– Нет, любимая. Ты заслуживаешь большего.

– Я заслуживаю тебя, Лукас. Ты показал мне, что значит быть женщиной. Ни один мужчина не сделал этого. Ни один этого не хотел.

– Но между нами большое различие. Ты леди, а я бродяга. И сколько бы мы ни занимались любовью, это ничего не изменит. В конце концов моя речь станет правильной, но я по-прежнему останусь Лукасом Дэвином. – Он сел, погладил ее по щеке, словно любящий отец, поправил растрепавшиеся волосы и нежно поцеловал в губы. – Помни, Кэро, я говорил тебе, что это неправильно.

– Нет, Лукас, нет, я…

– Все, Кэролайн! А теперь спать.

Он мягко уложил ее на подушку. Потом улыбнулся так сладко, что она поверила, что все будет хорошо. Завтра она сумеет объяснить ему, как много значит для нее эта ночь. Она заслуживает страсти, о которой прежде лишь читала. В браке есть место подобным вещам. Она точно это знает.

Она мечтательно зажмурилась и вздохнула.

– Спасибо, Лукас. Спасибо тебе за эту ночь.

Он поцеловал ее в лоб, подождал, пока веки ее сомкнулись. Потом вышел, пытаясь сохранить в уме ее облик. Он хотел запомнить ее такой, какой никогда не увидит снова. Она слишком наивна, чтобы знать, что правильно, а что нет. А он это знал. На то он и мужчина, чтобы совершать верные поступки.

Час спустя Лукас в одиночестве сидел в «Серебряной подкове», покачивая в руках стакан джина. Он расплатился за него деньгами, выданными доктором Кавендишем. «Деньги на булавки», как с иронией называл это доктор. Лукас уехал верхом, когда в Фаллингейте все спали. В его распоряжении был оседланный Гермес, и дорога до одинокого придорожного трактира оказалась недолгой и подействовала на него освежающе. Как быстро он научился ездить верхом и говорить как джентльмен! Так быстро, что это вызывало больше вопросов, чем ответов.

А у него и так хватало вопросов, сверливших его ум. Не успел он выехать за ворота, как заметил тень, промелькнувшую за оградой. «Кто это? Призрак?» – подумал Лукас. Но холодный дождь отбил охоту к долгим размышлениям, и он отправился в путь.

Сейчас никто не беспокоил его, и он мог спокойно наблюдать за изменчивой игрой пламени в очаге, прислушиваясь, как буфетчик перебрасывается шутками со старым фермером. Даже такая ничего не значащая мирная сценка вызывала у него горькие чувства, сознание, что вскоре он лишится и этого. Лукас задумался, как выпутаться из невероятной ситуации, не разбив сердце женщины?

Он откинулся на спинку стула, прислонился к деревянной стене и глубоко вздохнул. Прищурившись, Лукас перебирал в уме подробности их ночи. Ночи любви. Дурманящий аромат Кэролайн пропитал его насквозь. Тонкий и сильный, он и сейчас сводил его с ума. Она взяла его целиком, так искренне, с таким неожиданным жаром… Лукас отхлебнул джина.

Нет, он никогда больше не станет заниматься с ней любовью. Он всего лишь человек и имел слабость уступить. И был настолько глуп, что думал, будто сотворит из нее женщину и подарит ей неповторимые ощущения, но совсем забыл о последствиях.

Лукас подумал о мальчиках, о его дорогих мальчиках. Он ведь поклялся, что никогда не даст жизнь нежеланному ребенку. Он не имел на это никакого права, особенно в отношении Кэролайн. Она думает, что любит его. Черт, может быть, и любит. Но способна ли женщина, обуреваемая страстью, рассуждать здраво? Она не понимает, каким грузом для нее станет пожизненное напоминание о Лукасе Дэвине, когда он уедет, – ребенок сироты, бродяги и вора. Нет, он не может остаться! Они не пара, и ничто не в силах изменить это. Миссис Пламшоу это знает. Она единственный здравомыслящий человек в Фаллингейте. Как и Лукасу, ей досталось от жизни. Интересно, что именно позволяет ей видеть Лукаса насквозь, тогда как другим это не дано?

– Не возражаешь, если я при-и-и-сяду, приятель? – нарушил его размышления гнусавый голос.

Лукас поднял глаза от стакана и увидел прямо перед собой улыбающегося Смайли Фиггенботтема.

– Фиггенботтем! – недоверчиво воскликнул Лукас. Он украдкой посмотрел на буфетчика, потом на своего сообщника и прошептал: – Какого дьявола ты болтаешься в Крэгмире в такое время?

– Ищу Лукаса Дэвина, – сказал крючконосый коротышка, издав довольный смешок. – Ты его не видел, с-с-случаем?

Он сбросил мокрый плащ и уселся напротив Лукаса, потирая руки.

– Я знал, что найду тебя здесь. Я побывал в тюрьме, и мне ска-а-зали, что ты уже далеко, в другой стране. Но я-то лучше знаю.

– Как Робин?

– В порядке, – отмахнулся Смайли. – Не беспокойся о старике, он нас всех переживет.

Смайли жадно посмотрел на стоящий перед Лукасом стакан джина и облизал губы.

Лукас подал знак буфетчику, заказав еще два стакана. У Смайли все на лице написано.

– Ты посмотри-ка, – хихикнул коротышка, указывая на одежду Лукаса: пальто с многослойной накидкой, спадающей на спину. – Тю-тю-тю… Фасонная вещь, чтоб мне

п-п-пусто было. Что ты тут, черт по-о-по-обери, делаешь? Пасешь вдовствующую графиню Джермейн?

