?

– Дорогая моя, если бы я вас, вот такую, встретил без малого лет тридцать назад, то, скорее всего, перепутал бы с одной небезразличной мне особой.

– Я, действительно, так похожа на его маму?

– Ах, вы даже в курсе дела! Из этого следует, что у вас с моим сыном не просто случайная связь. Мой мальчик всё ещё слишком болезненно переживает смерть своей матери. Надо его понять – такая травма. Да. Незаживающая рана на всю жизнь. Насколько я знаю, он предпочитает на эту тему ни с кем, кроме очень близких не говорить. – «Спасибо, папочка, умыл. Как раз вот мне о сходстве не было сказано ни слова». – Я, к великому сожалению, не вхожу в число его доверенных лиц, но сами понимаете, оставаться безучастным не имею права. Поэтому у меня свои источники информации. Из этих источников мне стало известно, что вы ждёте ребёнка от Вениамина?

«Источник», не иначе, в «Эксперте». Как теперь быть? Продолжать лапшу на уши вешать? И отцу тоже? Почему бы нет? В глазах папаши Венечкина ценность ой как повысится. Набрала побольше воздуху в лёгкие, выдохнула:

– Да, это так.

– Чудесно. Стало быть, мы с вами родственники. Признаться, я уж и не чаял. У меня два сына и оба, вынужден констатировать, не совсем удачные. Пытался вмешиваться, поправлять – безуспешно. Ваш изящный ход мне в голову не приходил, браво.

– Изящный ход? Какой?

– Амур де труа. Прекрасный выход из положения. Не предполагал, что он на это пойдёт. – «Ёлки палки! Я ведь тоже не подумала! Можно будет Виктора попросить, вдруг уговорит Венечку принять меня в их игры. Ай да папа! И действительно, если Венечка посередине то... Ладно, это уж после родов». – Конечно, тут немаловажную роль играет ваше необыкновенное сходство. В общем, я счастлив обрести такую родственницу и, надеюсь, союзницу. – «Вляпалась, Ната. Что ему отвечать? И как потом отвечать перед своими?». – Вы, ведь, мальчика ждёте?

– Согласно УЗИ.

– Замечательно! Вкусные пирожные? Хотите ещё?

– Нет, благодарю, уже объелась.

– На здоровье. Наташенька, не хочу вас пугать, и не стал бы, но речь идёт о наследнике очень большого состояния, настоящей финансовой империи. Есть заинтересованные лица, как бы это помягче... не слишком доброжелательно настроенные.

– Мать Бориса?

– Вот видите, как вы прекрасно осведомлены. Во избежание эксцессов, я настоятельно рекомендую вам не отказываться от охраны. В конце концов, я буду вынужден с вашим мнением не посчитаться, уж извините старика, мне так спокойнее. – «Господи! Ната! Что ты творишь! Скажи ему, что это от Виктора! И Мегере пусть скажут. Предоставим ей анализ ДНК. Только б не возбудилась. Я о ней почти ничего не знаю но...». – Надеюсь, Наташенька, мы друг друга поняли? – «Теперь оправдываться поздно, посмотри на звезды... Ой, ой, ой! Заварила кашу».

– Я всё поняла. Но вы обещали, что ваших людей не будет заметно. Не хочу, чтобы мои мужья, особенно Вениамин, их видели.

– Вы уникальная женщина. – Он приложился губами к моей руке. – Сейчас вам не до того, но позже я рискнул бы тряхнуть стариной и попытаться отбить вас у этих извращенцев....

– Вить, почему ты мне тогда сразу не сказал, что это люди Аркадия Борисовича?

– Когда? А! Разве я не сказал? Странно. Видимо, подумал и отвлёкся, забыл озвучить. Занят очень был.

– Молодец! А если б я там досрочно родила со страху?

– Виноват, простите.

– Так и быть, прощаю.

Венечка вышел из моря и направился к нам. Солнышко моё! Наконец-то я могу любоваться им во всей красе. То есть не совсем во всей – пляж, к сожалению, не нудистский. Но это я сама виновата, нужно было соглашаться на Бали, а не выпендриваться с французским языком. Тем более что, кроме своих парней, я здесь практически ни с кем не разговариваю.

– Лоб! Закрыл бы рот, а то мозги выпадут. Давно, что ли, сисек не видел!

– Да ладно! Я на сёрферов смотрю. Какие сиськи? Вон те? Больно надо! Они же силиконовые.

– «Те» это которые? Если те, что красной тряпочкой прикрыты, то вполне себе натуральные. А вот те, в синем – да; только не силиконовые, а импланты стоят с солевым раствором, последний писк.

– В красном не силиконовые?! Разыгрываешь меня?

– Не думаю, что у неё с собой маммограмма и пощупать она тебе, скорее всего не даст. Так что, без доказательств, поверь на слово.

– Допустим, верю, но я на них не пялился, пока ты не сказал. А сам, между прочим, таращишься сейчас на плавки её приятеля.

