– Да, сэр.

Добросердечная Розамунда выглядела явно обеспокоенной этим разговором. Она обратилась к Деверу натянутым тоном:

– Можем мы по крайней мере пригласить мисс Девер сегодня на чай?

Девер сложил руки на груди.

– Нет. Я сейчас же отвезу ее прямо к миссис Уэйкер.

Розамунда взглянула на герцога Монфора, но тот не сделал никаких попыток вмешаться, вместо этого пристально наблюдая за Хилари. Одному Богу известно, какие выводы он сделал о ней самой и о причинах этой скоропалительной помолвки.

Давенпорт мог бы поставить высокомерного Девера на место, но не стал этого делать. Он не был знаком с миссис Уэйкер и не знал, насколько эта дама подходила на роль компаньонки Хилари – и как он мог избежать всевидящего взгляда матроны. Ему нужно было повидаться с Хилари наедине, а Розамунда оказалась, на его вкус, слишком бдительной компаньонкой.

Видя, что со стороны родственников-мужчин помощи ждать не приходится, Розамунда взяла руки Хилари в свои и пожала их.

– Вы будете часто приходить к нам в гости, да? Не надо так переживать, моя дорогая. Вы прекрасно проведете время в Лондоне. Мы позаботимся о том, чтобы вас повсюду приглашали, не правда ли, Сесили?

– Да, конечно, – пробормотала Сесили, с явным вызовом взглянув на Девера.

Удивительно, как мало времени потребовалось Сесили, чтобы изменить свое мнение о мисс Девер. Стоило ей услышать, как Хилари обошлась с Давенпортом, и ее отношение к девушке стало более благоприятным, хотя и осторожным.

Ему непременно нужно было поговорить с Хилари, пока дело не зашло слишком далеко.

– Я наведаюсь к вам, когда вы устроитесь, – обратился он к ней, собираясь уходить.

После того изобилия удовольствий, которое описали ей дамы, даже перспектива оказаться под сомнительной опекой миссис Уэйкер не могла охладить ее энтузиазма.

– Я буду вас ждать, – произнесла она, улыбаясь и подавая ему руку.

Она смотрела на него, вся сияя, словно он достал для нее с небес луну и звезды, и странное тепло растеклось у него в груди. Ее взгляд до такой степени напоминал тот, каким женщина смотрит на своего возлюбленного, что ему приходилось крепко держать себя в руках, чтобы не утонуть в глубине этих медвяно-карих глаз.

Если что-то и было причиной этого счастливого выражения на ее лице, напомнил он себе, то лишь перспектива лондонского сезона, а никак не он сам.

Сладкое, как сироп, тепло обратилось в горечь. Собрав всю свою решимость, он откланялся.

Хани. Его Хани получила то, чего так желала всем сердцем, как он ей и обещал. Теперь настала его очередь требовать награды. Пришло время заключить в объятия эту дивную красоту и сделать ее своей.


Когда Давенпорт во второй половине дня добрался до своего дома, его кузены поджидали его в библиотеке. Очевидно, новость каким-то образом уже дошла до них. А если так, то к вечеру о его помолвке будет знать весь Лондон.

– Давенпорт! – Бекингем кивнул в знак приветствия. Он рассеянно провел рукой по синякам на лице, точно таким же, как у Давенпорта, после чего запустил пальцы в коротко подстриженные черные волосы.

Лидгейт, безупречно одетый в костюм из превосходной синей ткани, рубашку с высоким накрахмаленным воротником и белоснежный галстук, элегантно расположился в глубоком мягком кресле. Его классические черты лица портил черный синяк под одним глазом изумительного голубого цвета.

– Какое упущение с моей стороны, Лидгейт, – протянул Давенпорт. – Тебе явно не помешал бы еще один синяк в пару к тому, которым я тебя уже наградил. Я же знаю, что ты предпочитаешь во всем симметрию.

– Мир, – произнес Лидгейт, примирительным жестом подняв вверх руку. – Знаешь, кузен, с тех самых пор, как ты разукрасил мою физиономию, я не осмеливаюсь показаться на улице. У меня нет никакого желания и дальше проливать кровь из-за тебя.

– Как мы слышали, тебя можно поздравить, – произнес Ксавье, появившись из тени. Он был единственным из собравшихся, у кого на лице не было отметин.

Ксавье пересек комнату и подошел к графину с бренди, стоявшему на полированном буфете.

– Хочешь выпить?

Давенпорт подозрительно взглянул на бренди.

– Только если он не приправлен, как в прошлый раз.

– Добавить снотворное в твой собственный бренди? – Губы Ксавье растянулись в ухмылке. – Мой дорогой, мне бы такое и в голову не пришло.

Он налил два бокала бренди и передал один из них Давенпорту. Лишь после того как Ксавье сделал глоток, граф последовал его примеру.

– Недоверчив, как всегда? – пробормотал Ксавье.

– Да, и у меня есть на то причины. Разве не так? – ответил Давенпорт. – Это было низким поступком по отношению ко мне, Стейн, и вы все это знаете. К тому же ты предоставил Бексу и Лидгейту сделать всю грязную работу за тебя.

Ксавье бросил взгляд на обоих соучастников, чьи лица представляли собой ничуть не лучшее зрелище, чем лицо Давенпорта.

