— Ну, тогда не вижу причин, почему нам стоит отменять наше свидание, — этот мудак совершенно его не стесняясь, сосредоточил все свое обаяние на матери его, Богдана, ребенка, и не сказать, что этот факт оставил его равнодушным. Волна протеста поднялась из глубины души и замерла аккурат поперек горла. Богдан убеждал себя, что ему было бы все равно, если бы Ставински не был таким отъявленным бабником. А так… он просто не хотел для Марго новой боли. Если в мире и была женщина, совершенно не предназначенная для ни к чему не обязывающего секса — так это точно была Рита Измайлова.

— Ну, что? Как насчет вкуснейшей паэльи с морепродуктами? — пер напролом Пит.

— Я ведь объясняла, что не могу… — улыбнулась Рита, демонстрируя детские ямочки на щеках и маленькие, идеально ровные зубы.

— Из-за сына? Да брось! Он взрослый парень, к тому же Бо за ним приглянет. Ты ведь приглянешь, дружище?

— Черта с два. Отвали от неё…

— Эй! — глаза Риты широко раскрылись. — Я сама могу за себя отвечать.

— Вот и хорошо, сладенькая… Я тебе позвоню, — разулыбался Пит, которого, кажется, забавляло поведение Связерского. — В общем, не будем вам мешать. Клайв, Ник… кажется, вон те цыпочки вас уже порядком заждались.

Дурачась и переговариваясь, его друзья побрели прочь. Глядя им вслед, Рита улыбалась, в то время как настроение самого Богдана стремительно портилось.


— Держись от него подальше, — посоветовал он, наблюдая за Марком, устроившимся на песке прямо у линии воды.

— Это почему же? — искренне заинтересовалась Рита. А он еще больше помрачнел. Это что же выходит, Пит ее действительно заинтересовал?

— Он не из тех мужчин, который тебе нужен.

— Откуда тебе знать?

Богдан фыркнул. Как будто это не было очевидно!

— Нет-нет, ты расскажи! Мне интересно даже. С чего это ты так решил?

— Он не будет менять памперсы детям, жарить барбекю и ходить по выходным в церковь.

Рита закатила глаза и торопливо натянула на нос очки. Такие темные, что за ними не было видно глаз.

— Ты слишком американизировался. Мы не ходим по выходным в церковь.

— Что, впрочем, не отменяет того, что Пит тебе совершенно не пара.

— Да брось! Он пригласил меня в ресторан.

— Поверить не могу, что ты согласилась пойти туда с первым встречным!

— Это еще почему? Я на отдыхе, Связерский. А он — отличный парень.

— Что лишний раз доказывает, что ты совершенно его не знаешь.

— Он забавный и красивый. Что еще мне нужно знать, чтобы решиться на ни к чему не обязывающую встречу?

— С ним не бывает ни к чему не обязывающих встреч! Да он же тебя взглядом уже тысячу раз раздел! Ты что, не поняла, чего он хочет?

Рита приподнялась на шезлонге, спустила ноги на песок и, отбросив очки, внимательно на него уставилась.

— Что смотришь?

— Да просто поверить не могу, что мне читает нотации Богдан Плейбой Связерский.

— Идиотское прозвище!

— Но, согласись, отражающее суть.

— Я просто не хочу, чтобы этот мудак причинил тебе боль!

— А я думала — он твой друг.

— Что не отменят того, что он мудак по отношению ко всем своим бабам.

— Вроде тебя?

Она его уела. Одним вопросом выбила из него все дерьмо. Он мог прикладывать сколько угодно усилий к тому, чтобы все исправить. Но это ничего… абсолютно ничего не значило. И ничего не меняло. Богдан ошибся. Просрал все еще тогда, когда, будучи восемнадцатилетним сопляком, бросил ее один на один с проблемой. Когда вместо поддержки и внимания — просто ушел. Когда струсил до такой степени, что не смог с ней даже просто поговорить. Когда доверил этот вопрос своему агенту и нанятым им юристам.

— Да брось, Бо. Я уже взрослая девочка. Иллюзий не питаю. У меня теперь пожизненный иммунитет против таких, как ты.

Маргарита улыбнулась, поднялась с шезлонга и пошла прямиком к Марку. А он… он старался не думать о том, что с ней сделал, не гадать о том, что бы было, если бы он тогда забрал Ритку с собой, не видеть, как сворачивают шеи мужики, пялясь вслед той, которую он навсегда потерял.

Не дойдя до сына совсем немного, Марго была остановлена каким-то испашкой. Она улыбалась, что-то говорила и между делом пыталась его обойти. Но тот не давал ей прохода. Еще бы. Богдан отставил пиво и пошел Рите на выручку. Обвил рукой тонкую талию, игнорируя то, как мгновенно она напряглась в его руках, и бросил на донжуана жесткий взгляд:

— Все в порядке? — мурлыкнул ей в волосы.

Мужик отступил, затараторив на своем, им непонятном.

— В полном. И станет еще лучше, если ты меня отпустишь.