Лукас вспыхнул. Еще не хватало, чтобы Смайли узнал, откуда появилась его новая одежда. Буфетчик принес стаканы, небрежно расплескав горячительную жидкость по грубому столу. У Смайли был такой вид, будто он готов подлизать лужицу языком, но он терпеливо выждал, пока Лукас подвинул ему стакан.

– Не обращай внимания на мою одежду, старина. Это часть моего плана. В Лондоне все в порядке?

– Все путем, приятель. Шайка, так сказать, пока отсиживается в «Семи лунах», обдумывая предстоящее дельце. Затем п-п-лан переходит в активную стадию, как выражаются ученые люди, – хихикнул Смайли, подмигнув. – Все произойдет через пару недель. Мы на-а-падем на Фаллингейт и Джермейн-Хаус в одну ночь, как ты говорил. Ты ведь по-прежнему в деле, Лукас?

Тот молча смотрел в свой стакан. Смайли перегнулся через стол и схватил его за руку.

– Я сейчас в за-а-труднительном положении, парень, и это дело поможет мне свести концы с концами. Так ты с нами?

С ними ли он? Наступил момент, когда его прежняя жизнь схлестнулась с новой. Лукас настолько сжился с Фаллингейтом, что почти забыл, кто он на самом деле. Когда Кэролайн ночью коснулась его шрамов, она, сама того не понимая, напомнила ему о прошлом.

Лукас оттянул ворот пальто, ему вдруг стало трудно дышать. На лбу выступила испарина. Вытерев тыльной стороной лоб, он отхлебнул джина.

– Да, приятель, я в деле. – Он закашлялся, не сводя глаз со своего стакана. – Смайли, не знаешь ли ты какой-нибудь подходящий способ избавиться от женщины?

Коротышка покрутил головой, потом отрицательно покачал ею.

– Нет, чего нет, того нет. У меня в отличие от тебя, Дэвин, не было нужды отделываться от баб.

Лукас саркастически усмехнулся. У него хватало опыта, особенно после смерти Иззи. Но до сегодняшнего дня он не встретил ни одной достойной.

– Лучший способ, – задумчиво проговорил он, – заставить возненавидеть тебя. Тогда она сама оставит тебя в покое да еще будет думать, что это ее собственная идея. И подобный способ менее болезнен. А ты знаешь, Смайли, как заставить женщину тебя возненавидеть?

– Нет, дружище, – негромко ответил Смайли, глядя на него непонимающими глазами.

– Предать. – Лукас медленно сощурился, чувствуя благотворное действие джина. Он согревал его нутро. – Ты просто предаешь ее. Это всякий раз срабатывает.

Глава 16

На следующее утро Лукасу предстоял очередной урок с Амандой. На этот раз дикция и французский. Пока он пытался усвоить манеры, присущие джентльмену, доктор Кавендиш и Кэролайн обдумывали, когда лучше устроить его дебют. И оба пришли к выводу, что наиболее благоприятная компания для первого выхода Лукаса – это мисс Кинникотт и ее отец.

Ишмаэл Кинникотт – пожилой фермер, ближайший сосед Кэролайн, жил со своей дочерью на небольшой ферме в долине, на краю пустоши. Он не придавал особого значения светским манерам, как, впрочем, и количеству карет, принадлежавших тому или иному владельцу. Его дочь Эмили, двадцатидвухлетняя девушка, отличалась немногословием и приветливостью и умудрялась в каждом человеке видеть прежде всего хорошее.

Кэролайн приказала Генри послать кого-нибудь из близнецов на ферму к Кинникоттам с приглашением пожаловать на пикник в Билберри-коттедж. В этом домике жил управляющий Фаллингейтом мистер Доррис, который часто устраивал вечерние посиделки для рабочих рудников, принадлежащих Кэролайн.

В одиннадцатом часу постояльцы Фаллингейта отправились в Билберри-коттедж. Слуги ехали на повозке, а Кэролайн, Теодор, Аманда и Лукас верхом. Стоял чудесный осенний день, и солнце щедро согревало своими лучами землю.

Кэролайн казалась оживленной, как никогда. Томление, бывшее следствием экстаза прошлой ночи, переполняло ее, и ясный день прибавлял опьяняющей радости. Она надеялась, что никто не заметит следы от поцелуев Лукаса на ее щеках. Если даже кто-то догадается, что она больше не девушка, то она не станет смущаться. Напротив, она испытывала слишком сильное удовлетворение оттого, что наконец стала женщиной в полном смысле этого слова. И по этой причине ей даже не приходило в голову задуматься, почему Лукас избегает ее взгляда. Она полагала, что он считал их ночь любви чем-то само собой разумеющимся, как каждый мужчина на его месте.

Эмили и ее отец как раз входили во двор, когда прибыли гости из Фаллингейта. На Эмили были выгоревшее ситцевое платье и изящная белая шляпка. Ее отец, одетый по-рабочему, более неряшливо, чем обычно, выглядел постаревшим.

– Мисс Кинникотт! – окликнула Кэролайн и повернулась к Лукасу. – Не волнуйтесь, Лукас. Вы наверняка понравитесь Эмили.

Он отпустил поводья Гермеса с таким видом, словно ездил верхом всю свою жизнь, и лошадь, похрапывая, остановилась у деревянной изгороди, ограждающей длинный двор.

– Стоять, приятель, – приказал Лукас, похлопывая мерина по лоснящемуся боку.