– Возможно, я ошибся. – Он развел руками. – Хочешь прямо сейчас рассчитаться со мной? Я в твоем распоряжении.

Он говорил тем самым раздражающе спокойным тоном, который Давенпорт терпеть не мог. Однако его стремление ударить кого-нибудь улетучилось. Давенпорт бросил на него ничего не выражающий взгляд и затем, опершись о каминную полку, принялся наслаждаться напитком.

– Мы слышали, что ты помолвлен, – произнес Бекингем.

– Как обычно, прямо к делу, – пробормотал Ксавье.

Не обращая на него внимания, Бекингем спросил:

– В чем дело, Давенпорт? Неужели ты сделал предложение первой же попавшейся девице, которую встретил на своем пути? Это такая шутка?

– Она что, совершенно неприемлемая для тебя партия? – Ксавье выглядел заинтересованным. – Какая-нибудь оперная танцовщица, например.

– Она – Девер, – огрызнулся Давенпорт.

Лидгейт хлопнул себя ладонью по голове и поморщился.

– О нет! Только не еще одна Девер в семье. Разве Трегарта было недостаточно?

Поскольку муж Розамунды являлся, возможно, едва ли не самым близким другом Лидгейта, никто не обратил на его замечание ни малейшего внимания.

– Не могу себе представить, как так вышло, что сначала ты оказался брошенным в амбаре, а уже на следующий день собрался жениться, – заявил Бекингем, нахмурив брови.

– Разумеется, не можешь, – отозвался Лидгейт. – Такой человек, как ты, никогда не совершает ни одного поступка, не обдумав и не взвесив все должным образом. Но мы говорим о Давенпорте. Он совсем не похож на тебя, Бекс.

– И очень жаль, – заметил Ксавье. – Что ты собираешься с ней делать? – спросил он, не сводя пристального, пронизывающего взгляда с Давенпорта.

– Делать? С ней? – Давенпорт моргнул. Он не собирался делиться с ними ни собственными (пока еще неясными) планами, ни подлинной причиной своей помолвки.

– Что ж, в любом случае пожениться вы не можете, – произнес Лидгейт. – Одна из Деверов? Где это слыхано, чтобы Уэструдер взял в жены Девер?

Это был как раз тот род предубеждений, с которым постоянно приходилось сталкиваться Хилари. Давенпорт чуть не сболтнул сгоряча, что он женится на Хилари Девер и пусть все они убираются в тартарары, однако вовремя остановился.

– Дорогие друзья, я высоко ценю вашу заботу, но вас все это, черт побери, совершенно не касается. Ну а теперь продолжим ли мы пить бренди в мире и согласии – или разрешим наш спор кулаками?

Они предпочли первое, что его вполне устраивало. Ему нужно было выпить бокал или даже три, чтобы унять панику, нараставшую в его груди при одной мысли о возможном браке.

Тут ему пришла в голову другая, более насущная проблема:

– Она хочет попасть на бал в «Олмаке».

– А какая женщина не хочет? – последовал циничный ответ Ксавье.

– Полагаю, однако, что мне придется сопровождать ее туда. – Он уставился на осадок на дне своего бокала.

– А разве тебе не запретили появляться в «Олмаке»? – ленивым тоном произнес Лидгейт.

Давенпорт удивился:

– Разве? За что?

Обычно он не уделял особого внимания подобным проблемам. И на что ему сдался этот «Олмак»? Нельзя пить, нельзя предаваться азартным играм и уж тем более нельзя приударить за парой-другой уступчивых девиц.

– Наверное, за то, что ты сбил с ног привратника, когда он пытался тебя остановить, потому что ты явился позже положенных одиннадцати часов вечера, – ответил Бекингем.

– Нет, думаю, дело не в этом, – нахмурился Давенпорт. Каким бы идиотом он ни был, он бы никогда не стал избивать ни в чем не повинных служащих, которые всего лишь исполняли данные им приказы.

– Поцеловал какую-нибудь девушку за пальмой в горшке? – предположил Лидгейт.

Нет, и это тоже не вызвало у него никаких воспоминаний. До тех пор, пока леди Мария не затеяла с ним свою дерзкую игру, он обычно ограничивался скучающими замужними дамами, а также женщинами из совершенно других слоев общества. Он никогда не чувствовал потребности обмениваться поцелуями украдкой на светском балу по подписке.

Он покачал головой:

– Нет, не то. Я просто не могу припомнить.

– Что ж, пора заводить книгу для записей пари. – Лидгейт вынул записную книжку, которую использовал для этой цели, и принялся выводить каракули. – Ставлю свои деньги на то, что ты сделал предложение миссис Драммонд-Баррелл.

– Уф! Отдай хотя бы должное моему вкусу.

– Вероятно, тебя сочли недостойным, – произнес Бекингем, осушив залпом свой бокал бренди. – Ставлю сотню монет. И когда мы встретимся с этим твоим идеалом? – Он поднялся, словно собираясь уходить после того, как он в тщательно обдуманных выражениях осудил поведение Давенпорта.

Давенпорт потер рукой нос.

– Это уж как решит Монфор. Держу пари, что он соберет нас за одним столом, чтобы еще больше запугать бедняжку и таким образом добиться от нее послушания.

– И что же думает глава нашего благородного семейства по поводу этого брака? – спросил Ксавье, внимательно наблюдая за Давенпортом.