Богдан нехотя отступил, что, наверное, было ошибкой. От ее близости и нежного, въевшегося в подкорку аромата член в его шортах заинтересованно приподнялся, и это не увидел бы разве что только слепой. Игнорируя Риткин изумленный взгляд, Богдан обошел ее по кругу и побежал к морю. Остыть. Ему нужно было остыть… Впрочем, вода была теплой, как парное молоко — не то, чтобы его план удался. Тогда Связерский решил вымотать себя физически. Быстрый кроль — это почти как бег. Здорово прочищает мозги.

У них с Измайловой был всего лишь месяц. От выпускного до драфта. И они решили выжать из этого времени максимум. Риткина мать бесилась. Богдан никогда ей не нравился. Она не считала его подходящей партией для своей дочки, и грандиозные перспективы, открывшиеся перед Связерским, нисколько не меняли её к нему отношения. Для этой женщины он оставался тем, кем, наверное, и был всегда. Неблагополучным сыном пропащих родителей.

Плевать… Им было плевать на запреты.

Богдан с замиранием сердца вспоминал то лето. Никогда до и никогда после он не был таким счастливым. А ему, уж поверьте, было с чем сравнивать… Но те невыносимо жаркие, пахнущие пылью и травами дни неизменно возглавляли его личный топ, что бы с ним ни происходило впоследствии.

По обоюдному согласию, они с Ритой не обсуждали будущее. Жили здесь и сейчас, наслаждаясь отведенным им сроком. И это был не всегда только секс, хоть и тр*хались они в то время, как кролики. Молодые, горячие, опьяненные открывающимися возможностями и широтой перспектив. Еще не обжегшиеся, еще доверяющие, еще способные на безоглядную безрассудную любовь.

— Мне на них уже плевать, понимаешь? Мне только Ленку жалко. Она же молодая совсем…

— Ты ей ничем не поможешь, Богдан. Пока она сама не захочет вырваться из этого круга.

— Я знаю. Но, похоже, у нее нет такой цели. — Нахмурился Богдан, съезжая к краю матраса. — Она вчера опять ко мне приходила…

— Пьяная?

— В лоскуты… И снова побитая.

Богдан поднял лицо к звездам, опасаясь, что просто не выдержит и разревется от собственного бессилия. От боли, что вспарывала ему кишки. В темноте Рита перехватила его ладонь, поднесла к лицу и поцеловала сбитые в кровь костяшки.

— Так вот с кем ты подрался. С Витькой? А я все гадаю.

— Могла бы спросить.

— Зачем? Если бы ты захотел — сам рассказал бы. А если нет… Зачем травить душу?

— Не знаю, почему она его не бросит, — закипал Богдан, — он же издевается над ней… Я просто не понимаю! Знала бы ты, как меня это все достало!

— Я знаю.

— Нет. Не думаю… Меня словно затягивает это болото, понимаешь? Я пытаюсь выбраться из него, рву жилы, но вязкая топь не отпускает. Мне осточертело с этим бороться! Просто осточертело!

— У тебя слишком сложная жизнь.

— Вот именно! Меня достали… достали чужие проблемы! Достало это давящее чувство вины… как будто я им что-то должен.

— А ты и не должен, Богдан. Они сами выбрали эту жизнь.

— Тогда почему я чувствую себя полным дерьмом?!

— Потому, что ты слишком ответственный.

— Знала бы, как меня достала эта ответственность. Вот где она у меня, — Богдан провел ребром ладони по горлу и снова уставился вдаль. — Господи, скорей бы свалить. Забыть этот ад и никогда о нем больше не вспоминать… Пусть как хотят живут, а я умываю руки.

Рита обняла его со спины и ласково погладила по волосам:

— Все будет хорошо. У тебя все получится.

Она всегда в него верила. Вот, что отличало Риту от всех остальных баб, которых даже в той его жизни хватало с избытком. Он обернулся, повалил её на матрас и оттр*хал так, что на время и сам забыл о своих проблемах. Как обычно, потерявшись в ее нежности.

Богдан вынырнул из воды и из своих воспоминаний. Вышел на берег. Марк перекочевал под навес и теперь валялся на шезлонге, воткнув наушники. Рита сидела рядом, пялясь в телефон и время от времени прикладываясь к коктейльной трубочке губами.

Связерский сел напротив и зачарованно на нее уставился. В какой-то момент он устал от своей ответственности. Он больше не мог быть сильным. Богдан хотел пожить для себя! Впервые… Наплевав на долг и прочую хрень, побыть чертовым эгоистом! И вот, когда его свобода была уже так близка, оказалось, что Рита беременна. А он не мог… просто не мог взвалить на себя новую ношу.


Глава 8


— Черт! Черт! Черт! — сокрушалась Рита, глядя в телефон.

— Что-то не так? — вскинул бровь Пит, возвращаясь за стол и протягивая Марго скромный букетик цветов, за которым, наверное, и отлучался.

Рита вскинула голову и вымучено улыбнулась. Ей понравился Ставински, но встретиться с ним она согласилась отнюдь не поэтому. Стоило признать, что ей просто захотелось утереть нос Связерскому. Вот такое детское, глупое желание.

— Нет, все в полном порядке. Если не считать того, что я вот уже второй день не могу купить обратные билеты домой. И не думаю, что в ближайшее время ситуация как-то изменится. Ума не приложу, что делать. — Рита растерянно пожала плечами и уткнулась носом в букет. — Спасибо, Пит. Цветы очень красивые.