— Прости меня. Пожалуйста, прости…

— Давно уже.

Матвей кивнул, прижимаясь лицом к животу. Сжал в кулак простынь. Его рвало на части то, что происходило. Эмоции были такими сильными, что казалось — не выдержит и действительно разревется. При ней… Как дурак…

— Спасибо, — просипел через силу.

— Пожалуйста, — всхлипнула Оксана. — И спасибо тебе за то, что нас спас.

— Восемь раненых…

Оксана перевела дыхание. С шумом выдохнула.

— Не вини себя…

— Если бы я остался в школе, ничего бы такого не случилось.

— Ты не мог предугадать того, что произойдет! — горячо запротестовала Оксана, — никто не мог! С Мишей постоянно работали психологи, но…

— Он просто слетел с катушек.

Это началось, похоже, сразу после того, как парню выдвинули обвинения в распространении наркотиков. А может, гораздо раньше, когда он только-только влез в это дело. К тому же, в ходе следствия стало известно, что Курянский страдал от физического насилия, становясь боксерской грушей для неуравновешенного отца. Обозленный, кажется, на весь мир парень долго и методично планировал свое преступление. А потом просто хладнокровно воплотил его в жизнь.

— Как же страшно…

— Не думай об этом. Пожалуйста… Главное, что не произошло самого худшего. Все живы. И ты молодец… Всё правильно сделала. Знаешь, как я тобою горжусь?

Оксана тихо заплакала. Переплела пальцы с Матвеем и поцеловала его ладонь.

— Я очень испугалась. Очень… И только тогда дошло, как много времени я потратила на то, чтобы осознать, что этого времени больше нет! — Оксана всхлипнула. Дверь снова открылась. В палату заглянула Лиля.

— Лилечка…

Малышка шмыгнула носом и сделала шажочек к кровати.

— Врач сказал, что у нас будет мальчик, — с презрением в голосе оповестила Оксану девочка. Та сжала дрожащие губы и перевела взгляд на Матвея.

— Правда? А мне… мне доктор сказал только, что все хорошо.

Матвей кивнул:

— Сын… Сказали, что это мальчик. — Не выдержал. Отвернулся, потому что сдерживать слезы, не оставалось уже никаких сил. Оксана чуть сильнее сжала его ладонь. Чтобы отвлечься и не испортить момент собственной слабостью, Матвей пошутил: — Лиля не в восторге, а я…

— А ты?

— Ну, что я? Выбор-то небогатый. Пока берем, что дают. А потом… Наверное, придется-таки поднапрячься и сделать Лильке сестру.

Оксана рассмеялась, запрокинув лицо к потолку. Слезы катились по щекам, а она все смеялась и смеялась, и не действовали на нее никакие успокоительные. Потому что её сердце разрывалось от любви и счастья.

— А почему же сразу не сделал? — вознегодовал ребенок, забираясь на постель возле Оксаны.

— Да, вот… Ты же не говорила о своих предпочтениях, — хохотнул Веселый. — А то я бы сразу.

— Мужчины! Все им говорить надо, — закатила глаза малышка, снова вызывая их смех.

Поначалу Матвей удивился, как быстро его дочь оклемалась после всего произошедшего, но потом понял, что психика детей более гибкая, чем у взрослых. Почувствовав себя в безопасности, Лиля практически сразу расслабилась и отпустила произошедший кошмар. А может, она просто до конца не поняла, что им угрожало. В любом случае случившееся Лиле далось намного легче, чем им самим. Да и другие взрослые — участники тех событий, справились с эмоциями далеко не сразу. Педагог по внеклассной работе практически сразу же написала заявление на увольнение. Завуч взяла отпуск без содержания, и неизвестно было, вернется ли она к работе. Один Иван Петрович не терял оптимизма и рвался на работу едва ли не с операционного стола.

Но тяжелей всех приходилось Оксане. ЧП такого уровня происходили нечасто. Её просто замордовали проверками. И это учитывая покровительство не только Матвея, который, кажется, поднял на ноги всех, кого мог. Но и самого Бедина. Все более-менее улеглось ближе к Оксаниному декрету. Уже выпал снег, и лед сковал вчерашние лужи. Осторожно ступая и невольно придерживая ладонью живот, Оксана шла по обледеневшей дорожке. Она глядела под ноги, поэтому не сразу увидела переговаривающихся за воротами гимназии мужчин. Завидев ее, старший пожал руку младшему и скрылся в салоне ожидающей его машины.

— Что он хотел? — спросила Оксана, поравнявшись с мужем и провожая взглядом удаляющийся Лексус.

— Ничего. За внуком заезжал, а я, вот, прицепился…

— Ты? — удивилась Оксана. — А… зачем?

Матвей свел брови, не зная, как объяснить жене очевидное. Сегодня он сделал то, что ему давно хотелось сделать, но чему мешала глупая ревность.

— Хотел пожать ему руку.

— И как? — серьезно глядя на мужа, спросила Оксана. — Пожал?

— Пожал. И знаешь, зря я этого раньше не сделал. Даже дышать стало легче. Хороший он все же мужик — твой Бедин.

— Значит, ты уже не против назвать сына Георгием? — осторожно поинтересовался Оксана. Матвей закатил глаза и покачал головой:

— Ты ведь все равно продавишь это имя…

— Может быть… — не стала отрицать Оксана, согревая мужа теплом своих глаз.

