– Мы чего от них добиваемся-то? – гнул свое детина. – Чтобы они остановили работу завода и начали с нами переговоры. Так ведь? Ради этого копья ломаем и носы, – он продемонстрировал свернутый на сторону нос. – А теперь ты вдруг хочешь все бросить и бежать отсюда. Я понимаю твои чувства, но и ты пойми, что дело-то никак не должно страдать! Тебе нужны были Соболевские, так вот он перед тобой, один из них. Куй железо, пока горячо! Бери его тепленьким, пока он окончательно не простудился!

Но Тип был непреклонен.

– Не о чем нам с ним разговаривать! Я не верю ни единому его слову! Это же ловушка, разве вы не видите? Они обязательно сделают, как выгодно им! И обставят так, что не подкопаешься. Ты наверняка будущий юрист, да? – обратился он ко мне. – Ну, то-то же! – усмехнулся он, когда я кивнул. – Разве можно ему верить? Мы не должны быть добренькими!

Он говорил что-то еще, но я уже не слушал, потому что не мог оторвать взгляда от стоящей напротив Саши. Она тоже явно не слушала своего лидера – совсем как нерадивая ученица на уроке. Вместо этого девчонка придирчиво, во все глаза, разглядывала меня. Вначале на ее лице отражался интерес – хотя что было интересного в моих голых и довольно волосатых ногах – ума не приложу! Потом интерес сменился недоверием, за которым последовало ошеломление и даже потрясение – уж не был ли я сам или мой «саван» изваяны из золота?

Все разъяснилось самым неожиданным, фантастическим образом.

– Тип! – воскликнула она, прерывая вожака на полуслове. – Тип, ты только взгляни на него! Ребята, смотрите!

Подпрыгивая и взвизгивая, она в свойственной ей бесцеремонной манере тыкала в меня пальцем. Неудивительно, что все на миг забыли о спорах и дружно уставились на объект – то есть на меня. Стало тихо – слышались лишь рокот моторки и гул вертолета. Я тут же представил нацеленные на себя камеры и почувствовал крайний дискомфорт.

– Ребята, я нашла! Я нашла его! – орала между тем моя тезка-тайфун, выделывая какие-то немыслимые танцевальные па.

– Сань, ты че, того? Кого ты нашла? – заволновались ее соратники. – На солнышке перегрелась? Или перекупалась?

– Дауны, вы что, не видите? Это же транспарант! Я нашла его! Тряпка, в которую он обмотан, это и есть наш лозунг!

Неожиданное известие вызвало вздох всеобщего изумления.

– Неслабо сработано! – удовлетворенно хмыкнул Боб, показав мне поднятый вверх большой палец. – Дальновидно!

– Так это Соболевский лозунг спер! – потрясенным голосом провозгласил маленький вертлявый защитник природы. – Так это он нас под корень подсек! Ну, гад!

– Угорь, он не виноват, – тут же выступило вперед «красное платье». – Это я ему дала, чтобы прикрыться.

– Прикрыться? Лозунгом? Да у тебя что, крышу снесло? – набросился на мою заступницу зловредный Угорь.

– Я не заметила, что это лозунг, – сбивчиво оправдывалась девчонка. – Думала так, тряпка какая-то…

– Ладно, кончай базар! Давай разматывай его! – скомандовал Тип, и вся ватага ринулась ко мне, но на пути у них тут же выросла плотная стена охранников. Толпа гринписовцев, как волна прибоя, врезалась в эту стену и схлынула.

– Вот вам и ответ! – процедил сквозь зубы Тип. Похоже, он был даже рад сложившейся ситуации. – А вы хотели вести с ним переговоры!

Потом раздался голос Милены:

– Какой же ты молодец! Не сдавайся! Держись! Мы тебя не отдадим!

Даже в страшном сне я не смог бы представить, что со мной произойдет такое. Дорого бы я заплатил сейчас, чтобы сидеть за семейным столом рядом с бабушкой, но…

Но вместо этого я стою на барже под объективами телекамер в плотном окружении ребят Боба, на мне болтается тряпка, за которую десятки людей готовы отдать свои жизни или растерзать меня, и понимаю, что есть только один путь. Один-единственный, но вся жизнь может перевернуться, когда я сделаю это. Когда я сделаю это?

Наверное, то был момент озарения, потому что вдруг отчетливо и ясно подумалось: «Нет, не тогда! Моя жизнь УЖЕ перевернулась – раньше, сегодня утром, когда в метро я увидел грязные, исцарапанные коленки…»

Стоило мне понять это, как стало легко и весело. В конце концов, разве то, что происходит сейчас, не один большой прикол?

– Ребята, разойдитесь! Пропустите меня! – попросил я охранников и вышел из их тесного круга.

– Не надо, Саша! Прошу тебя, не надо! – кричала Милена. Она догадалась, что я хочу сделать. Но было уже поздно, и мне вдруг стало ее очень жаль.

А потом я резко сорвал с себя злосчастную тряпку. Она соскочила почти сразу, мокрым кольцом упав к моим ногам. Я переступил через нее, поднял, встряхнул и обратился к обалдевшим защитникам природы:

– Ну? Чего стали? Давай разворачивай свою агитацию!

Надо отдать ребятам должное – среагировали они мгновенно и команда у них оказалась слаженная. Та самая сердобольная девчонка с косичками, которая тайком развязала меня на катере, первой схватила полотнище, остальные быстро растянули его во всю длину и, довольные своей работой, повернулись к телевизионщикам.