– Таращусь и не понимаю, у него реально такие яйца, или он что-то подкладывает?

– Не прокатывает, значит, с мужиками твоё ясновиденье.

– Я тебе сто раз говорил, что не прокатывает. Видимо, в этом смысл.

– Смысл чего?

– Подозреваю, это одна из причин моих сексуальных предпочтений. Трудно получать эстетическое удовольствие от созерцания человека, которого ты видишь насквозь. Ладно, пойду ещё окунусь.

– Давай, а то бычьи яйца тебе явно слишком большое эстетическое удовольствие доставили. – Венечка пошёл обратно к воде, а Виктор со мной продолжил. – Вот развратник, огромные яйца ему, видишь ли, понравились. По мне, так это аномалия. Я бы даже сказал, уродство. Не пойдёшь с ним освежиться?

– Вить, это что, не шутки?

– Относительно яиц? Думаю, нет.

– Перестань, ты прекрасно понимаешь, о чём я.

– О сиськах?

– О том, что он видит насквозь.

– А! Говорит, что видит.

– Но ты же понимаешь, что это правда?

– Предпочитаю на эту тему не заморачиваться. Меня не просматривает и ладно.

– А меня?

– А тебя – вполне возможно. Во всяком случае, детскую я заказал для девочки.

– Ушам не верю!

– Да ничего страшного, младенцу, я так понимаю, по первости всё равно будет, а если он ошибся, потом переделаем.

– Подожди, а коляску зачем купил мальчуковую?

– Чтобы выразить свой протест. И вдруг всё-таки есть шанс, что он ошибся.

Это только так говорится, «куда глаза глядят», на самом деле он шёл по улице Сент Оноре, почти не глядя ни вперёд, ни по сторонам. Настроение под стать другой поговорке «глаза бы ни на что не глядели». Декретный отпуск. Лоб хорошо придумал, отличный повод бросить всё и начать сначала. Это не страшно и не обидно, как кажется многим, вдруг, ни с того ни сего сойти с дистанции, на полном ходу включить стоп кран и свернуть на непроторенную дорожку. Он поступал так уже не раз. Только вот почему-то все дорожки норовят довести до провала, и все в одну и ту же яму. Кое-кто уверяет, что не яма это, а наоборот, гора. Он хихикнул, в голове начал складываться каламбур относительно японской Фудзи, но так и не сложился, да и бог с ним. Всё равно забавно. Только смех-то этот горький, немного даже с нервным надрывом. В гостиницу, к своим возвращаться не хочется. У них там семейная идиллия, нужно делать надлежащий вид, так называемое, «лицо попроще». А хочется скорчить кислую мину, кого-нибудь обнять и плакать. Потому, что хрен его знает, как жить дальше.

– Benji! How now![6]

Голос, вроде бы, незнакомый. И вообще его очень давно так никто не называл. Кто-то из Лондонских приятелей, вероятно. А ещё говорят Москва – большая деревня. Старушка Европа ничем не лучше.

– Бенджи! Ну что ты! Это же я!

– Майк?!

Они порывисто бросились друг к другу и крепко обнялись.

– С ума сойти! – Шептал он, подставляя лицо под частые горячие поцелуи. – Я не узнал тебя. Какой ты стал здоровый! Что ты делаешь, перестань, мы же на улице.

– Плевать. Я готов тебя съесть целиком. Боже правый, как же я соскучился!

– Сколько лет прошло, Майк? Десять?

– Двенадцать, любовь моя. Но ничто не забыто.

– Потерпи немного, Майк, остынь, а то нас арестуют за непристойное поведение. Идём куда-нибудь, сядем.

– Да, ты прав.

Они взялись за руки, помчались к ближайшей кафешке.

– Бенджи, Оленёнок, ты почти тот же!

– Чего о тебе не скажешь. Ты похож на картинки То́ма.

– Ты помнишь?

– Неужели! С них-то всё и началось.

– Ну, нет! Совсем не с них. Мы влюбились раньше. Потом уж стали интересоваться, исключителен ли наш случай и что бывает вообще. Господи! Какими наивными мы были! Глупые, чистые мальчики.

– Угу! И озабоченные, как кролики.

– Слушай, пойдём ко мне, а то я сейчас штаны прорву, как в тех комиксах.

– Ты здесь живёшь?

– Нет, по делам приехал, в гостинице остановился. А ты?

– Тоже в отеле, но я не один.

– Тогда ко мне, без вариантов. Ну, что ты, Оленёнок, не хочешь?

– Майк, я очень хочу, но, понимаешь...

– Что такое? В чём дело, малыш? – Майк с силой сжал под столом его бедро. – Пошли скорей, а то я за себя не отвечаю.

– Говорю же тебе, я не один.

– Ты что, серьёзно?

– Понимаю, выглядит как ханжество, но мы с ним постоянная пара.