Линда Миллер - Мой разбойник

Дерби встал и, пошатываясь, поковылял к раскладушке, стоявшей посреди зала. Он ощутил легкий ветерок, непонятно откуда появившийся в зале.

– Я только отдохну немного, – еле слышно промолвил он, опускаясь на раскладушку.

Когда Дерби проснулся, все огни были потушены, дождь тарабанил в окна тысячами маленьких кулачков. Всполох молнии прорезал темноту, гулкий раскат грома сотряс небо. Сквозь грохот Дерби услышал легкую, едва уловимую мелодию. Это были звуки арфы.

Дерби неуклюже поднялся с раскладушки, едва удерживаясь на ногах, его больничный халат промок от пота. Каждое движение пронизывало болью все его тело. Превозмогая боль, Дерби зашагал к зеркалу, только оно могло дать ему возможность вновь обрести Кейли, а это было его единственным желанием, все, чего он просил у жизни и судьбы.

Песня арфы, нестройная, но все же прекрасная, влекла его вперед. Дерби двигался на ощупь, собрав всю силу воли, не позволяя себе останавливаться надолго.

Наконец, когда гроза достигла апогея, он нащупал руками поверхность зеркала. В этот момент огромная комната вдруг полыхнула слепящим светом, Дерби заморгал и потерял сознание.

Он очнулся через несколько секунд и посмотрел на зеркало. Вспышка молнии снова осветила комнату, и он увидел, что зеркало с этой стороны было целым, без единой трещины. У Дерби подкосились колени, и он опустился на пол, совершенно обессилевший. Его обступила чернота и одним глотком вобрала в себя все его мысли и ощущения.

Кейли пришла в себя на полу бального зала в доме своей бабушки, над ней склонилась Франсин.

– Где Дерби? – воскликнула Кейли, когда Франсин помогла ей подняться на ноги.– Где он?

На темных ресницах Франсин заблестели слезы. Не зная, что ответить, она только покачала головой. Кейли закричала от отчаяния, от боли, от невыразимой муки. Франсин помогла ей подняться по лестнице и лечь на кровать в детской спальне. Франсин вышла из комнаты, оставив Кейли одну, утопающую в слезах от безутешного горя. Вскоре она вернулась с доктором. Он дал Кейли что-то выпить, и она забылась кошмарным сном.

Кейли не знала, сколько прошло времени – и, вероятно, никогда не узнает – до того момента, как она открыла глаза и увидела Джулиана. Посовещавшись вполголоса с Франсин, он сделал Кейли укол, и она снова почувствовала сонливость. Все понимали, что она успокоилась лишь на время.

– Черт возьми, Джулиан, – сдавленным голосом проговорила Кейли, – Я жду ребенка, а ты дал мне наркотик...

Джулиан вздохнул и провел рукой по темным волосам.

– Я не думаю, что легкое успокаивающее повредит тебе больше, чем нервный приступ, – сказал он. – Успокойся, Кейли. Мы с Франсин не враги тебе – мы на твоей стороне.

Кейли стало стыдно за свою недоверчивость.

– Где Дерби? Что с ним? – В голосе Кейли было отчаяние и надежда.

Франсин села у кровати и взяла подругу за руку.

– Джулиан спас ему жизнь, Кейли, – заговорила она тихо. – Но Дерби хотел вернуться к тебе. Он лежал в больнице, в Лас-Вегасе, а я... я привезла его сюда... – Франсин замолчала и взглянула на Джулиана, как бы ища у него поддержки. – Я думала, он будет спать, и оставила его одного. Но на следующее утро, когда вошла в зал, посмотреть, как он, его уже не было.

Кейли закрыла глаза, боль сдавила ей сердце.

– Он ушел сквозь зеркало?

– Мы не видели, как это произошло, – виновато ответила Франсин.

Джулиан принес из ванной комнаты мокрое полотенце и положил его на лоб Кейли.

– Постарайся не волноваться. Втроем мы что-нибудь придумаем, – утешал он ее.

– Ты видел что-нибудь? – спросила Кейли, хватая его за руку. Успокаивающее уже начало действовать, она еще боролась со сном, но он потихоньку одерживал над ней верх. – Пожалуйста, Джулиан... расскажи мне...

Франсин и Джулиан обменялись взглядами.

– Я видел тебя в салуне, Кейли, видел перестрелку.

– Теперь я понимаю, что Франсин имела в виду, когда сказала, что ты спас Дерби. – События понемногу начали выстраиваться в связную цепочку в ее замутненном сознании. – Слава Богу, что ты был там, Джулиан.

– А теперь поспи, – нежно сказал Джулиан и убрал ей волосы со лба.

Старик Герб Уоллес прокрался в «Голубую подвязку» в надежде стащить пару бутылок, пока не явился новый хозяин, и нашел Дерби Элдера, лежавшего без сознания на полу салуна, сквозь повязку на его груди сочилась кровь.

Несколько часов спустя Дерби очнулся в Трипл Кей. С одной стороны от него стоял Саймон, с другой – Уилл, а Ангус маячил в ногах. Дерби претило ощущать себя немощным инвалидом, но что действительно беспокоило его, так это Кейли.

– Моя жена, – было первым, что он произнес. – Где Кейли? С ней все в порядке?

Уилл и Саймон переглянулись.

– Ну? – подгонял Дерби, но уже начал понимать, что случилось что-то страшное, и надеялся, что они опровергнут его догадку.