Что ж, гринписовцы добились своего. Все телекамеры были обращены на лозунг, и миллионы глаз могли прочитать требования защитников природы.

Прикрывшись коробкой, я почувствовал, что горжусь собой как никогда. Я победил! Я показал им, чего стою!

Но и на этот раз ликование оказалось преждевременным. В этот день все складывалось не так, как надо.

В кульминационный момент, когда туго натянутое белое полотнище трепетало на ветру и яркие буквы отчетливо просматривались со всех точек, народ вдруг замер и издал дружный вздох.

– Ой, мамочки, – жалобно сказала девушка в «Гуччи» и бессильно опустилась на палубу. Тихо всхлипнув, она начала истерически хохотать.

– Фу ты, – хором вымолвили гринписовцы и отбросили лозунг как вражеский флаг, по ошибке поднятый вместо своего. Но и их смятение тоже сменилось повальным смехом.

– Боже, какой бред, – бросил Тип и дико заржал вместе с остальными.

К странному приступу веселья присоединились Милена с Бобом, охранники и речники. Судя по всему, нечто похожее происходило с телевизионщиками – вертолет вдруг начал как-то странно дергаться и чихать.

И было от чего.

Лозунг, который стал причиной стольких беспокойств; лозунг, который с такими приключениями добирался до места акции; лозунг, из-за которого многие готовы были драться не на жизнь, а на смерть; лозунг, который еще недавно трепетал на ветру, а теперь валялся на палубе, гласил: «Дорогая Елизавета Викторовна, Соболевские желают Вам счастливого дня рождения!»

Это был подарок Боба, тот самый, который папаша приказал вывесить на стене нашего дома.

Неплохое завершение дошедшей аж до мордобоя акции гринписовцев!

Но хеппи-энда не получилось. Когда все отсмеялись, началось придирчивое разбирательство, в центре которого оказался, конечно же, я.

– Ты это специально сделал? – набросилась на меня ненаглядная, вмиг превратившись в бешеный кактус. А я-то думал, она хотя бы полчаса может побыть просто девушкой в красном! – Специально подсунул мне эту хреновину вместо нашего лозунга?

– Как же, как же, – огрызнулся я. – И специально заставил тебя бросить транспарант у нас дома! Сама следи за своими вещами, ясно? Тогда они не будут пропадать! Ну перепутал случайно, и что? Могла бы и сама заметить, что тут написано, когда расстилала тряпку на палубе!

– Это не тряпка! – взвилась «заноза». – Это транспарант! Кстати, мы его вместе расстилали! Почему же ты ничего не заметил? А знаешь, сколько часов я на работу потратила? Не на эту гадость, конечно, а на настоящий лозунг! До двух ночи парилась, вон, руки еще не отмылись!

– Да ты их, наверное, вообще никогда не моешь! – не остался в долгу я. – А что у вас на транспарантах написано, мне и не интересно совсем, я этого не читаю! А вот ТЫ могла бы быть повнимательнее, если для тебя это так важно!

– Прекрати на нее орать! – Тип выступил вперед, заслоняя сидящее на палубе ядовитое ярко-красное «насекомое». – Займись лучше своей невестой!

– У меня нет никакой невесты! – ощетинился я. – А ты не лезь в чужие разговоры!

Мы стояли с этим парнем друг напротив друга, и я вдруг почувствовал острое желание узнать, как мои кулаки будут смотреться на его фасаде. Мешало то, что на нас были направлены телекамеры, иначе я бы не медлил.

Но внезапно к гулу вертолета телевизионщиков прибавился новый звук – со стороны города приближался еще один вертолет. От нарастающего шума с трудом можно было расслышать стоящего рядом, поднявшийся ветер чуть не сдул валяющийся на палубе лозунг.

Тем не менее разборки на палубе баржи не окончились – в словесную битву вступила Милена:

– Не думай, что тебе удастся обидеть меня или задеть! – прокричала она. От вихря волосы девушки поднялись, и она стала похожа на хрестоматийное изображение горгоны Медузы. – Я всегда беспокоилась исключительно о твоих интересах! Твоих и семьи! Ты мне потом спасибо скажешь!

– Спасибо, не надо! – крикнул я ей в лицо. – Я уж как-нибудь сам о себе позабочусь! Да и о семье тоже!

– С моей помощью, только с моей помощью! – проорала Милена.

Гул второго вертолета сделался нестерпимым, и вот большая стрекоза зависла над самой баржей. Из ее брюха выпала лестница, по которой на палубу спустился мой отец. Следом колобком выкатилась его секретарша Фиона – полноватая, кругленькая женщина, которая вечно все роняла. Родитель услышал последние слова Милены и прокричал:

– Да, именно так! Это я поручил Милене разобраться с ситуацией! По-моему, она справилась отлично! Вы захватили их всех? – Папаша окинул гринписовцев брезгливым взглядом, и охранники, повинуясь его молчаливому приказу, вновь окружили защитников природы плотным кольцом.

Коснувшись мыском туфли валяющегося на палубе лозунга, отец произнес:

– Спасибо, Боб! Отлично сработано! Ты знаешь, я никогда не забываю оказанных мне услуг.

– О, благодарю вас, благодарю! – От восторга Боб трясся, как желе. – Я работал над этим лозунгом до ночи! Хотя, должен сознаться, идея с подменой принадлежала Милене!