— Тогда я назову дочку. Это уравняет нас в правах.

— Отличный план. Никакой дискриминации.

— Осталась самая малость — сделать малышку.

Оксана вцепила в полы пальто Матвея и тихонечко рассмеялась:

— Знаешь… Давай-ка для начала хотя бы сына родим…

Эпилог

— Вот, Лилечка, познакомься с братом…

— Как с братом?! Мне обещали сестру!

— Понимаю твое разочарование, — устало усмехнулась Оксана, разглядывая новорожденного сынишку, — но, похоже, что-то снова пошло не так.

Лиля закатила глаза и, волоча за собой младшего брата, подошла чуть ближе к кровати.

— Гляди, Гера… Кто тут у нас?

Гера забрался на кровать и, опираясь на руку матери, заглянул в сморщенное личико крохи.

— Стася…

— Страшный? Ну, заешь ли, ты тоже не красавчиком родился, а сейчас, что? Все девчонки в группе влюблены в Геру Веселого! — возмутилась задетая в лучших чувствах Оксана.

— Ста-а-ася… — стоял на своем ребенок, сокрушенно покачивая головой.

— Нет, вы посмотрите на этого любителя прекрасного! — нахмурилась женщина. Глядя на нее, Лилька тихо хрюкнула, в безуспешной попытке скрыть смех. Не удалось! Оксана бросила возмущенный взгляд на дочку. Та отвела смеющийся глаза и взмахнула руками:

— Не смотри так на меня! Я тут ни при чем… Гера сам сделал выводы! В конце концов… ну, он действительно немного того…

— Страшненький? — сощурилась Оксана.

— Но ведь все изменится, правда? Месяца через два… — неуверенно заметила девочка, разглядывая сморщенного младенца.

Оксана сделал вид, что не услышала сомнения в голосе дочери. Глупо, конечно, но ей стало так обидно! Ей-то собственный ребенок казался самым красивым на свете! И то, что этот факт ставили под сомнение близкие, задевал что-то внутри. Очень сильно задевал, если честно. А может быть, всему виной были беснующиеся гормоны. Да, наверное…

— Ну, кто тут у нас такой красивенький? — раздался веселый голос от двери.

Оксана вскинула взгляд. С букетом наперевес в палату вошел отец, а следом за ним и мама. Если сейчас и они ляпнут что-то такое, она взорвется! Вот честно… Но, на удивление, родители лишь восторгались новорожденным. Щекотали его голые пяточки — в палате было ужасно жарко, и целовали почти прозрачные, шелушащиеся щечки. Это было очень мило, но уже минут через десять Оксане не хотелось ничего, кроме как остаться одной. С тем, чье сердечко еще несколько часов назад билось в ней.

В кои веки родители проявили чудеса такта и, забрав старших детей, оставили ее отдыхать. Оксана приложила кроху к груди и даже задремала, пока тот ел. А когда открыла глаза — наткнулась на полный нежности взгляд мужа.

— Вернулся?

— Угу. Искупался, переоделся и сразу к вам, — прошептал Матвей, осторожно вытягиваясь рядом с женой и сыном.

— Отдохнул бы…

— Я не устал.

— Ну, как знаешь, — расчувствовавшись, Оксана шмыгнула носом. Муж был с ней рядом во время родов и в первый и во второй раз. Он вообще всегда был с ней рядом…

— Эй, ну, что такое? Ты чего, маленькая?

— Ничего! — всхлипнула Оксана.

— А… Понятно… Накрыло тебя, да, моя хорошая?

— Ничего подобного!

— Тогда что?

— Дети сказали, что маленький страшный! — выпалила она.

— Кто сказал? — выпучил глаза Веселый, переводя взгляд на новорожденного сына. — Вроде ничего, — пожал плечами, — да и в кого ему страшным был? Вы привлекательны! Я чертовски привлекательный… — начал паясничать, но, получив тычок в живот, замолчал. — Эй… Маленькая, ну, ты чего плачешь?

— Тебе смешно, а Герка, гад, так и сказал «стася» — подражая старшему сыну, скривилась Оксана. И понимала ведь, как глупо себя ведет, а все равно не могла остановиться.

— Стася? Стася?! — захохотал Матвей. Он так ржал, что чуть не упал с кровати. И это еще хорошо, что Оксана не дотянулась, чтоб его как следует пнуть! Потому что очень хотелось… Ей богу!

— Что здесь смешного? — дикой кошкой зашипела она.

— Стася! Его зовут Стася! Страшный… вот ведь придумала! — вытирая слезы, продолжал веселиться Веселый.

— Стася? Какой Стася? Это почему Стася? Кто так решил?

— Стасик. Станислав. Ты ведь сама сказала, что называешь первого сына, а я — второго!

— Вторую! Дочку! Предполагалось, что ты назовешь дочку.

— Могу и дочку назвать… Потом. А пока Стасик. Вот… Или тебе не нравится?

Оксана перевела взгляд на сына. Шмыгнула носом. Всхлипнула… Рассмеялась. Стасик… Ну, ладно. Признаться, могло быть намного хуже. А вот с девочкой Веселый погорячился. Хватит с него детей. Тем более что девочек он, похоже, делать разучился.