— Может быть, ему стоит умыться… — осторожно заметила Рита, — и надеть новый костюм.

— У Толика нет костюма, — огорчилась Маша, практически полностью выбираясь из-за ноги Связерского.

— Ну, это не проблема. Костюмчик можно пошить. Были у меня где-то лоскуты. Но только сначала нам нужно собрать опавшие яблоки и приготовить обед. Ты как, поможешь?

Маша опустила глазки и кивнула. Связерский с шумом выдохнул. Ну, и чего он переживал, интересно?

— Ма-а-ам! Па-а-ап! — проорал Марик, врываясь в ворота. Маша тут же шмыгнула за ногу Богдана, вцепившись в его руку так, что крохотные пальчики побелели. И Богдан отчего-то побелел тоже. Ну, не от боли же! Тогда, почему? Он присел перед девочкой:

— Это Марик. Мой сын, помнишь, я тебе о нем рассказывал? Не бойся…

— Привет! Это кто тут у нас такая… с бантами?

Малышка выпустила руку Связерского. С силой сжала кулачки, но все же сделала крохотный шажок вперед и пискнула:

— Я — Маша. Бо — мой друг навсегда.

Рита задохнулась. Влажный воздух камнем осел в легких. Сдавил сердце.

Куда ты влез?! Ну, куда ты влез, Связерский? — хотелось крикнуть ей, но она молчала. А в душе поднималась злость, недоверие и… как ни странно, в ней возрождалась надежда.

— Марк, вам с Машей задание — собрать яблоки. А мы с отцом… мы с отцом…

— Да идите уже! — выручил Риту ее все понимающий сын.

Рита кивнула головой в сторону дома, давая команду Богдану следовать за ней. Разулась, молча прошла в просторную кухню.

— Рассказывай! — приказала она, резко оборачиваясь. — Где тебя носило все это время и что это за Маша?

Нерв на щеке Связерского дрогнул. Он волновался, и это очень сильно бросалось в глаза.

— Девочка с кладбища, помнишь?

— Помню. Я ее сразу узнала.

— Это Ленкина дочь, оказывается. Я не мог ее там оставить. С ними… Понимаешь?

— Да! То есть не совсем…

— Я просто подумал, что это мой шанс впервые все сделать правильно. Так, чтобы мне не было стыдно. За себя… и вообще. Я хочу ее удочерить… — выпалил Связерский.

— Что? — удивленно моргнула Рита.

— Я хочу ее удочерить. Подарить ей нормальное детство, дом… радость. Она же все, что у меня осталось… Не считая тебя и Марика. Ей нужен тот, кто вытащит ее из болота, прежде чем оно затянет. И она мне нужна…

Рита растерла лицо. Она не знала, как реагировать на последние слова Связерского. Решение удочерить чужого ребенка можно было отнести как и к взрослым, осознанным поступкам, так и к обычной блажи.

— Ты хотя бы понимаешь, какое это непростое решение? Ей нужно будет уделять внимание, дарить любовь… И няньки здесь не помогут!

— Я знаю. И уверен, что готов. Знаю, что тебе сложно в это поверить. Но… клянусь, я готов. Я… хочу этого. Хочу детей, семью, ответственность…

Богдан все сильнее волновался. Метался по комнате от стены до стены, то и дело бросая на Риту короткие взгляды.

— Это не прихоть. Это понимание того, что я реально хочу. И вера, что смогу все сделать правильно. Не испортить. Я чувствую, что готов. Теперь готов! Ты мне веришь?

— Я не знаю… — прошептала Рита.

— Все это время, что мы не виделись, я бесконечно прокручивал в голове все, что было, анализировал и… отпускал. Слонялся по улицам, где прошло мое детство, съездил на ледовую арену. Нашел своего старого тренера… А потом, знаешь, я все-таки пошел к ним…

— К родителям?

— Да. — Богдан провел руками по лицу, стиснул зубы. Было видно, что происходящее дается ему с большим трудом. — И знаешь, что я сказал? Сказал, что прощаю их. Они испортили мое детство, а во всем остальном — виноват только я сам.

— Детские травмы накладывают отпечаток и на всю дальнейшую жизнь…

— Может быть! Но я больше не позволю этому дерьму руководить своими поступками.

Рита еще никогда не видела его настолько решительным, но в то же время что-то было в его глазах… Не неуверенность. Нет. Возможно, что это был страх?

— Я боюсь… — подтверждая ее слова, шепнул Связерский.

— Того, что не справишься?

— Нет… Того, что уже слишком поздно.

— Нет… нет! Не думаю, — шепнула Рита.

— Правда? Ты… выйдешь за меня?

— Что?

Черт! В какой момент они так резко сменили тему? Марго совершенно не была готова к такому повороту. Слишком много эмоций. Слишком! А теперь еще и это…

— Нет, Богдан… нет. Погоди! Куда нам спешить? Нет, так неправильно…

Связерский обхватил Риту ладонями, прижал к самому сердцу и зашептал в макушку, обдавая горячим дыханием:

— Через пару недель я уеду. Даже при огромном желании я не смогу мотаться туда-сюда.

— Я понимаю…

Она действительно понимала. Игры в НХЛ идут одна за другой. Нет никаких перерывов. Да он вообще может отсутствовать дома неделями, даже находясь на одном континенте. Что уж говорить о разных?