– Мы не знаем, – нерешительно начал Саймон. Он тяжело опустился на стул, как столетний старик, а не мужчина в расцвете сил. – Последним ее видел Пабло. Говорит, что она была в салуне, сидела на стуле и смотрела в то, что осталось от зеркала. Была гроза, и Пабло пошел проверить лошадей. Когда он вернулся, то не нашел Кейли в салуне, она как сквозь землю провалилась.

Дерби закрыл глаза. «Такого не может быть», – подумал он, хотя знал, что было именно так. Они разминулись. Кейли вернулась в свой век, а он – в свой. Может быть, рассуждал Дерби, им суждено каждому остаться на своем месте. В конце концов, людям ведь не свойственно путешествовать по времени. Ей полагалось быть там, а ему здесь.

– А Дюк Шинглер? – неожиднно спросил Дерби.

Ангус подошел к комоду и вернулся с бокалом бренди.

– Мертв, – ответил он. – Туда ему и дорога. Сделай глоток. Это ободрит тебя.

– Меня ничего не ободрит, – пробормотал Дерби, но взял бокал и осушил его. – Теперь мне, наверное, придется отвечать за этого сукина сына, – он посмотрел на Саймона.

– Не придется, – опроверг его предположение Саймон. – Все знают, что ты защищал себя и жену. А вот исчезновение Кейли никто не может объяснить. Что тебе известно об этом, Дерби? Ты что-то скрываешь, мы хотим помочь тебе, но для этого мы должны знать правду.

– Вы не можете мне помочь, – сдавленно прошептал Дерби. – Никто не может.

Уилл уже открыл рот, чтобы возразить, а Саймон приготовился задать очередной вопрос, но Ангус жестом велел обоим замолчать.

– Оставьте его в покое, – сказал он твердо. – Просто оставьте его в покое.

Кейли сидела у иллюминатора, рядом с Джулианом, уставившись невидящим взглядом на темный экран телевизора под потолком. Франсин заняла место у прохода и молча листала журнал. Самолет держал курс на Лос-Анджелес.

Прошло уже три недели, как Кейли вернулась из девятнадцатого века. Пока она восстанавливала силы, Франсин почти не отходила от нее, а Джулиан разрывался между Невадой и Калифорнией, навещая Кейли так часто, как только позволял график его работы.

Кейли предприняла несколько яростных попыток вернуться к Дерби, но все напрасно. Зеркало не принимало ее и не возвращало ей любимого.

Последнюю ночи в Редемпшне они провели с Франсин и Джулианом за изучением содержимого сундука. Кейли испытала глубокое потрясение от того, что они там обнаружили – в сундуке ничего не было, кроме нескольких прядей волос, коллекции когда-то разноцветных рекламных карточек и каких-то журналов, которые собирала старая дева Этта Ли Каванаг. В ее дневниках не было абсолютно никаких упоминаний ни о Дерби, ни о Кейли. Они рассказывали лишь о длинной, пустой, совершенно безрадостной жизни их автора. Этта Ли умерла состоятельной женщиной, дожив до глубокой старости, но не внесла свою лепту в продолжение рода Кавангов, а вот ее младший брат Тимоти и четверо сыновей Уилла не оставили фамилию без наследников.

Фотокопии, сделанные Франсин, расказывали другую историю, но они не имели значения теперь, когда судьбы Дерби и Кейли были изменены.

– Кейли, поешь чего-нибудь, – настаивал Джулиан. – Если не для себя, то хотя бы ради ребенка.

Кейли отсутствующим взглядом смотрела на стоявшую перед ней пищу. Подавив отвращение, она взяла миниатюрную пластмассовую вилку, проявляя не больше эмоций, чем робот.

– Почему ты так любезен со мной? – неожиданно спросила она.

– Потому что я твой друг, – ответил Джулиан.

Они с Франсин действительно были ей настоящими друзьями.

Кейли стояла в маленькой прихожей своей долго пустовавшей квартиры в Лос-Анджелесе. Ее снова терзало чувство, только более сильное, чем всегда, что она была не цельной личностью, а всего лишь чьим-то бесплотным отражением. Ей хотелось броситься прочь отсюда, просто бежать и бежать, пока не развеются подобно туману последние штрихи ее образа, но она должна была думать о ребенке. Она была нужна ему.

– Может, было бы лучше, если бы ты осталась у меня, – предложил Джулиан, переступая за ней через порог. – В конце концов, Франсин была бы твоей дуэньей.

Франсин, очень сблизившаяся с Джулианом, остановилась в его квартире. Кейли оглянулась, посмотрела на него и покачала головой. Джулиан был к ней очень внимателен, и она чувствовала себя в долгу перед ним. Если бы не он, Дерби истек бы кровью и умер, да и для нее самой Джулиан и Франсин сделали много хорошего.

– Мое место здесь, – ответила Кейли. – Здесь и нигде больше.

Но они оба знали, что это не так ее место в девятнадцатом веке, с Дерби.

Джулиан занес в спальню чемоданы и прошел в маленькую кухню. Кейли набирала воду в чайник, чтобы заварить чай и приготовить суперкрепкий кофе, который, как она знала, Джулиан предпочитал всем остальным напиткам, когда ему не предстояла работа. Еще до последней поездки Кейли в Редемпшн, они часто шутили по поводу его кофеиновой зависимости.

– Садись, – Кейли кивнула в сторону маленького английского столика, стоявшего у окна.