— Пожалуйста, соглашайся!

— Но я не могу! Богдан… Здесь у меня бизнес, неоконченные проекты…

— Там тоже можно заняться бизнесом. Клянусь, у тебя отбоя не будет от клиентов. Весь НХЛ выстроится в очередь за твоим индивидуальным проектом…

Рита рассмеялась. Но это было что-то на грани истерики.

— Нет, Богдан.

— Ты говоришь мне «нет»?

Он отстранился, продолжая удерживать Риту чуть повыше локтей. В его взгляде больше не было смеха. Он пылал. Он как будто жрал ее изнутри. Его требовательности вряд ли можно было противиться.

— Не совсем «нет». «Нет» — спешному переезду. Я не хочу торопиться. Возможно, нам даже полезно проверить чувства.

— Чувства? — отчего-то разулыбался Богдан.

Рита смущенно пожала плечами. Клясться ему в вечной любви она не торопилась. И, если честно, не слишком верила в то, что из её затеи выйдет что-то толковое. Предлагать плейбою отношения на расстоянии — идея не самая удачная. Рита это понимала. С другой стороны, она не понимала, как еще убедиться, что он и впрямь готов.

— Значит, ни да, ни нет?

Снова пожала плечами. А он совсем распоясался. Издал боевой клич, с которым обычно шел в атаку и подбросил ее к потолку. Раз, и еще, под ее отчаянные визги.

— Ты еще влюбишься в меня, Измайлова. Запомни это.

— Отпусти! Мне щекотно… — смеялась до слез Рита, пряча за смехом чувства, которые и без того рвали душу. Можно подумать, она когда-то его не любила…

Их возню прервало появление в дверях Маши. Девочка смотрела на них едва ли не с ужасом. В ее огромных, будто кукольных глазах застыли слезы. Губки-бантики дрожали.

— Эй… Ты чего? Что-то случилось?

— Она услышала твои визги и рванула сюда, что есть силы, — пояснил явившийся следом Марик. — Так летела, что ведро с яблоками перевернула.

— Наверное, Маша хотела, чтобы Богдан и ее пощекотал. Или даже подбросил к самой люстре, — через силу улыбнулась Рита, кажется, понимая, что происходит.

— Пощекотал? Бо пощекотал тебя?

— Ага. Вот, посмотри… До сих пор мурашки, — кивнула Рита, вытягивая вперед руку.

— И ни капельки тебя не обижал?

Сердце мучительно сжалось. Рита посмотрела на такого же пришибленного происходящим Богдана и, вернувшись взглядом к девочке, покачала головой из стороны в сторону:

— Нет. Если не считать того, что я едва не задела носом потолок, когда он меня подбросил.

Маша переступила с ноги на ногу, а потом несмело, неумело даже, как-то хихикнула.

Рита зажмурилась, молясь о том, чтобы у Связерского все получилось. Это его выбор. И в этот раз она не планировала помогать ему расхлебывать последствия такового. Пусть попробует, как это.

Убедившись, что все в порядке, дети вернулись в сад. Марго подошла вплотную к Богдану, закинула руку ему на шею и наклонила так, чтобы достать губами до его уха.

— Если ты ее разочаруешь — будешь иметь дело со мной. Понятно?

Богдан чуть отстранился. Посмотрел на нее так… уважительно. Хотя, наверное, угрозы, сорвавшиеся с губ такой малышки, как Рита, скорее могли его развеселить.

— Ага. Только я не разочарую. Понятно? — вскинул бровь Связерский, повторяя ее слова.

— Посмотрим, — сварливо заметила Марго и сосредоточилась-таки на приготовлении обеда.


Глава 24


Не то, чтобы Рита пожалела о собственных же словах, но… Чем меньше времени оставалось до отъезда Связерского, тем хуже ей становилось. Сердце сжималось в тисках тоски. Она уже по нему скучала… Мысли о Богдане преследовали ее повсюду: на совещаниях, во время встреч с клиентами, во время работы. Марго прокручивала в голове каждое его слово, каждый взгляд или действие. Как под лупой разглядывала, в страхе… или надежде найти в них какой-то скрытый смысл — и не находила. Он не просто выглядел как раскаявшийся грешник — он им был на самом деле. Вроде бы… Она все еще боялась в это поверить.

Много времени из того мизера, что у них остался, у Связерского отнимали его визиты к чиновникам. Он натуральным образом обивал пороги влиятельных служащих, добиваясь права опеки над племянницей. Богдан пер, как каток. Подкупал и давил авторитетом. И все вроде бы шло к тому, что он сможет забрать малышку с собой. Неповоротливая в обычной жизни бюрократическая машина в случае богатых и знаменитых разгонялась до сотки за пару секунд. Рита не знала, радовать этому или огорчаться. Положа руку на сердце — она не верила, что Богдан возьмет на себя повседневные заботы о пятилетней девочке. Скорее спихнет на неё, Риту. Но он и тут ее удивил. Нет, скорее даже поразил в самое сердце! Он действительно занимался девочкой самостоятельно. И ему это… нравилось! Никак иначе Марго не могла объяснить его блаженной улыбки.